Последний дракон

— Не переживай за весь мир, — усмехнулся старый ар-маг, — Пожалей себя. Конфликт закончился довольно быстро. Сильфы объявили нас отступниками, совершенно не принимая во внимание тот факт, что жалость и любовь к охраняемому племени вложили в нас сами творцы. Величайшие маги любимых детей богов сотворили заклинание убийственной силы. Оно лишало памяти армагов. Только небольшой горстке удалось скрыться в городе царей — не без моей помощи, потому что он принадлежал людям, которые пустили к себе беглецов только по моей просьбе. Пока сильфы искали одиноких хранителей за горами, у нас было время подготовиться. Правда, не так много. Но мы успели построить этот дом, половина которого находится на морском берегу, где всегда восходит солнце, а из окон другой половины постоянно виден закат. Здесь мы и затаились. Остальных моих братьев постигла злая участь — те, кто выжил, навсегда потеряли память. Они уже не могли видеть нить судьбы своих племен, но умели колдовать. Они набрали учеников и создали первые школы магов. А племена, лишившиеся хранителей, начали умирать. Огромные империи рушились, города превращались в песок. Сваны, висы, карлы, гриффоны — какие могучие расы это были! После моей смерти человечество тоже ждет закат, и я страдаю от этого больше всего.

— Ты не можешь помочь своему племени, но твоя жизнь поддерживает могущество людей? — прошептал наместник. — А обитатели города царей все же люди? И я до конца верил, что это все-таки Младшие. Ведь им прислуживают настоящие гриффоны. Неужели они настолько могущественны, что способны покорить мятежное племя горных разбойников? Это поразительно.

— Не ожидал от своих соплеменников такой прыти? Люди талантливы, Хельви, и они умеют совершать такие чудесные ошибки. Армаги не умели этого, и, наверное, поэтому нас постигла столь незавидная судьба. Ну что, ты все еще хочешь задать мне вопрос, наместник?

— Нет, не передумал, — Хельви облизал губы, — Но ты ведь уже знаешь, о чем я хочу тебя спросить, хранитель. .Иначе к чему этот разговор?

— Ты прав, отрок, — усмехнулся старик. — Прости, что так бесцеремонно раскрыл твою тайну. За столько лет я очень соскучился по людям, и теперь мне доставляет истинное удовольствие читать вас, словно драгоценные книги. Так вот — то, что произошло с тобой в городе бессмертных, было последствием неправильного выбора, который ты совершил много лет назад. Тогда, в подземелье черной башни Ронге, ты взял вещь, которую следовало оставить там на вечные времена. Она не предназначена Для людей и вообще для живых тварей.

— Ожерелье Онэли, — утвердительно произнес наместник, в бессильной ярости сжимая кулаки.

— Да, то, что ты называешь ожерельем, было когда-то талисманом огромной силы. Он был сотворен богами для богов. Завладев им, ты оказал непоправимое влияние на собственную судьбу. Расставшись с ожерельем теперь, ты не можешь не испытывать облегчения. И все же это расставание произошло слишком поздно. Теперь даже я не предскажу, как именно будет плестись твоя судьба.

— Я в самом деле испытываю какое-то спокойствие. Однако долгие годы я был так сильно привязан к ожерелью, что не мог заставить себя снять его даже на ночь. Это странно… Но я оставил его той женщине — оно не повредит ей? — Наместник слегка покраснел.

— Оно не может повредить бессмертным, ведь их нельзя назвать вполне живыми, — хитро улыбнулся старик. — Да и само ожерелье стремилось попасть в город царей. Там ему самое место. Другое дело, что ты никогда бы не оказался в постели правительницы, если бы не золотая цепь Онэли у тебя на шее. Хоть это-то ты понимаешь? Простые смертные вообще никогда не заходили на ту площадь.

— Может, я действительно не человек? Вепрь прав, когда утверждает, что я сильф?

— Твой друг Вепрь прав в одном — ты на редкость удачливый человек. Пожалуй, в твоей компании я решился бы даже отойти от этого дома шагов на двести. Шучу! Ты точно не сильф, потому что ты слишком привязан к своим корням. Ты и сам об этом знаешь. А тот факт, что ты попал туда, куда человек попасть не может, и совершил то, что не под силу каждому сильфу, — наверное, это результат многолетнего ношения талисмана, который подарил тебе силу, в природе которой мне не дано разобраться. Я даже не могу сказать, добра ли она или зла.

— Что я такого совершил, что не каждый сильф совершить сможет? — побледнев, переспросил наместник, пугаясь собственной догадки.

— У правительницы города царей родится ребенок. Это большое чудо, как ты донимаешь. Боги, накладывая заклятие на обитателей города, которые порядком раздражали создателей своим апломбом и независимостью, присудили, что только сильфы смогут снять его. Как только первый новорожденный откроет глаза и закричит, жизнь вернется в город, решили они. Но сильфы не спешили помогать гордецам, а те не особо и просили. Тебе удалось то, что не сделали за тысячелетия любимые дети богов. Но ты сделал это, выдавая себя за другого, пусть и неосознанно. Так что тебе придется в будущем расплатиться за этот поступок, даже если он покажется кое-кому прекрасным.

— Мое будущее — ты видишь его? Я хочу узнать о Сури и о будущем империи.

— Я предупредил тебя, что не всем моим пророчествам суждено сбыться? Сейчас я вижу тебя на троне. Ты станешь самым могущественным и уважаемым императором Младщих со времен двенадцати основателей. Многие племена Младших найдут пристанище в империи во времена твоего правления. Люди будут произносить твое имя с уважением. Ты оставишь после себя достойных наследников. Но конец альвов, как и людей, близок. Ничто не поможет вам избежать смерти. Ты напишешь последнюю блистательную страницу имперской истории, и после тебя и твоих потомков она будет медленно и пышно умирать. Если боги, конечно, не вернутся.

После этих слов Шшш недобро хмыкнул, давая понять, что уж надежнее надеяться, что небо упадет на землю. Обрадованный и опечаленный пророчествами армага, Хельви вспомнил, что старик предупреждал его о невозможности совершенно точно предсказать ему судьбу. Такова была плата за ношение проклятого ожерелья. И все Же, надеюсь, истина будет не слишком далека от той истории, что рассказал армаг, усмехнулся наместник. Впрочем, размышления об империи вернули человека назад на землю.

— Если я и впрямь сижу в твоих видениях на троне, значит, мне все-таки светит разыскать дракона? Ты не Мог бы помочь мне и моим товарищам выйти из этого мира, а заодно и подсказать, где мне лучше поискать крылатого зверя? Если ты можешь, конечно.

— Люди не меняются, — с удовлетворением констатировал армаг. — Как только они понимают, что ты способен на маломальское чудо, вроде чтения мыслей, они сразу начинают просить. Мало тебе моего совета, ты еще хочешь целого дракона в придачу! Конечно, я могу предположить, где находятся гнезда, вернее, где они находились тысячи лет назад. Но ведь тебе понадобится убить этого зверя, а этого я допустить не могу. Хотя бы ради памяти моих братьев, которые погибли, защищая этих тварей. А вот направление к дому я укажу тебе с удовольствием. Если ты повернешься спиной к морю и будешь идти пять дней, то выйдешь к Черным горам. Воду и рыбу в дорогу мы дадим. Ты правильно догадался: эта лачуга, и море, и развалины города царей — все это существует в том самом мире, в котором живешь ты, потому что никакого другого просто не было и нет.

— Ну что ж, по-своему ты прав, — тряхнул головой Хельви. — Только если драконы окажутся тупыми и вечно голодными монстрами вроде тех, что атаковали моих друзей в разрушенном городе, то я не вижу большого смысла в том, чтобы защищать их ценой собственной жизни.

— Просто ты еще не столь дорого ценишь некоторые вещи. Но ты научишься. Я хочу сделать тебе подарок на память о нашей встрече. Помолчи, — прикрикнул старик на пытавшегося что-то сказать наместника. — Ты даже понятия не имеешь, сколь ценный дар я тебе преподношу. Говорят, они вымерли много раньше висов, но поскольку армаг их племени еще жив, нескольких особей удалось сохранить.

С этими словами Шшш протянул руку, и огромная золотая птица, взявшаяся неизвестно откуда, уселась на его белый рукав. Роскошный хвост-опахало улегся на пол. Птица повернулась к Хельви, склонила головку, украшенную изящным хохолком, набок и крякнула. Наместник вздрогнул от неожиданности. Он прекрасно понял, кого дарил ему великодушный армаг, и был тронут до дубины сердца.