Кровавый бал. Книга I. Алый рыцарь (СИ)

- Подошли.

Артёма и Влада поставили под балкой. Каждому накинули на шею верёвку и туго затянули узлы. Два палача взялись за веревки, слегка натягивая их.

Шею Влада сдавило, гортань свело спазмом, и он закашлялся.

- Дети мои! - Поднялся с места Александр. - У вас есть право последнего слова. Есть ли вам что сказать?

Они стояли молча, со связанными руками, с веревкой на шее и только дырявили его взглядом, стараясь не показывать страха. В лицо им бил холодный ветер, нетипичный для неспешных теплых деньков, оставшихся позади.

Влад посмотрел вдаль и увидел разгорающийся на горизонте восход. Оранжевое солнце медленно поднималось над утонувшей в легком тумане землей, еще сонное, расправляя несмелые лучи. Рассвет показался Владу невыносимо прекрасным: как найденное в грязи сокровище, как долгожданная встреча со старым другом. Верным товарищем, что приветствовал его на новом витке пути и провожал последними лучами. Теперь это провожание изменило свою природу - солнце едва проснулось и станет свидетелем его ухода: первые лучи и последний вздох, прощальный взгляд. Влад выдохнул, и белесый пар вырвался с его губ и медленно рстворился в студеном свежем, пахнущим росой воздухе.

- Приступайте! - сказал монах, наклонившись к Александру.

Палачи медленно начали тянуть за веревки. Из-под ног ушёл эшафот с уже привычным щербатым гнилым деревом. Горло сжало мертвой хваткой, не давая воздуху просочиться в легкие. Влад захрипел, пытаясь урвать хотя бы последний вдох.

- Вы будете так мучиться еще минут пять! - торжественно произнесли в один голос палачи, с трудом закрепляя натянутые веревки за специальные петли, торчащие прыщами из помоста.

Церковники встали с места и начали зачитывать молитву, бесстрастно взирая на двух болтающихся, как куклы в петле, казненных. Влад не уже слышал их голоса: в ушах звучал только собственный хрип, сознание мутнело от невыносимой пульсирующей боли в шее и нехватки кислорода. Он скосил глаза на друга, дергающегося рядом: Артем, побагровевший и сдавленно сипящий что-то, судя по всему, испытывал то же, что и Влад. В глазах начало темнеть - сил сопротивляться подошедшей вплотную смерти уже почти не осталось. Его друг солнце начало тонуть, стираться в мутной пелене небытия. Влад закрыл глаза, впервые пожелав, чтобы эта пытка уже наконец закончилась.

- Значит... ты решил умереть?

Влад услышал знакомый ему почти с самого рождения голос. Тембр, который он никак не мог перепутать с чем-то еще. С трудом разлепив веки, он увидел перед собой Цыгана!

- А-аааа. - хотел сказать Влад, но с губ сорвался только нелепый хрип.

Он был счастлив, счастлив. Даже в такой ситуации. Значит, он почти умер, раз за ним пришёл его второй отец. Влад чувствовал, как его губы сами собой расплываются в улыбке, на глаза навернулись слезы, пробудившие в его душе какое-то светлое, радостное чувство. Он почти забыл о веревке, все туже сдавливающей шею.

- Влад, - заговорил Цыган бодрым голосом. - Ты не должен здесь умереть! Ты не представляешь, что тебе уготовано, Мелочь. - Он подошел к Владу и, вытянув руку, ласково потрепал его по щеке. - Прости меня, за все! -Внезапно Цыган посерьезнел, отступил на полшага и убрал руку за спину. - Вспомни... Вспоминай... Они мучали, они пожирали меня! Что я сделал, чтобы заслужить это? - Влад замычал от злости и отчаяния, вспоминая чудовищную картину, увиденную в клане перед уходом. Цыган меж тем продолжал, горько и как-то устало, как последний безумный пророк: - Мефистофель убьет их, слышишь меня! Он лично сожрет твоего батю, выплюнет его кости и даст остатки свои полукровкам. Все невинные дети! Все женщины! Подумай и попытайся представить это! Твои друзья - их не станет! Этот мир, - Цыган замолчал, будто проматывая перед глазами прожитую жизнь и желая поделиться опытом, самым сокровенным - Он жесток, нельзя прогибаться, один раз - станет вечным! Собери всю свою ярость в кулак, и разорви веревки, ты спаситель... Хочешь, покажу тебе, что будет с кланом, если ты умрешь?

***

- Хахахахаха. Я убил его! Наконец-то!

Влад стоял в центре родного города, ошеломленный, не веря увиденному. Весь клан: дома, палатки, даже улицы - пылали синим пламенем, пожирая обитателей этого поселения. Он не мог сделать ни шагу: тело не слушалась его, рот словно заклеили вязкой массой.

- В-в-влад...

Он с трудом повернулся и увидел привалившегося к тлеющей стене Чингина: весь обожженный, на лице черная корка запекшейся крови, его товарищ был почти неузнаваем. На его коленях лежал Колян с раскроенной головой. Владом овладело бешенство, холодное, как тающий в руке снег, и вместе с тем жгучее как разгорающийся где-то внутри огонь. Его разум красной пеленой затуманила ярость! Фигуры друзей растаяли в немыслимом синем пламене, и перед Владом возник силуэт существа, которое он сразу узнал, хоть и хотел видеть меньше всего на свете.

- Привет... Влад!

- Мефисто!

Влад смог заговорить. Он увидел своего врага стоящим на крыше разрушенного здание. Одной ногой он небрежно попирал гору трупов, другой уперся в крошащийся бетон. На согнутом колене висел мешком Андрей, давящийся собственный кровью, - вокруг все было залито алым - или это у Влада опять помутилось в глазах? Рука проклятого четвертого Князя Белого Дьявола по локоть ушла в грудь отца, как, бывало, дети запихивают ладони в ил, чтобы выудить оттуда горсть сокровищ, вроде камушков или ракушек. Андрюха попытался что-то сказать и потянулся к Владу, и в этот момент Мефисто резким жестом выдернул руку с бьющимся и трепещущим сердцем Стража. Ладонь отца упала, словно срезанный серпом стебель, взгляд остановился и остекленел. Мефисто скинул безжизненное тело вниз, к ногам Влада, который так и остался стоять столбом, по-прежнему не в силах двинуться.

- Ты хочешь узнать это свое пророчество, Влад? Изволь, я поведаю его тебе, - Мефисто легко спрыгнул с крыши дома и не спеша подошел к Владу. - Ты придешь в клан, и я уничтожу тебя. Эта сцена - Кровавый Бал, на котором тебе придется протанцевать до последней секунды, выпить все ощущения до последней капли, пока не покажется дно!

***

- Первый готов!

Экзекутор подошел к Владу и небрежно похлопал его по щекам, пощупал пульс на шее. Этот кончился - было понятно. Палач был опытен, он провел сотни идеальных казней и дело свое знал в совершенстве. Говорят, в доистории при повешении должен был присутствовать врач, чтобы засвидетельствовать смерть. Ему это было не нужно. Сам врач - сам и палач. Экзекутор осклабился. Этот уже был дохлятиной. Второй паренек еще держался, но его лицо посинело от недостатка кислорода - до конца оставалось недолго. Палач повернулся к жадно взирающим на почти завершившееся действо начальникам церкви. Им никогда не было много. Бог справедлив, но жесток. Исполнителю церковной воли нравилось думать, что в момент казни он приближается к небесам. Уничтожать безбожников - не грех, а он - божье орудие. Так говорил Белый, а Святой этот тезис всегда подтверждал, благословляя его на праведное дело.