Периферия (СИ)

— Прости, — Руслан чуть склонил голову. — Я не знал, что это было для тебя так серьёзно.

— Ладно, проехали… Слушай, Инквизитор, ты меня, если честно, удивляешь. До сих пор я думал, что Иные твоей профессии должны быть загадочными, скрытными и молчаливыми — как вот, например, здешний персонал. А ты вывалил на меня столько всякой всячины — между прочим, ни с какого бока меня не касающейся! — что просто делается страшно. Это что, компенсация за месяц бойкота?

Руслан снова хмыкнул:

— Я тебе не рассказал ничего нового. Обо всём ты мог догадаться и сам. Ну а кроме того, — Инквизитор шельмовски улыбнулся, — считай это профессиональной солидарностью. Всё-таки я тут пять лет просидел простым оперативником — таким, как ты.

— Коллеги, — согласился я. — Два бывших опера… Руслан, уж одно к одному… Не объяснишь, зачем вы мариновали меня здесь почти месяц?

Руслан замялся, но потом махнул рукой:

— Ладно! Это больше не секрет. Кто-то из наших аналитиков решил, что Титан не изгнан, а по-прежнему сидит в одном из вас. Тебя и Волкова проверили всеми возможными способами. Кстати, сенсорный голод — это часть проверки, так что не обижайся на наших волонтеров.

— Ну и какие результаты проверки? — поинтересовался я. — Мы перестали быть Иными?

— Нет, — ответил Руслан. — Ни влияния, ни перерождения — просто выложились насухо. Всё чисто. А лично с тобой — так даже чересчур чисто. Ты в курсе, что у тебя сейчас белая аура? Знак инициации стёрт. Когда восстановишься, сможешь убедиться сам. Если захочешь, можешь стать Тёмным.

Я покачал головой:

— Спасибо за предложение, но — не захочу… Скажи ещё вот что. На промкомзоне, когда Волков активировал "пятку"… Почему там не было никого из ваших?

— Мы наблюдали, но не вмешивались, — сказал Руслан. — Ты тогда зря волновался: если бы этот спятивший в Сумраке маг решился напасть на город, мы бы его остановили.

Хотелось бы верить. Вот только я слишком хорошо помнил, какими силами играючи распоряжался тот маг. Остановить его могла бы только соединённая мощь обоих Дозоров и Инквизиции, но вот собраться для отпора Иные уже не успевали. Да, Белгород, Воронеж, Курск или Харьков они бы отстояли. Но Оскол или Губкин, а заодно и многочисленные сёла, были бы разрушены.

— А что творится в городе? — спросил я. — Что было после того, как Титан убрался восвояси?

— Много чего, — уклончиво ответил Руслан. — Да тебе сейчас всё расскажут. Пойдём, провожу до выхода.

Когда мы вышли из здания, от прохладного свежего воздуха у меня закружилась голова. Листва на деревьях ещё была зелёной, но я уже чувствовал — даже не запах, а ту слабую, едва уловимую нотку запаха, по которой всегда узнавал приближающуюся осень. Вот и прошло это лето… Если Руслан не обманул, и я — по-прежнему Иной, то впереди у меня будут ещё многие десятки, а если повезёт — сотни и тысячи лет.

И хорошо бы, чтобы среди них поменьше оказалось таких, как это…

На ступеньках при входе Руслан остановился.

— За тобой уже идут, так что — прощай, Александр! — сказал он. — А может — до свиданья. Чует моё сердце, мы ещё с тобой пересечёмся.

— Дай бог, чтоб не на Трибунале, — ответил я, пожимая протянутую мне руку.

Руслан согласно кивнул и скрылся за дверью.

Обернувшись, я увидел приближающегося Онфима. Начальник воронежского Ночного Дозора ничуть не изменился — маги его уровня если и старели, то не настолько быстро, чтобы за те три года, что мы не виделись, заметить разницу.

Интересно, что он делает здесь, в Осколе? Или меня в бессознательном состоянии переправили к нему в Воронеж? Странно, но я даже не додумался поинтересоваться у Руслана, где, собственно, нахожусь.

— Здравствуйте, учитель.

— Здравствуй, Александр.

Мы обменялись коротким рукопожатием, и Онфим хлопнул меня по плечу:

— Наконец-то тебя выпустили! Я уже и надеяться перестал, что до конца года с тобой увижусь… Наслышан, наслышан о твоих подвигах, дозорный…

— Пока что не дозорный, — Я вздохнул. — Пока что — инвалид со стёртым знаком…

— Не беда. Снова войдёшь в Сумрак, снова выберешь Свет… Но это потом. Александр, сейчас тебе прежде всего необходим отдых, — Онфим попытался по-отечески приобнять меня за плечи. Я вежливо, но решительно высвободился. — Вся эта кровавая каша слишком дорого тебе обошлась, так что до осени тебе следует куда-нибудь уехать… подальше, в тёплые края. А где-то в октябре-ноябре, когда ты окончательно оправишься, я жду тебя в Воронеже. Есть вакансия в аналитическом отделе, а ты у нас — прирождённый аналитик. Хватит, навоевался! Хорошая логика, прекрасная память, умение делать правильные выводы из неполной информации — таким не разбрасываются… — Маг улыбнулся с добродушным лукавством и вполголоса пропел: — "Наплява-ать, наплявать, надоело воевать…"

— Спасибо за доверие, учитель, но моё место — здесь, в Осколе, — ответил я.

Онфим помрачнел.

— Тебе разве не сказали? — после ощутимой паузы сказал он. — Ваш Дозор распущен. Организуется территориальное подразделение, подчинённое напрямую Белгороду. Никакого самостоятельного Дозора в вашем городе уже не будет. Все твои бывшие коллеги сейчас в отставке. Кто-то уже прибился к другим Дозорам — в Курке, Тамбове, Харькове… Остальные разъехались, и я ничего о них не слышал.

Что ж, пусть будет так… Полк, потерявший знамя, расформировывают. Мы до конца выполнили свой долг, остановив рвущуюся в мир Тьму — но слишком дорогой ценой.

И нас больше нет.

Даже если бы Ночной Дозор Старого Оскола сохранился — с кем мне там служить?

— Где сейчас Твердислав?

Мой учитель отвёл глаза.

— В Праге, — после ощутимой паузы произнёс он. — Всё руководство обоих Дозоров Старого Оскола пошло под трибунал. Решение ещё не принято, но… Я бы не стал надеяться на оправдательный приговор.

… В этот миг я увидел Твердислава. Он стоял в центре большого круглого зала, вымощенного мрамором двух цветов — справа белым, слева чёрным. Линию, разделявшую зал пополам, на одном из краёв расклинивал небольшой участок серого камня. На нём, в старинных креслах с высокой спинкой застыли несколько фигур в серых плащах с островерхими капюшонами.

Под ногами у Твердислава была решётка, закрывающая провал колодца.

— Обвиняемый, вы можете что-то сказать в своё оправдание? — скрипучим голосом произнёс один из Инквизиторов, не отрывая неподвижного взгляда круглых глаз от противоположной стены.

Твердислав медленно обвёл взглядом зал. Я отчётливо чувствовал эмоции, переполнявшие старого мага — презрение и туго скрученная боевая ярость. Он был готов к схватке, как был готов к ней всю свою жизнь. И что за беда, если она окажется последней?

Но что было сказано… и счёл ли Твердислав нужным вообще что-то говорить — этого я уже не узнал. Видение задрожало и развеялось, точно его никогда не было.

Онфим явно не заметил того секундного транса, в который я мимолётно погрузился. Он продолжал говорить:

— Конечно, если ты хочешь, можешь остаться при белгородцах, тебя с радостью возьмут. Но, если честно, я бы очень хотел снова видеть тебя в своём Дозоре.

Я прикрыл глаза. Сейчас мне не хотелось видеть никого из живущих — ни людей, ни Иных. И уж совсем невыносимо было смотреть на своего прежнего учителя.

— Спасибо, Светлый Онфим. Я подумаю.

Кажется, старый маг меня понял. Он ещё раз крепко сжал моё плечо и замолчал.

Заходящее солнце било косыми лучами в окна автобуса. Мерный рокот мотора, негромкий разговор соседей, едва слышная музыка из приёмника у водителя… Обычная дорожная симфония. Сколько вот так мной наезжено?

Если бы я сейчас обернулся, то мог бы увидеть, как уплывает назад Оскол — проклятый и любимый город. Но я не хотел сейчас оборачиваться.

Я ещё не знал, куда направлюсь. Выходное пособие, выплата за ранение плюс премия от Инквизиции — позволить себе можно многое. Податься, что ли, действительно "в тёплые края", как выразился Онфим? Или просто съездить в Москву, пообщаться с коллегами уже неофициально?