Рука Хаоса

Чанг улыбнулась так, словно с наслаждением пила эту кровь.

— Теперь повтори клятву Братства.

Джон Дарби повиновался, сквозь затуманивавшую разум боль вспоминая с трудом вызубренные слова. С нынешней минуты эти слова врежутся в его память, как шрамы посвящения врезались в его плоть.

Клятва была дана. Джон выпрямился и покачал головой, отвергая помощь поручителя. Чанг улыбнулась молодому человеку, и от этой улыбки на ее старом лице на миг вспыхнул отсвет некогда замечательной красоты. Она положила свою ладонь на истерзанную руку молодого человека.

— Он принят. Снимите жгут.

Хуго снял кожаный жгут с кровоточащей руки Джона Дарби. Юноша медленно, с усилием разжал ладонь, поскольку пальцы его слиплись от крови. Чанг вырвала кинжал из дрожащей руки.

Теперь, когда все было кончено, неестественное возбуждение иссякло и нахлынула слабость. Джон Дарби уставился на свою руку, на рассеченную плоть, на кровь, толчками бьющую из ран, и внезапно боль обрушилась на него так, как будто он раньше и не чувствовал ее. Он посерел и зашатался. Теперь он был благодарен Эрнсту Твисту за то, что тот подхватил его и помог держаться прямо.

— Можешь посадить его, — сказала Чанг.

Обернувшись, она передала окровавленный кинжал Хуго, а тот вымыл клинок в нарочно для этого принесенной чаше с водой. Покончив с этим, Хуго досуха вытер кинжал чистой белой тряпочкой, затем вернул его Чанг. Она положила его и кожаный шнур в шкатулку и закрыла ее, поставила шкатулку на место на свой стол. Кровь юного Дарби, что закапала стол, оставили впитываться в дерево, чтобы она смешалась с кровью тех бесчисленных членов Братства, которые прошли то же самое испытание. Оставалось завершить только один небольшой обряд.

— Поручитель, — сказала Чанг, переведя взгляд на Эрнста Твиста.

Тот только что усадил в кресло бледного дрожащего Дарби. Обманчиво-простецки улыбаясь, Твист шаркающей походкой подошел к ней и протянул Чанг свою правую руку с открытой ладонью. Та омочила кончики пальцев в крови Дарби и провела две алые полосы поверх шрамов на ладони Твиста, повторявших очертаниями свежие раны на ладони Дарби.

— Твоя жизнь залогом его жизни, — продекламировала Чанг, — как его жизнь — залогом твоей. Кара за нарушение клятвы постигнет обоих.

Хуго отстранение смотрел на происходившее, его мысли были заняты предстоящим трудным разговором с Чанг. Тем не менее он заметил, как глаза мужчины сверкнули странным красным блеском, словно кошачьи глаза на свету факела. Когда Хуго, заинтересованный этим необычным явлением, попытался присмотреться к нему попристальнее, Твист опустил глаза в знак почтения к Чанг и зашаркал назад к своему напарнику.

Чанг перевела взгляд на юного Дарби.

— Старейший даст тебе снадобья, чтобы рана не загноилась. Можешь забинтовать руку. Однако будь готов снять повязку в любой момент. Можешь оставаться здесь, пока не оправишься достаточно, чтобы тронуться в путь. Обряд даром не проходит, молодой человек. Отдохни сегодня, подкрепись мясом и питьем. С нынешнего дня стоит тебе только открыть ладонь вот так, — показала Чанг, — как любой из Братства признает тебя.

Хуго посмотрел на собственную руку, на шрамы, ныне едва заметные на его мозолистой ладони. Шрам, начинавшийся у основания большого пальца, был самым четким и самым большим, поскольку его залечили последним. Он тонкой белой чертой пересекал то, что хироманты называют линией жизни. Другой шрам шел почти параллельно линиям сердца и разума. Такие невинные шрамики… Никто никогда и не замечал их, кроме тех, для кого они были предназначены.

Дарби и Твист собрались уходить. Хуго встал и сказал несколько подходящих к случаю слов. От удовольствия на серых щеках юноши выступил слабый румянец. Дарби шел уже более твердо. Хлебнет немного эля, сразу расхвастается свой удалью и будет чувствовать себя героем. А ночью, когда пульсирующая боль пробудит его от беспокойного сна, он будет думать об этом совсем по-другому.

Старейший возник в дверях как по приказу, хотя Чанг и не вызывала его. Старик видел много таких обрядов и вплоть до секунды знал, когда они кончаются.

— Покажи братьям их комнаты, — приказала Чанг. Старейший поклонился.

— Не принести ли чего-нибудь вам и вашему гостю, госпожа?

— Нет, благодарю тебя, друг мой, — милостиво сказала Чанг. — Я позабочусь о нас сама.

Старейший снова поклонился и повел Дарби и Твиста прочь по коридору.

Хуго подобрался, пошевелился в кресле, готовясь встретить умный проницательный взгляд. Но он не был готов услышать того, что она сказала.

— Итак, Хуго Десница, — с удовольствием произнесла Чанг, — ты вернулся к нам из объятий смерти.

Глава 27. СКУРВАШ. Волкаранские острова, Срединное царство

Хуго, онемев от изумления, ошеломленно уставился на Чанг. И взгляд его был таким диким и мрачным, что теперь была ее очередь изумляться.

— Да что случилось, Хуго? Ты взаправду как покойник! Но ведь я не с призраком разговариваю. Ты же из плоти и крови. — Она накрыла ладонью его руку.

Хуго перевел дух, осознав, что Чанг просто пошутила насчет его долгого отсутствия в Скурваше. Его рука не дрогнула от ее прикосновения, он даже сумел рассмеяться и сбивчиво пробормотать какое-то объяснение насчет того, что последняя его работа привела его так близко к смерти, что ему не хочется смеяться над этим.

— Да, так я и слышала, — сказала Чанг. Она внимательно рассматривала его и явно начинала о чем-то догадываться.

По выражению ее лица Хуго понял, что он выдал себя. Эта женщина была слишком проницательной, слишком чувствительной, чтобы не заметить его непривычную реакцию. Хуго напряженно ждал вопроса и облегченно вздохнул, когда не услышал его, хотя это его несколько разочаровало.

— Вот к чему приводят путешествия в Верхнее Царство, — сказала Чанг, — и дела с мистериархами… и другими могущественными людьми. — Она встала. — Сейчас налью вина. А потом мы будем говорить.

«И другими могущественными людьми». «Что она хотела этим сказать?» — думал Хуго, наблюдая, как она медленно идет к буфету, на котором стояли чудесная хрустальная бутыль и два кубка. Может ли она что-либо знать о сартане? Или человеке с кожей, покрытой синей татуировкой? А если и знает, то что именно? «Возможно, больше, чем я», — подумал Хуго. Чанг по старости лет ходила медленно, но ее достоинство и осанка заставляли думать, что она ходит размеренной поступью по своей воле, а вовсе не уступая годам. Хуго прекрасно это понимал и не стал предлагать ей помощи. Она сочла бы это оскорблением. Чанг всегда сама прислуживала своим гостям. Это был обычай, восходивший к древним традициям эльфийской знати, когда короли собственноручно потчевали вином своих дворян. Нынешние эльфийские короли давно забыли этот обычай, но говорили, что мятежный принц Риш-ан вновь возродил его.

Чанг наполнила вином кубки, поставила их на серебряный поднос и пронесла через комнату, не пролив ни капли.

Она опустила поднос перед Хуго. Тот взял кубок, поблагодарил ее и с кубком в руке подождал, пока эльфийка села в свое кресло. Когда она подняла свой кубок, он встал, пожелал Чанг здоровья и выпил.

Чанг изящно поклонилась, пожелала ему здоровья и поднесла кубок к губам. Обменявшись ритуальными любезностями, оба сели. Теперь Хуго мог налить себе еще вина или помочь ей, ежели она того пожелает.

— Ты был тяжело ранен, — сказала Чанг.

— Да, — ответил Хуго, не глядя ей в глаза. Он смотрел в кубок, на вино, красное, как подсыхавшая на столе кровь юного Дарби.

— Ты не пришел к нам, — сказала Чанг, поставив кубок. — Это твое право.

— Знаю. Я не хотел никого видеть. — Он поднял мрачный, угрюмый взгляд. — Я проиграл. Не сумел выполнить уговор.

— Мы могли бы понять тебя. Такое и раньше случалось с другими…

— Но не со мной! — Хуго с внезапной яростью взмахнул рукой, чуть не опрокинув кубок. Он поймал его, посмотрел на Чанг и пробормотал извинения.