Летопись Третьего мира. Ч.1. Огни Ринеля (СИ)

- Что здесь происходит? - Спросил Стижиан, проводив взглядом последнего из послушников, вслед за которыми побрели горожане, возбужденно обсуждающие происходящее.

- Ты что, не помнишь собственной казни? Эта процессия - это часть ритуала сожжения. Правда, никогда не видел, что б она была такой длинной.

- Меня так не водили по Ринелю.

- Должно быть, побоялись реакции горожан, так что ты не был удостоен таких красивых похорон. Интересно, кто сегодня пойдет на огонь?

- Надеюсь не монах. - Стижиан принялся одеваться.

- Нет-нет, я бы почувствовал другого монаха, как только мы прибыли в город. Тут кто-то другой.

- Можешь услышать его дух?

- У этого человека нет духа. - Амит покачал головой из стороны в сторону. - Это просто человек, с неяркой, непримечательной аурой.

- Что ж этот человек натворил? Покушался на жизнь луча, что ли, раз его такой оравой ведут на костер?

- Не знаю, но нам вмешиваться не стоит.

Стижиан косо глянул на него и закачал головой:

- Кто там мне на днях говорил об обязанностях монахов?

- Ладно... Помнить об обязанностях и не забывать о клятве... Я только сейчас понял весь абсурд, на который согласился. Чтобы спасти того, кто в голове колонны, нам придется пойти по трупам...

- Кхм.

- По обездвиженным... По временно обездвиженным телам.

- Так-то лучше, но сначала надо узнать, что произошло, и ради кого собралась такая процессия. - Стижиан слез с подоконника и надел плащ: на плечи упала тяжесть кожи, по которой монах уже изрядно истосковался. - Ты готов?

- Да-да, пошли.

Они спустились с третьего этажа и хотели заплатить за ночлег, но ни хозяина, ни его жены не было на месте. Во всей гостинице не было никого, кроме старой лохматой собаки, спавшей у лестницы.

Горсть монет осталась на столе, а монахи вышли на улицу, где им пришлось пробиваться сквозь толпу людей, медленно шагавших вслед за процессией. Это оказалось не так просто, потому что действительно всё население города вышло на улицы, а в сердце Стижиана закралось подозрение, что возможно сегодня сожгут его приемного отца.

Нельзя понять, была ли эта мысль радостной или грустной. Как монах, он был обязан спасти сегодня любого, кто бы ни шел там, во главе колонны, закованный в наручники. Но как человек, Стижиан бы наверняка запомнил запах дыма от огня, на котором горел бы один из тех немногих людей, заслуживших его искроенную ненависть.

Да, казнь главы города через сожжение могла бы стать как раз той причиной, по которой жители города встали ни свет, ни заря, и все вместе, словно одна большая семья, вышли провожать процессию.

Пробираясь сквозь толпу, Амит с ужасом осознал, что на поясе почти каждого мужчины или женщины висит оружие, от коротеньких ножей до старинных закаленных в бою мечей.

- О Богиня, не позволь повториться событиям Осфити. - Проговорил он, завидев затылок Стижиана и кинувшись вдогонку.

Пробираться по узким улочкам сквозь такое немыслимое количество людей оказалось очень непростой задачей, так что монахи нагнали хвост колонны только когда её голова уже дошла до порта, и трое старших лучшей уже стояли на низком, длинном эшафоте, где находилась виселица, а не кострище.

Амит добрался до пепельно-черного затылка уже вместе с основной массой народа, и, благодаря этому, их словно волной вынесло в первые ряды. К счастью для самих лучей, они не заметили монахов с их белыми полосами на плащах, а вот Стижиан увидел лучей, и на его лице появилась такая гримаса, от которой его другу стало дурно:

- Это Викон Мазури, Беренлир Высокий и Асмодор Суровый. - Сказал Ветру, выискивая взглядом человека, закованного в наручники и одетого в позорное тряпье, однако не нашел: должно быть послушники выстроились вокруг него и скрывали от глаз людей.

- Сегодня! - Загорланил Викон, без особых усилий перекрикивая гул толпы - полученная в Монтере рана никак не сказалась на мощи его голоса. - Сегодня великий день!..

- Ну, сейчас начнется...

- День, когда будет лишен жизни человек, совершивший страшнейший грех и непростительное преступление, отразившееся на жизнях многих тысяч людей!

- Было бы здорово, если бы они выволокли сюда своего Пророка... - Не унимался Амит.

- Тот, на ком лежит вина за недавнее землетрясение, охватившее всю республику и унесшее немало жизней! - Викон махал руками, вкладывая в свою речь душу, а Беренлир и Асмодор наблюдали за послушниками, вставшими вместо стражи в ряд перед эшафотом.

- Здесь маг, Стиж, и если он приехал с инквизиторами, то нам придется нелегко.

- Человек, давший жизнь двум страшнейшим угрозам, когда-либо ходящим по этой земле! - Викон махнул кругу послушников, и те выволокли на эшафот человека, завернутого в серую грязную ткань, из-под которой выглядывали тонкие костлявые руки, связанные надежной веревкой.

- Я вижу человека с сине-белой повязкой главы города. Вот там, видишь? Невысокий, почти облысевший мужичек в синем костюме. Значит, он никак не может быть там, - Амит указал на эшафот, - да, Стиж?..

Но ему не надо было никуда смотреть, чтобы понять это. Едва с человека в серой ткани стащили то, что заменяло капюшон, у двух мужчин в этой толпе в голове промелькнуло лишь одно слово:

"Мама"

Дримен не видел её, но по "оху", который пронесся сквозь всю толпу, смог догадаться, что именно в этот момент с неё сняли капюшон и подвели к петле. Маг хотел было задуматься, о каких двух страшнейших угрозах говорил Викон: сначала почему об угрозах, а потом - почему о двух, если Дримен вроде как единственный ребенок? Но на все это не было времени.

- Эйра Клод, жена главы столь замечательного города, как этот, породила на свет чудовище, ставшее угрозой для столицы, а возможно, и для всего мира!

- Стижиан, не делай глупостей только, ладно? Стиж... Где ты!?

- Поскольку она добровольно сдалась в руки слуг Богини, слуг Храма Сияния, мы облегчим её участь, предав её тело огню когда душа уже обретет покой.

Амит, уже собравшийся лезть за своим другом, ринувшимся в сторону эшафота, внезапно понял, что толпа бурлит по двум направлениям, и что по второму движется тот самый маг. Он поднял голову, и увидел несколько стрелков, стоящих на дозорных башнях и крышах зданий:

"На кой шут вам жизнь человека с такой слабой аурой? Да и о каких чудовищах говорит этот луч? Не о Стижиане же, никто уж и не знает, что она его мать, разве что она сама рассказала... И почему двое?"

"Ты глупый, что ли?" - внезапно проснулся Фузу - "Им и не нужна эта слабая женщина, ты забыл, что туда движутся два... точнее три очень необычных духа?!"

И тут Амит понял, почему стреляют именно осколками негаторов. Ведь независимо от размера кристалла, они нейтрализируют защиту противника, в независимости и того, какая она - магическая или физическая. Если на груди человека нет толстенного стального доспеха, то можно быть уверенным - кристалл пробьет грудь.

Дримен неспешными шагами шел вперед, пока Викон продолжал нести какую-то чушь про волю Богини, про мир во всем мире и про безопасность людей, которые в нем живут. В это время Эйру подняли на ноги и кинули к ногами Викона:

- Есть ли тебе что сказать?.. Нет? Ты решила умереть молча? Тогда...

Ни один мускул не дрогнул на лице главы города, когда на шею его супруги надели петлю. Горожане отреагировали на происходящее очень неоднозначно: кто-то кричал о том, что их глава - черствый и эгоистичный человек, не могущий или не желающий спасти даже собственную жену, чьи-то возгласы требовали объяснений происходящему, этим крикам оба монаха и маг радовались больше всего - не одним им было недостаточно размытых и абсурдных, необоснованных обвинений. Разумеется, нашлись в толпе и фанатики, громко кричащие о вездесущей правде и справедливости, которая идет вслед за служителями Храма Сияния.

- Стижиан, где ты?!