Король и Шут (СИ)

— Премного благодарен, — Прохор тут же приготовил варево и, обжигая нёбо, выпил и тут же ощутил необыкновенную бодрость, которая растекалась по жилам. — Окрыляет! Еще раз спасибо. Побегу я, дел целый амбар и маленькая тележка.

Шут соврал, не было у него никаких забот, по крайней мере, сегодня. Просто не хотел мешать, но и куда деться, тоже не знал. К Генриху сходить? Тот как на иголках, ходит из угла в угол, корону мантией полирует. К музыкантам? Так они репетируют для праздничного выступления. К Даниэлю сходить? А на что там смотреть, на рычаги и шестеренки? Так это интересно, когда в меру. Послушать сказки писаря? Так от них скорее заснешь, и отвар не поможет.

Так и бродил шут по коридорам замка, звеня бубенцами на колпаке, пока его не втянула в одну из комнат изящная женская ручка, и которая выпихнула его обратно только за час до начала Выборной церемонии. Прохор подивился своей неожиданной выносливости, и еще раз, мысленно, поблагодарив Главного повара, поспешил к своему хозяину, который без него и шагу ступить не мог, а уж в такой день тем более. Он застал короля там же, где и оставил утром. Тот стоял у окна и нервно теребил завязки на своем парадном камзоле бирюзового цвета. Так же сюзерен примерил давно штаны голубого атласа, и отметил, что те стали слегка великоваты, а значит — он похудел. Довершил праздничное облачение белоснежный парик. Увидев шута, король заключил его в объятия.

— Наконец-то! Где ты был? Я волнуюсь, как мальчишка перед первым разом, ей-богу. Не знаю почему. Ведь это чистая формальность, да?

— Конечно, Онри. Трон достанется достойнейшему, а кто является таковым? Правильно. Давай, дерябнем по маленькой для храбрости и пойдем, — Прохор глянул в окно. — Народ уже собрался. Скоро начнут прибывать вестовые со всех концов.

Шут отодвинул одну из картин, что висели на стене, открыл потайной шкафчик и достал оттуда графин и два хрустальных бокала. Плеснув в каждый на два пальца ароматного крепленого вина, весельчак протянул один хозяину, а второй взял сам.

— За что пьем? — спросил Августейший.

— За удачу! — подмигнул балагур.

Бокалы со звоном встретились.

Выдался теплый, солнечный день. Стяги на шпилях громко хлопали, поднимая настроение, над площадью кружили ласточки. Облака, как по заказу, решили обойти Броумен стороной, а вот гостей наоборот прибавилось. Многие хотели воочию увидеть, как проходит Выборный день, чтобы потом рассказывать об этом своим детям. Ведь многие из них за всю свою жизнь ни разу не видели короля и королеву, и не могли упустить этот, возможно единственный, шанс. Но их ждало некоторое разочарование: Изольда наотрез отказалась явиться перед народом, сославшись на свое интересное положение, но пообещала, что будет наблюдать с балкона.

И вот под звуки музыки по красной ковровой дорожке из ворот замка вышел Правитель Серединных Земель король Генрих, в сопровождении своего шута, одетого не в свой повседневный наряд, а одежду простого горожанина, только с иголочки. Прохор заказал ее у самого лучшего портного в городе, заплатив неприлично большую, для мастера, сумму. Черные сапоги, штаны фиолетового бархата, алая атласная рубаха и черная безрукавка изменили весельчака до неузнаваемости, теперь он больше походил на хранцузского франта. Даже шпага имела место быть, она висела на широком поясе и покачивалась в такт движениям.

При виде сюзерена придворные и знать поднялись со своих мест и склонились, приветствуя своего короля. Чернь заулюлюкала, подчиняясь жестам церемониймейстера. Августейший поднялся на помост, поприветствовал свой народ и сел на трон. Рядом на резной стул опустился Главный Министр, одетый в свой лучший мундир, и нацепивший все медали, которые только смог найти. Шут остался возле сцены и подниматься не стал. Сейчас ему нет места рядом с хозяином. Прохор кивнул артистам, выудил из кармана куртки трубку, кисет с табаком и закурил.

Как только часы на Главной башне пробили полдень, толпа пришла в движение и расступилась, образовав множество живых коридоров, по которым двигались гонцы в ярких, красных плащах, что привезли со всех концов королевства Выборные грамоты. Они подходили к помосту, кланялись королю и прежде чем опустить свиток в специальный позолоченный ящик, сверкающий на солнце, показывали его толпе, демонстрируя сургучовую печать. Так продолжалось почти два часа, но зрители испытывали неслыханное удовольствие от этого действа. Вестовые текли рекой. Наконец, когда прибыл последний гонец, церемониймейстер уступил место глашатаю.

Тот поклонился королю, открыл ящик и занялся подсчетом голосов, записывая результат в отдельный свиток. Он ломал очередную печать, пробегал глазами Выборную грамоту и делал себе пометку. Это длилось еще час. Все заметно нервничали. Генрих пил один кубок за другим, генерал не отставал от него. Только музыканты мирно дремали, прислонившись к помосту, а шут старательно их окуривал. Наконец, последняя печать была сломана. Бирич глянул в свои записи, и у него глаза полезли на лоб.

— Шах, — прошептал Прохор за минуту до того, как глашатай объявил во всеуслышание результат Выборного Дня.

Сам крикун непонимающе оглядывался, переводя взгляд с Короля на Главного Министра, а с того снова на короля. Толпа замерла в ожидании. Стихли все звуки, слышно только было, как хлопают стяги на шпилях башен.

— Не тяни! — прошипел Сюзерен, с ехидцей глянув на Генерала, который, конечно же, тоже лелеял надежду на победу.

Герольд собрался с духом и возвестил на всю площадь.

— На следующие двадцать пять лет королем становится, — Он выдержал явно не театральную паузу, поскольку ему потребовалось время, чтобы промокнуть пот со лба, а жители Броумена и посланцы со всех уголков раскрыли рты в ожидании.

— И мат! — еле слышно произнес Прохор.

Глашатай еще раз, больше для проформы, просмотрел на свои записи, чтобы удостовериться в правильности решения, и крикнул.

— Шут, — и криво улыбнулся. — Гы…

Генрих и Тихуан Евсеивич, впрочем, как и вся дворцовая знать, так и остались сидеть и хлопать ресницами в недоумении. Никто из них не ожидал такого результата. Фрэд, стоящий на дальнем краю помоста, даже выронил книгу и перо.

— Очень смешно! — неожиданно воскликнул Главный Министр, вскочил с кресла и, вырвав у бирича бумаги, принялся их смотреть. — Шут… Шут… Шут…

В какую бы грамоту не заглянул офицер, везде значилось одно и тоже. Ни за него, ни за Генриха не было ни единого голоса. Народ королевства единодушно выбирал себе нового правителя в лице Прохора. Генерал обреченно посмотрел на бывшего короля и вернулся на свое место.

— Ну что? — с робкой надеждой спросил Генрих. — Брехня?

— Беззаговорочная победа дурака, — вздохнул тот и спрятал лицо в ладонях.

— Но как?! — заерзал на троне экс-сюзерен.

— Да кто бы знал! — проскулил Тихуан Евсеич. — Плакала моя корона, а я так надеялся хоть на старости лет ее примерить.

— Как же так?..

Еще несколько мгновений над площадью висела мертвая тишина, а потом толпа взорвалась радостными криками. Люд заулюлюкал, подбрасывая вверх шапки и аплодируя.

— Да здравствует шут! — кричали одни.

— Ура новому королю! — вопили другие.

— Хой! Хой! Хой! — горланили третьи.

— И король, и шут! — восторгались четвертые.

— Король шутов!

А спустя секунду, аккурат после того, как часы на главной башне пробили три часа дня, уже вся площадь скандировала:

— Король и Шут! Король и Шут! Король и Шут!

Прохор взбежал на помост и принялся кланяться налево и направо. Толпа продолжала кричать и восхвалять балагура. Тот улыбался, покусывал губы и, смеясь, смотрел в голубое небо, по которому проплывали перистые облака. Такого не случалось никогда ни в одном королевстве мира! Где это видано, чтобы простой шут получил право занять трон?! Знать и придворные безмолвствовали, вжавшись в стулья.

— Мой народ! — Прохор вскинул руки над головой. — Я счастлив, что вы выбрали меня своим сюзереном. Клянусь, что постараюсь оправдать ваше доверие. В виду того, что я стал новым Правителем Серединных Земель, объявляю свой первый указ. Слушайте и не говорите, что не слышали, — толпа замолчала, превращаясь в слух. — И так, я, Прохор Первый, повелеваю! Освободить от занимающих должностей всех вельмож, раздеть до исподнего и препроводить за ворота города, чтобы ноги их здесь не было. Пущай живут так, как вы живете. Довольно им сидеть на ваших шеях. И большая просьба, давайте обойдемся от унизительных плевков, тычков в спину и оскорблений. Мы же люди, а не варвары.