В перекрестье времен (СИ)

– Меня зовут Сергей Петрович, – произнес тем временем следователь, раскрывая перед собой ноутбук серого цвета, – можешь так и называть. А то некоторые сразу норовят величать гражданином начальником и изображать из себя бывалых пацанов. Не надо, я этого не люблю. Давай-ка свою повестку.

Опять, как мысли читает, по части гражданина начальника. Или просто совпадение? Роба протянул свою повестку и принял самый непринужденный вид. Конечно, не развалился и не ногу за ногу, здесь это не положено, но поза была свободной, каковую и следовало иметь абсолютно невиновному человеку. До последнего буду делать вид, что я здесь человек совершенно случайный и меня ничего не касается.

– Давлетин Роберт Андреевич? – прочел следователь с повестки и быстро застучал по клавиатуре ноутбука.

– Да, – подтвердил Роба, поскольку интонация в голосе важняка была несколько вопросительной.

– Сколько тебе лет?

– Почти тринадцать, – солидно ответил Роба, полагая свой возраст тоже неслабым.

– Значит, я не буду предупреждать тебя об уголовной ответственности за дачу ложных показаний или уклонение от дачи показаний, это только с четырнадцати лет положено. И расписываться за это тебе в протоколе не придется. Но это вовсе не значит, что ты должен увиливать от ответов на мои вопросы или говорить неправду. Ты будешь официально допрошен в качестве свидетеля по уголовному делу и твой долг, как законопослушного гражданина, помочь следствию.

В качестве свидетеля? По уголовному делу? Роба одновременно испытал и облегчение и недоумение после этой фразы. Может, это по водителю грузовика, который чуть не задавил ребенка в коляске?

– Но я не был свидетелем никакого уголовного дела…

– Сви-де-те-лем по уго-лов-но-му де-лу, – отчеканил следователь, сделав упор на предлог "по". – Медаль "За отвагу" получал?

– Да, – быстро и машинально подтвердил Роба, даже не вдумываясь в вопрос, как того планировал ранее.

– За какие такие заслуги?

Ах, вот оно что, и Роба счастливо заулыбался. Теперь ему нечего было опасаться. Он ведь героем проходил по тому случаю. Но ведь это было уже давно и его допрашивали тогда в милиции. Почему этим теперь занимается прокуратура? Да, какая, собственно, теперь разница! Главное, никакой опасностью здесь и не пахнет. Слава его правда подувяла с тех пор, но, может, с помощью этой самой прокуратуры заблестит новыми красками? Ох, как здесь Роба ошибался…

– Я спас детишек от террориста, – гордо произнес он, – за то и наградили.

– Вот на эту тему и поговорим более подробно, – усмехнулся следователь и отставил ноутбук в сторону, – и пока – без протокола.

– Я готов ответит на все ваши вопросы, – четким голосом всегда готового пионера выпалил Роба.

– Вот и чудненько, – заулыбался важняк в свои густые мулявинские усы, – тем более, что вопросы-то пустяшные, но они есть и их нужно разрешить.

Они еще некоторое время поулыбались друг другу, но затем лицо следователя сделалось не то чтобы официальным, но посерьезнело, а темные зрачки глаз уставились на Робу жерлами авроровских орудий.

– Прокуратура приняла это дело к производству, поскольку такие преступления подследственны только нам.

Ого! Вновь этот ушлый важняк выудил из робиной головы этот невысказанный вопрос и прояснил ситуацию.

– Я всю жизнь работаю следователем…, – продолжил тем временем хозяин кабинета.

– Будто он живет уже полста или более лет, – подумал Роба, вновь приходя к мысли о молодости следака, несколько не соответствующей его положению и званию.

– …И привык направлять дела в суд без сучка и без задоринки, как говорится, – голос следователя был ровным и повествующим, – и при рассмотрении моих дел ни у судьи, ни у прокурора, ни даже у адвоката не должно возникать никаких вопросов. И так оно и было до сих пор. Но в этом, кажется, таком простом деле вырисовывается целая куча невыясненных обстоятельств. Да, полно свидетелей и даже чересчур. Да, подозреваемый свой вины не отрицает и признает, что взял в заложники детей из детского сада и их воспитательницу. Состав преступления налицо, и картина произошедшего ясна и понятна…

Здесь Роба утвердительно кивнул головой, полностью соглашаясь со сказанным и всецело признавая заслуги собеседника без всяких оговорок.

– …Но…, и голос следователя приобрел некую озабоченность, – эта картина, при серьезном ее изучении, начинает пестрить темными пятнышками, а некоторые ее мазки, хоть и кажутся достоверными, но нанесены, как бы, не той краской, что требуется для придания целостности общему колеру.

Робе ничего не оставалось, как слегка пожать плечами – мол, я-то здесь при чем, я свое дело сделал и сделал героически. А всякие другие непонятки – что ж, на то ты и следак – разруливай.

– Да, нет, – в очередной раз угадывая робины мысли, произнес тот, – дело здесь как раз в тебе.

Робе бы навострить при этом уши и усилить бдительность, да где там – он ведь здесь свидетель и не простой, а, можно сказать, самое главное действующее лицо. Причем, целиком положительное. Натуральный герой. Медаленосец.

– Вопрос первый, хотя и не номер один. Как вы с друзьями очутились в том месте? То есть возле детского садика.

– Мы шли домой, но по пути услышали шум и увидели, что возле детсада собралось много людей, в том числе и работники милиции.

– Дело в том, что дом, в котором вы живете, находится не совсем по пути. Из школы есть другая, более прямая дорога – обычно вы по ней и возвращаетесь. Что изменило ваш маршрут в этот раз?

– У нас должно было состояться заседание нашего штаба…, – с готовностью начал Роба и тут же прервался.

Не рассказывать же следователю об их секретной организации. Тем более что это действительно тайна. Для всех. И уж, конечно, для различных там органов.

– Ну, игра у нас есть такая, типа военной… А штаб всегда заседает в парке. В парк и направлялись. И только потом домой.

– Штаб. Парк. Домой. – Задумчиво и очень раздельно пробормотал следователь, вроде бы и не глядя на Робу.

А Роба закивал головой на каждое произнесенное им слово.

– А в детсаде в том, ты когда-либо раньше бывал?

– Нет. Никогда, – Роба замотал головой отрицательно.

– А как ты попал во внутренний дворик?

– Через ворота, они были открыты, так как спецназ готовился к штурму.

– Я сам смотрел видеозаписи с трех точек, – спокойно заметил следователь, – но этого момента там нет. Только трое твоих верещащих благим матом дружков, точнее, один дружок и две подружки. За машиной перед воротами. Это есть. А тебя там не видно. Почему?

– Не знаю. Ребята могут подтвердить, что я был с ними.

– Они-то подтверждают. А вот техника этого удостоверить почему-то не смогла. Хотя техника классная, работающая по специальным программам… Значит, ты вошел в ворота…

Роба вновь утвердительно закивал головой.

– И что дальше?

– Побежал к детскому саду, к самому зданию.

– Напрямик?

– Нет, – Роба отрицательно качнул головой, – я точно не помню, но, наверное, зигзагами, вдоль кустарника. Потому что боялся, что террорист начнет стрелять.

– И это самая большая загадка, – вздохнул следователь.

– Почему это?

– Никем и ничем эти твои передвижения не зафиксированы. Во-первых, снайперы, расположившиеся на верхушках деревьев и на крышах домов. Числом ровно дюжина, то есть двенадцать опытнейших стрелков и наблюдателей. И ни один из них не заметил твоего рывка. Несмотря на то, что сверху все видно, как поется в известной песенке. Чем это можно объяснить? Ты это можешь как-то прокомментировать?

– Не знаю. Нет, – Роба мотнул головой направо-налево.

– Второй момент. Садик был оцеплен проводниками со специально обученными собаками. Ты их видел?

– Да, – энергичный утвердительный кивок.

– А вот они, а их было восемнадцать человек и восемнадцать собак, тебя не видели. Никто. А собакам даже видеть нет необходимости – у них слух и нюх посильнее зрения. Но не услышали и не учуяли. Опять же, почему?