Школяр

На его лице не было тени улыбки, голос был издевательский.

— Окно там уже прорублено, — пуще покраснел Филь, обидевшись за любимую комнату. — А будешь издеваться, я в самом деле женюсь на ней и увезу её туда!

Кашлянув, словно у него запершило в горле, Ян покладисто произнес:

— Хорошо, в той твоей каморке с единственным окном… Вставать по сигналу, как в Алексе, есть по расписанию, и покидать замок по разрешению. Так может, вам не стоит уезжать? Всё это уже имеется здесь, а в качестве каморки можно использовать Первую лабораторию, вот только вставить там окно. И заживете на капитал в десять империалов и четырнадцать аспров, который ты получил с Дафти, плюс пять, которые он зажал. Живя здесь, вы еще и сэкономите, ведь одно дело, когда до ближайшего общества можно добраться засветло, пусть по зараженным демонами местам, и совсем другое, когда на это уходит пять дней пути. Ни балов, ни приемов, и Якоб в качестве няньки.

Его невозмутимость охладила Филя. Он вспомнил, что у них через четверть часа занятия с профессором Иллуги.

— Ладно, Ян, пошли соберем тетради, а то опоздаем, — пробормотал он и заторопился к дормиторию. — А Хальмстем, что ж, может, он кому не нравится, только я знаю, что он мне по душе!

Он бросил взгляд на Яна — тот по-прежнему сохранял серьезное выражение лица.

— Дорогой друг, я знаю вкусы своей сестры, так что забудь ты о Хальмстеме. К тому же, у тебя нет ни особой красоты, ни манер. Если тебе удастся усвоить нормы поведения, принятые в приличном обществе, и победить свою привычку есть, словно это твой последний день на земле, ты ей, возможно, понравишься, но точно не сегодня!

В комнате, сунув тетради за пояс, Филь упрямо произнес:

— Научиться есть прилично, как ты говоришь, это не беда, научусь!

Ян вздохнул:

— Мой друг, ты путаешь визит с переездом. Ты думаешь, что если мои сестры не жалуются на жизнь в Алексе, то она их в целом устраивает. Ничего не может быть дальше от правды! К твоему сведению, в Меноне они спят не на матрацах из соломы, но на перинах из гусиного пуха толщиной в две ладони у Анны и две с четвертью у Меты, потому что на других они не высыпаются. Иначе им будет или слишком мягко, или очень жестко. Постельное белье, которое, уверен, ты оценил по достоинству, они заказывают у единственного в Империи мастерового, умеющего плести хлопковую нить в ткань, скользкую на ощупь и одновременно теплую и прохладную. Они также любят принимать горячие ванны с лавандой перед сном в любое время года, и никто не рискнет без нужды лишать их этого удовольствия, включая нашего отца. Твои десять империалов улетят на наряды в первый же бальный сезон, а твоего Хальмстема, даже если ты умудришься загнать его втридорога, едва хватит на пять лет. В Империи не наберется дюжины мужчин, которые в силах содержать моих сестер так, как они привыкли. А если они это не получат, они превратят любую жизнь в ад. Поверь мне, они хорошо владеют этим искусством!

Выйдя на нагретое солнцем крыльцо, Филь задумался.

— Ян, это что же, мне придется стать богаче императора? — спросил он, уцепив суть.

Он начал подсчитывать, как это провернуть, и был очень рад, что к нему вернулась способность соображать. Правда, он не имел представления о размере личного состояния Флава, но был уверен, что способен его заработать.

— Хуже! Тебе придется стать богаче нашего отца.

Филь поскучнел: эта задача была труднее. Но рассудительные речи Яна успели разогнать тучи в его душе и настроили его на деловой лад. Улыбнись ему сейчас хоть сто красавиц, они не вернули бы его в тот кошмар, в котором он пребывал десять минут назад.

Оглядев залитую весенним солнцем Башенную площадь, Филь оглушительно чихнул, и ему сделалось удивительно легко на душе.

— Что ж, посмотрим, что тут можно сделать! — подмигнул он Яну и пустился с ним бежать, догоняя остальных, давно обогнавших их школяров.

Последующие дни Николас Дафти неустанно следовал за обоими героями по пятам, умоляя их изобрести еще что-нибудь, в чем он тоже мог бы принять участие. Спасения от него не было даже в покалеченной Первой лаборатории.

Тем временем между Габриэль и Анной снова назревала вражда. Габриэль надумала, как отомстить Анне за свои косы, и на одной из тренировок в Юку сбегала в лес, нарисовала мелом на черном шаре страшную оскаленную морду, а потом запулила им в Анну, которая пришла посмотреть на игру.

Анну едва не хватила кондрашка, когда она увидела несущийся на неё череп. Придя в себя, она полезла в драку. В результате обе девицы оказались в колодце и вроде помирились, но Анна с тех пор стала регулярно ходить на тренировки, где то и дело вызывалась сбегать за юкой. Её намерения, которые она особо не скрывала, были шиты белыми нитками.

В день, когда Алексу навестил нергал, ей удалось отыскать достаточно старую юку и нарисовать на ней довольно страшную морду. Но попала она не в Габриэль, а в Николаса Дафти, от страха плюхнувшегося на задницу, а потом икавшего на весь дормиторий до поздней ночи.

Бедному Николасу не удалось выспаться, и утром дня экзамена по естествознанию он отчаянно зевал. Зато Филь чувствовал себя отлично. Ян, судя по его виду, тоже. Группа Лонергана медленно подтягивалась к Сигнальной башне, чтобы оттуда уже вместе пойти на экзамен.

— Дафти, — поморщившись, сказал Ян, — ты порядочно надоел мне своими зевками. Сейчас я тебя разбужу: ты когда отдашь Фе деньги, которые должен?

Взъерошенный, как воробей, Николас вытаращился на него посередине зевка и возмущенно воскликнул:

— Совесть надо иметь, Хозек, требовать с меня несчастные пять аспров с тем золотом в кармане, которое вы получили!

Ян нахмурился.

— То есть ты считаешь, что это прилично оставаться в долгу? Должен заметить, ты чертовски великодушен!

— Считаю, — горячо проговорил Николас. — Что вы, собственно, такого сделали, чтобы огрести кучу золота? Лабораторию взорвали, только и всего!

Филь не встревал в разговор, потому что успел понять: где на Дафти сядешь, там и слезешь. Ян, поразмыслив, тоже махнул рукой.

— Я бы не стал торопиться с выводами, имея дело с вельможами вроде императора, — проговорил он, обращаясь к Филю. — Боюсь, аукнется нам еще это золото. Вот, например, сейчас мне очень не нравится стук этих копыт!

От ворот Алексы вдоль улицы Колодников кто-то скакал к площади. Скакал не один, судя по тяжелому дробному топоту, от которого Филю стало нехорошо. Школяры, торопившиеся из трапезной на занятия, останавливались посмотреть, кого это несет сюда. Очень быстро они запрудили всю площадь.

Вдруг толпа бросилась в стороны, освобождая кому-то дорогу. Оторопевшего Филя вмяли в стену башни.

На площадь вкатилась Почтовая кибитка, запряженная шестеркой лошадей цугом. На её крыше были привязаны четыре запасных колеса, одно из них с лопнувшим ободом. Лошади, размеру которых Филь не уставал поражаться, выглядели сильно усталыми.

Одна из них громко заржала, и из конюшни ей ответил ржанием Ветер, подросший за последнее время. Позади кибитки, в уздечках, связанных попарно, стояли еще шесть лошадей. Эти выглядели посвежее.

Ян тихо присвистнул и сказал Филю на ухо:

— Ты представляешь, в какие деньги обойдется кому-то эта поездка?

Из кибитки выскочили три всадника Почтовой гильдии. Следом вылез наголо стриженный военный лет пятидесяти с серой щетиной на мрачном лице. Он не сразу сумел выпрямиться.

Филь уставился на него во все глаза, не понимая, зачем кому-то приспичило посылать в Алексу сержанта Коди, который командовал хальмстемским гарнизоном.

Почтовые принялись распрягать лошадей, уводя их на конюшню. Им суетливо помогал Якоб, не веря своим глазам при виде этого богатства. Сержант Коди огляделся и, безошибочно выделив в столпотворении ректора, подошел к нему. За гулом голосов было невозможно разобрать, о чем они говорят.

Ректор вдруг посерел и на секунду смежил веки. Стоявший рядом Схизматик спрятал лицо в ладонях. Мадам Багила ахнула и прикрыла рот рукой, а профессор Лонерган поправил ворот рубахи, словно ему стало трудно дышать. Вздернув подбородок, он сделался, как никогда, похожим на обозленного грифа.