Колесо судьбы. Канон равновесия (СИ)

— Вам ли не знать, что возраст зависит не от прожитых лет, а от приобретенного опыта? — в голосе молодой ифенхи слышалось удивление. Мол, как же это — старший, а таких простых вещей не знает! — А меня с рождения готовили быть тем, кто я есть.

— Ну совершеннейшая глупость, — он хлопнул ладонями по коленям и покачал головой. — Всякое существо и без подготовки само знает, кто оно есть. Вот ты знаешь?

— Тем не менее чтобы стать искусным воином — нужно посвятить этому столетия. Я пока только в начале пути.

Ох и трудно было ее выбить с привычной колеи! И ведь на Десмоде казалась взрослой, действительно осознанно выбравшей службу женщиной. А оно вон как, оказывается…

— О мастерстве я не говорил, дитя. Я говорил о знании.

— То есть? — юная ифенхи явно не понимала, чего от нее хотят и о чем идет речь.

— Чем ты любишь заниматься, когда на тебя никто не смотрит? — тон отца оставался столь же ласковым, но теперь он приобрел очень хорошо мне знакомые направляющие нотки, в которых звенела даже не сталь… нечто более жуткое. И незаметное. Она, сама того не заметив, попалась в мягкие кошачьи лапы, и если попытается вырваться — в нее тут же вопьются когти.

— Занимаюсь с оружием.

— А если совсем для себя? — еще более вкрадчивый, мурлыкающий тон.

— Оружие, читаю, кажется все, — недоумение в голосе она уже перестала даже пытаться скрыть. — Изучаю историю, возможности своих клинков, тренируюсь.

Кошмар. И из этого состоит жизнь молодой симпатичной девушки? Да я в ее годы по лесам носилась. как оголтелая, воздушных змеев мастерила, дрейгов за хвосты дергала!

Интересно. кому надо голову и руки оторвать за такое воспитание? Не Старейшине ли Тореайдру Манвину?

— А сказки любишь? — как ни в чем не бывало спросил отец, даже ухом не выдав своего возмущения тем же самым.

— Сказки? Когда-то любила. Когда была маленькой. Сейчас больше историю или — математику. У отца интересные вещи иногда нахожу по математике пространства.

— Когда-то? Дитя! «Когда-то» могу заявить я, пень старый! Но уж никак не ты. Пойдем-ка, — он приобнял ее за плечо, лишая возможности сбежать, встал и повлек к двери. — Позавтракаем. Заодно расскажу тебе парочку. таких ты точно не слышала.

Пространственная математика. Вот как… Одна из дисциплин высшей магии Времени. Отец сделал вид, что пропустил это мимо ушей. А на самом деле — запомнил, уж я-то его знаю. Крепко запомнил.

Девушка, честно скрывая полное непонимание происходящего, последовала за отцом. А мы остались. Даэнну к тому времени вовсе сполз куда-то мне под бок и попытался свернуться там в клубок, так что почти спихнул меня на пол. Я прижалась к нему и закрыла глаза. Страх постепенно выпустил меня из своих цепких лап — за это стоило благодарить разозленного Воладара и растерянную Альнейрис. Но вот усталость никуда не делась, под веки будто песка насыпали. Как я теперь понимаю — то была сдерживающая сеть. А действие ее усиливалось бессонной ночью. Так что я, напрочь лишившись способности ясно мыслить, провалилась в глухую черноту сна.

Альнейрис бродила по коридорам крепости, не зная, чем себя занять. Все вокруг казалось странным и непонятным. Незнакомые Светлые нелюди вели себя так, что порой хотелось поджать уши и спрятаться где-нибудь на потолке — авось там не достанут. Привычные рамки гвардейской службы исчезли. Были здесь бессмысленны и бесполезны. На ее звание попросту никто не желал обращать внимание, вести себя как положено не получалось. А как можно иначе — ифенхи попросту не знала. Происходящее никак не желало укладываться в голове. Например, с какой это радости Эль-Тару позволил ей остаться? Почему кхаэльский Владыка вздумал ей сказки за завтраком рассказывать?

Спору нет, она в самом деле никогда таких не слышала. Это были легенды о сотворении миров, о дрейгах и духах, о хитромудрых вемпари и холодных алден. Или просто прибаутки, вроде истории про светлячка и Солнце.

Заслушалась ифенхи так, что забыла и про чай, и про булочку, на которую за полчаса до того желудок жадно взвыл. Владыка рассказывал, его жена с улыбкой сидела рядом, то и дело подливая ему чай — он-то про булочки не забывал! Под напевное журчание мурлыкающего баса Альнейрис задремала. Да так крепко, что проснулась — вот же позорище! — только следующим вечером.

Делать было решительно нечего, не лезть же назойливо к Тэину и его невесте! Поэтому, здраво поразмыслив, ифенхи решила, что компания ашигхи придется в самый раз. Выспросив у стражников дорогу. Она отправилась проведать свою Птицу.

Было на что посмотреть в конюшнях Дрейгова Логова. Самые дорогие кони, каких только можно было найти, стояли по денникам. Лошадки — и так животные очень редкие, а здесь были собраны лучшие из лучших, длинноногие, статные, с широкими грудями и мощными крупами, с круто выгнутыми шеями и горбоносыми мордами. И возле одного из этих красавцев, огромного вороного, тоже кто-то был, наверное, хозяин.

Как ни твердила себе Альнейрис, что разглядывать тайком незнакомого мужчину неприлично, взгляд сам собой раз за разом уползал в сторону высоченной крылатой фигуры. Девушка никогда в жизни не видела таких огромных крыльев-парусов, наверняка способных поднять хозяина в воздух…

И тут он повернулся и пригвоздил ее взглядом, как иглой. Оценил до самого дна души, взвесил, разобрал по косточкам и собрал обратно.

— Хорошая у тебя ашигха. Крепкая.

Его голос содрал с ифенхи шкуру на мурашки, но она не подала виду.

«Бояться? Мне? Тени Эль-Тару Ваэрдена? Да ни за что!»

Внутри все всколыхнулось и задрожало от внезапного чувства схожести, сродства, странного резонанса. Кто же он?

— Спасибо, — смущенно потупилась ифенхи. — А это твои красавцы?

— Мои, — кивнул крылатый незнакомец встрепанной головой. — Я на выведение этой породы восемьсот лет потратил. Ни в каком другом Клане они не приживаются, зато в бою куда практичнее грельвов.

— А почему не приживаются? — красавцев очень хотелось погладить, но что такое боевой конь Альнейрис понимала. Такие принимают ласку только от хозяина или конюха к которому привыкли. Кто-то посторонний вполне может схлопотать копытом в лоб или испытать на себе лошадиные зубы. Вороной всхрапывал и косил лиловым глазом на пахнущую хищником чужачку.

— Потому что гайсем даже они не выдерживают, поганец Рино живет на озерах, Меф — в пустыне, где их нечем кормить. Йиррь утверждает, что своими ногами коня запросто обгонит, а Тирелю боевые скакуны не нужны вовсе.

Девушка не удержалась и захихикала, почуяв, что сейчас и здесь думать о подобающем поведении и субординации не просто не нужно, даже вредно — он вполне может и обидеться.

— А дрейгам лошади зачем? Вон какие маха… Крылья есть, — тотчас поправилась она. Дразнить дрейга в его собственном логове все же не стоило — вдруг решит изжарить на этом же самом месте?

— Так ведь молодняк-то летать покуда не умеет, — усмехнулся он. Альнейрис выдохнула — пронесло. — Да и не всегда возможно взлететь. К тому же, азарт скачки — дело такое…

Он потянулся и распустил крылья, почти тут же сложив их обратно.

Альнейрис громко ахнула и села где стояла. Они были не просто хороши… Два громадных черных полотнища, покрытых мельчайшими чешуйками с легким золотистым отливом, с крупной узорной чешуей на руках и пальцах.

— Ух ты! Какая красота, — поднявшись на ноги под хохот крылатого, ифенхи принялась оправлять гвардейский китель, пытаясь скрыть неподобающее желание вцепиться в крылья, чтобы рассмотреть поближе.

— Что, нравлюсь? — спросил он, смахнув невольно выступившие слезы и свернув «вторые руки» обратно.

— Не меньше, чем твои красавцы, — с жаром закивала ифенхи. Только в глазах крылатого от этих слов почему-то промелькнула мрачная горечь.

— Давненько я последний раз кому-то нравился, — вздохнул он. — ты первая, если не считать сестры, за последние несколько веков.

— Почему? Такой красивый… — Альнейрис охнула и зажала рот ладонью, смутившись. Что он сейчас скажет… А вдруг решит, что с ним заигрывают? Кто их, этих кхаэлей, разберет… — И необидчивый, это тоже важно! — тут же нашлась она.