Мечтатель

— И попробую! Что скажешь, саорри?

— Гхм.

— Если что, я предупреждал.

Губа пошёл дальше по едва натоптанной тропке один. Плеть и Штырь переглянулись. Кимара быстро изобразила на пальцах: «Ты — заходишь справа, я — слева». Крепыш в ответ потряс сжатым кулаком — мол, исполню. И канул в кусты, не потревожив ни листика.

А вот Плеть задумалась. Ненадолго. Тряхнула головой, отчего её тёмно-русые в рыжину волосы, коротко и небрежно обкромсанные ножом, качнулись, словно сорная трава под ветром. И всё-таки двинулась к указанной полянке, забирая влево, по старой привычке не производя ни единого лишнего звука.

Осенний лес оголялся без спешки, по частям, но со всей покорностью предзимья. Деревья успели не только пожелтеть, но и отчасти сбросить листву. Лишь на самых верхушках ещё кое-где трепетали под верховым ветром пожелтелые остатки истрёпанных за лето нарядов. В их прорехах, словно клочья сорванной листвы, кружили и вихрились необычно низкие облака на фоне неба, по-осеннему низкого и зелёного. Перед первыми заморозками оно выцветет, посинеет и отдалится, преисполняясь величия и тайны — но это случится не раньше, чем упрямые кусты коричника, сейчас старательно хранящие свою подувядшую зелень, не останутся скорбеть о конце года с листьями, свернувшимися в длинные морщинистые тряпочки бурого цвета.

Поутру, после того, как на траву осядет иней, а листья коричника первый морозец сделает хрупкими, нужно пойти и собрать их. «Морозный» взвар этих листьев не имеет обычной мутной примеси, от которой портится цвет зубов у простолюдинок — нет, он на просвет красивого красно-коричневого цвета, прозрачный и терпкий, бодрящий и слегка сладковатый. Или просто сладкий, если добавить капельку мёда. Меньше года прошло, как Линес научил её делать правильный, не слишком густой и не слишком жидкий «морозный» взвар…

Кимара стиснула зубы, со свистом выдохнув через вздувшиеся ноздри и воздух, и семижды проклятое непрошеное воспоминание. Очередное. Одно из тех, которые заставляли её трястись от гнева… помогающего не завыть по постыдной бабьей привычке. Какой демон нашептал ей, что остаться в осеннем лесу одной, даже ненадолго — хорошая идея?! Да чтоб этот демон ввинтился архидемону в причинное место, где от радости несказанной сдох, прогнил и завонял!

«Интересное пожелание».

— Что?

Мысленный смешок.

«Это не демон. Это всего лишь я, Ложка, к которому вы… хм… подкрадываетесь».

— Я же велела не лезть в мой разум! — прошипела Кимара, скручиваясь в ком из ярости и плохо задавленного страха.

«А я уже говорил: мне нет нужды куда-то „лезть“ — ты сама буквально вопишь на весь лес, и не услышать тебя сложно».

О, небеса и преисподняя. Клятва…

«Успокойся. Я никому не скажу. Кроме того, это бессмысленно».

— Что?!

«Ты можешь молчать, как синекожий под пытками, открывая рот только во время еды и чистки зубов. Но я всё равно буду тебя слышать… пока ты не научишься истинной сдержанности — не только внешней, но и внутренней».

— Проклятье! — прохрипела Плеть, склонив голову и обхватывая себя руками, как от холода.

«Успокойся. Ну… давай я помогу тебе с установкой мысленных щитов?»

— Нет!

«И не трясись за свои секреты. У меня своих хватает…»

— Нет!!!

«…мне вообще не придётся как-то на тебя воздействовать, ты всё сделаешь сама».

Это её несколько отрезвило. Но и погрузило в сомнения:

— Я же не маг разума!

«Во-первых, не надо говорить вслух. Просто думай, как бы проговаривая про себя то, что хочешь, чтобы я услышал. Нарушать клятву всё-таки нехорошо. А во-вторых…»

— Что?

«Пожалуйста, про себя. Не вслух. Помни про клятву».

Забудешь про неё, как же… что там «во-вторых»?

«Вот. Так гораздо лучше. Быстро сообразила, что именно делать и как. Умница».

Хватит меня нахваливать. И ты ещё не сказал, что хотел.

«Действительно. Так вот: вопреки распространённому и ошибочному мнению, дисциплина ума — не привилегия магов разума. Любой человек — и в том числе ты — способен поставить себе самый простой… хм… экран. От направленного вторжения этот экран не убережёт. Но вот научиться внутреннему молчанию проще простого. И я докажу это тебе прямо сейчас».

Как?

«Сделай любой тренировочный комплекс для твоих ножей-кастетов. Медленно, тщательно, следя за каждым мельчайшим движением».

Это зачем ещё? Какое отношение это имеет к…

«Извини, что перебиваю, но лучше делай, как сказано. И тогда у тебя будет шанс самой понять, зачем я это попросил — без моих подсказок. Но помни: медленно и тщательно!»

Ладно-ладно, отцепись уже. Сейчас сделаю.

Плеть сунула кисти в специальные прорези штанов, наработанным движением надевая на пальцы свои хиртанге и одновременно вытягивая их из скрытых ножен. То ещё оружие, кстати: впервые люди позаимствовали хиртанге у синекожих в качестве трофеев. И долгое время ими пользовалась только разная шваль, вроде уличных грабителей. Но Кимара накрепко запомнила слова седого телохранителя, который стал первым, кто учил её драться:

— Не бывает оружия благородного и не благородного. Любое оружие — всего лишь оружие. Продолжение твоего тела, твоего духа и воли. Оно предназначено ранить и убивать. И если тот, кто взял оружие в руки, благороден, то и оружие в его руках не причинит напрасного зла. Даже если этим оружием станет палка или простой камень с обочины дороги. Ну а мразь, возьми она в руки хоть фамильный меч со славной трёхсотлетней историей, останется всё той же мразью — только опаснее сделается. Также не бывает приёмов дозволенных и недозволенных — лишь те, которые ведут к победе и те, которые не ведут к ней… впрочем, это мы разберём позже, на примерах. А пока держи эти два камня и беги с ними до того клёна и обратно.

Помнится, она ещё спросила:

— А как быстро надо бежать?

— Так быстро, как ты хочешь учиться, — хмыкнул седой. — И если я заскучаю, пока жду твоего возвращения, то просто уйду, и урока не будет.

Ух, как она рванула тогда к одинокому кряжистому клёну! Через всё кочковатое поле, по колючей стерне, спотыкаясь, но не сбавляя скорости ни на мгновение…

Последний добивающий удар, плавное возвращение в стойку «всадника». Долгий выдох, гибкое спокойствие, сочетающееся с полной готовностью к повторению комплекса. Прозрачность и чистота, покой земли и зоркость неба.

Неуместный шорох в ушах, не имеющий источника:

«Отличное исполнение, Плеть. Ты близка к совершенству».

Неуместный. Лишний. Нарушающий установившийся внутри покой…

Покой?!

«И, кстати, — ненужным уже подтверждением прошелестело в ушах, — последнюю минуту я не слышал от тебя ни единой громкой мысли».

Кимара вздохнула, убирая хиртанге обратно в ножны.

— Не могу же я, — проворчала, — всё время делать комплексы!

«Верно, не можешь. Но ты можешь поддерживать такое же состояние духа-разума, как во время их выполнения, занимаясь обычными делами. Я верю: у тебя получится. Ведь добиться внутреннего молчания куда сложнее, чем просто увеличить его продолжительность…»

Тебе-то откуда знать? — уже по инерции, скорее с любопытством, чем со злостью.

«Хорошее знание теории имеет свои преимущества. И ещё. Если… нет, не если — когда ты добьёшься неколебимого спокойствия духа в любой момент времени… ты станешь мастером боя. Ничто не застанет тебя врасплох, ничто не выведет из равновесия. Ты укротишь не только свой язык, но и свою суть. И тебе до этого осталось всего ничего… завидую!»

Кимара замерла.

Ты… серьёзно?

«Я не настолько хорош в магии разума, чтобы лгать мыслью. Или ты не ощущаешь моей искренности?»

Я… я ощущаю… но…

«Прими стойку „всадника“ — без оружия!»

Она повиновалась. И тотчас ощутила, как успокаиваются волны, нарушившие гладь Вод-Что-Внутри. То, что Ложка… Иан-па назвал «неколебимым спокойствием духа» — вернулось.