Игры с Вечностью (СИ)

1. Все они могут ошибаться, выдавая желаемое за действительное.

2. Они могут ошибаться в цвете, марке или же в месте встречи с самой машиной (Анной).

3. Что-то из того, что называли парни, может оказаться правдой, и машина была или Бентли или Мозератти.

4. Машин было две, и Бентли и Мозератти.

При последнем пункте Виктор насупился. Выходило, что если это предположение правда, то Анна не просто богатая девушка, а очень богатая. То, что она в свои двадцать с небольшим лет вряд ли сама могла заработать на такую машину, для Ильина было ясно, как Божий день. Купить машину ей мог отец, муж или любовник; просто так такие вещи никто не дарит, однозначно (тем более что такой аппарат надо еще и содержать на какие-то средства, и обслуживание отнюдь не из дешевых). В любом случае возникали трудности, так как Виктор по жизни не раз убеждался, насколько деньги могут стать преградой между людьми. При мысли о муже и любовнике Ильин начал задыхаться от ревности, но это чувство быстро пошло на спад. Как бы там ни было, будь Анна хоть женой арабского шейха, Виктор ее все равно найдет. Тем более, что за мысли? Ревность рождается от неуверенности в себе, а разве Ильин в себе неуверен? Что за бред? Разве социальное неравенство может встать между ним и Анной? Виктор вспомнил Италию, и понял, что между ним и Анной встать не может ничего кроме смерти. Главное разыскать Анну, а что будет потом, жизнь сама покажет.

Мысли продвинулись дальше, и Виктор начал искать возможности найти Анну благодаря полученным ранее сведениям. Получалось, что если даже машина или та, или другая, то информация все равно имела несомненную ценность. Бентли или Мозератти - это не Лада "шестой" модели, в городе таких машин единицы, и уж тем более если они одновременно зарегистрированы на одном частном лице, то таких людей в городе может быть только один или два. Но опять возникали некие трудности, и Виктор снова взялся за ручку, доверив свои мысли бумаге.

1. Машина может числиться на какой-нибудь фирме, а не на частнике.

2. Владельцем машины официально может числиться какая-нибудь подставная фигура, причем даже из другого региона. Многие делают так чтобы уйти от налогов, так как позволить себе иметь подобные авто в открытую могут единицы.

3. Труднодоступность получения сведений о владельце авто. Так как в ГИБДД знакомств у Виктора не было, то где можно купить подобную информацию, он не знал.

4. Трудности вычисления Анны по владельцу машины. Машина будет числиться явно не на ней.

Четвертый пункт был наименьшей из проблем, хотя, при желании, поработав и с остальными параграфами, Виктор, в конце концов, добился бы каких-нибудь результатов. Единственное, что на все это требовалась масса времени, а вот его-то, как прекрасно понимал или скорее хорошо чувствовал Ильин, не было. А вдруг след окажется ложным? Ведь могло же всем пятерым показаться? Могло. В таком варианте, двигаясь по этому ложному следу, Ильин помимо времени упустит еще и что-то важное, которое, несомненно, и вывело бы его к Анне. Он себе такого не простит. Впереди два выходных, люди сидят дома, выходят во двор, чтобы подышать свежим воздухом и видят плакаты с изображением Анны. Кто-нибудь непременно позвонит и скажет то, ради чего Виктор все затеял. Не время отчаиваться. Если уж никто ничего не назовет полезного, тогда Ильин и пойдет по следу черного Бентли. В общем, остается только ждать утра и новых звонков.

Виктор укрылся пледом и закрыл глаза, продолжая размышлять о создавшейся ситуации. Через десять минут он уснул, и сам не заметив, как это произошло.

На ночь звук телефона Виктор не выключал в надежде, что кто-нибудь может позвонить. Как убитый он проспал до девяти утра и проснулся в том же положении, в котором лег с вечера. Судя по всему, он даже не ворочался, потому, как страшно затекла спина. Обычный ритуал - сигарета, кофе и душ, и Ильин почувствовал себя сверхчеловеком, готовым на подвиги, потому как заряд сил и бодрости, казалось, неиссякаем. Он покормил Азеля и сел ждать звонки, но никто не хотел нарушать тишину и покой этого субботнего утра. Сначала это напрягло Виктора, но потом он подумал, что в выходной у большинства людей утро начинается поздно, и раньше одиннадцати никто звонить и не собирается. Он включил музыку, и сел читать книгу об истории холодного оружия Европы. Это была увлекательная для него тема. Издание состояло из тысячи двухсот страниц, которые содержали около трех тысяч иллюстраций и исторических фактов. За чтением время до одиннадцати пролетело незаметно, и Ильин посмотрел на часы, только когда было начало двенадцатого. Виктор проверил телефон. Никто не звонил, пропущенных вызовов не было, звук на трубке был включен. Он продолжил чтение. Кто-нибудь, да и позвонит. Чутье подсказывало, что сегодня ажиотажа не будет, и звонки (а их, скорее всего, будет не больше десятка), будут содержать исключительно ценную информацию.

В половине двенадцатого раздался звонок, но звук был каким-то странным, не похожим на обычную мелодию вызова. Если кто-нибудь помнит, как раньше кассетные магнитофоны иногда "жевали" пленку, то поймет, о чем я говорю. Ильин оторвался от книги и удивленно посмотрел на сотовый. Вместо жесткого рока, стоявшего на вызове, мобильный выдал чей-то голос, который что-то говорил, но разобрать слова было невозможно. Ильин ощутил, как странно сжалось в груди его сердце, чтобы потом вновь забиться, но уже в ускоренном темпе, и холодная испарина выступила у него на лбу. Пульс начал отдаваться в ушах, и все тело было как каменное.

- Что за...? - глухо и хрипло сказал Ильин. Ему показалось, что голос чужой, но говорил ни кто иной, как сам хозяин квартиры.

Это был всего-навсего страх, который Виктор чувствовал в последний раз настолько давно, что успел забыть как он выглядит. Ильин протянул к телефону руку, но тот самым чудесным образом отодвинулся ровно на тоже расстояние, на которое вытянул руку человек, очутившись на края стола. Ильин моргнул пару раз глазами, потом протер их, и у него не осталось сомнений: чудо с телефоном произошло на самом деле. Страх сменился яростью в мгновение ока. Резкий рывок вперед, к телефону. Виктор обладал легкостью и отменной реакцией, но телефон снова успел отпрыгнуть от него, как будто был привязан к веревочке, за которую кто-то дернул. На сей раз телефон упал на пол, и чей-то голос, звучавший до того, сменился треском.

- Ах, так! - Злость вылилась в эти два слова, но свои эмоции Виктор пока еще контролировал.

Недолго думая Ильин схватил с дивана покрывало и кинул его так, чтобы накрыть телефон. Тот снова, как живой, хотел отскочить в сторону, но покрывало оказалось быстрее, и трубка скрылась из глаз под разноцветной тканью. Телефон затих, и Виктор, чувствуя торжество, бросился к пойманному в ловушку взбесившемуся агрегату. Не став откидывать ткань, он нащупал мобильник и крепко сжал его.

- Теперь уж никуда не денешься!..

Но Виктор глубоко заблуждался, думая таким образом. Из-под покрывала пошло сильное свечение, и запахло горелым винилом и материей. Металлический корпус телефона раскалился в мгновение ока, и от боли Ильина просто пришлось разжать руку. С глухим звуком телефон упал на паркет, и через секунду свечение погасло. Виктор, не думая о полученном ожоге, сдернул обуглившуюся ткань и поднял мобильный. Тот был абсолютно покореженный, обуглившийся и холодный на ощупь. Хозяин попробовал включить свою трубку, но из этого ничего не вышло. Перед ним был безжизненный и бесполезный кусок металла. Виктор решил достать сим-карту, но задняя крышка спаялась с корпусом, и с первого раза исполнить задуманное не получилось. Тогда Ильин принес топор и с остервенением начал разделывать трубу, рубить ее на кусочки. После пяти минут стараний сим-карта появилась на Божий свет, но проку от нее не было никакого. Это стал обычный кусок оплавившейся пластмассы, пригодный только на занятие почетного места в мусорном ведре.

Сначала в голове была полная тишина, которая наступила с резким уходом всех чувств, обуревавших до того. В этой тишине не проскальзывало ни одной мысли, ни одной эмоции. Ильин просто не понимал того, что произошло. Впервые в своей жизни он напрямую столкнулся с магией, с чьей-то волей, более могущественной, чем его. Виктор ворочал бесполезную сим-карту в руке, тупо уставившись на нее, и через полминуты все произошедшее прокрутилось у него в голове заново. Потом еще раз, и еще. Потихоньку начало возвращаться осознание происходящего и произошедшего. Разум проснулся на одной мысли. Нет, не о том, как все это произошло, не о том, кто это сделал, какие силы привели к создавшемуся положению, и что заставило телефон вопреки всем законам физики воспламениться самому собой. Этой мыслью был простой вопрос: Как теперь быть??? Всего три слова скрывали за собой столько информации, сколько иногда не бывает и в целой книге. В этом вопросе вылилось все: и разбитые надежды на счастье, и отчаяние, и боль, и понимание всей сложности и подлости случившегося. Виктор за мгновение понял, что это тупик. Черт с ним, с телефоном. Но ведь сим-карта, это номер самого абонента, и его не восстановить за один день или за один час. Все звонки приходили на этот номер, и по нему Виктор отныне ответить не сможет. И как теперь быть? Единственная нить поисков оборвалась.... А что если в данный момент сама Аня звонит, натолкнувшись на плакат со своим изображением? Что если так? Это крах. Виктор сел на пол, закрыв лицо руками. И кто же мог вот так поступить с ним? Какая сила заставила все это случиться? Оцепенение сменилось дикой яростью, бешенством. Остаток телефона со страшной силой полетел в окно, которое, не будь оно открыто, непременно разлетелось бы вдребезги. Бронзовая пепельница со стола улетела в прихожую, где разнесло зеркало в мелкие крошки. Виктор схватил за ножку тяжелейшее кресло, и со всего размаха, раскрутив его одной рукой, ударил об угол стены. Ножка осталась у него в руках, а само кресло покатилось по комнате. После этого Ильин сначала зарычал, потом завыл, и после этого к нему вернулся дар речи. Посыпались ругательства и проклятия с такими живописными пожеланиями, что по сравнению с ними средневековые пытки были всего лишь утренней зарядкой. Ильин не знал, кому он обязан произошедшим, и поэтому проклятия звучали без толку, не находя своего адресата. Все буйство прекратилось также резко, как и началось. Исчерпалась дикая ярость, умолкли и проклятия, и рычание и вой. Виктор остался один на один со своим отчаянием. Он сполз по стене, и молча посмотрел на портрет Ани, который он загодя повесил в рамку под стекло. Ее глаза светились счастьем, она улыбалась и казалась Ильину прекраснее всех, кого он когда-либо видел.