Бессмертное Сердце (СИ)

   - Не могу придумать, что сказать, - сдался принц. - Хочется все сразу, и, одновременно, что-то очень значимое.

   - Я так и подумала, - Медея улыбнулась, довольная своей догадкой. Она тоже переоделась, вернувшись в свою привычную, удобную одежду. Тарелиал лишь склонил голову в легком поклоне, выражая тем самым уважение.

   - Я хочу кое-что подарить тебе, - принц пошарил за пазухой и достал что-то, спрятанное в кулаке. - В знак благодарности. Вот.

   Медея протянула ладони, сложенные лодочкой, и Лиджей вложил в них камешек бирюзового цвета, нанизанный на золотую цепочку. Камешек был небольшого размера и мерцал так ярко, словно излучал внутреннее сияние.

   - Очень красиво.

   - Когда-то это принадлежало моей маме, - сказал принц. - Но я хочу, чтобы он принадлежал тебе. Конечно, ты волшебница, но в этом камне нет никакой силы. Для моей матери этот камень был чем-то, вроде талисмана или оберега.

   - Нет, - армеди отрицательно покачала головой. Ее взгляд заледенел, приобретая холодное выражение. - Я не могу его принять. Нам это ни к чему, мы не служим вашим законам, нелюдям это не поможет. Та, кому оно предназначено, не я.

   Она потрепала Лиджея по голове, как это делают старшие сестры или отцы своим маленьким детям, в голос вернулась мягкость. Дальше их разговор перешел в тихое и спокойное русло, в простые ситуации, словно они перенеслись в таверну "У Бо", в день их первого знакомства. Принц говорил шутки, снова превратившись в искателя приключений. Он говорил запоем, много, перескакивая с одного слова на другое, словно боялся, что молчание разрушит винтики мироздания, и время ускорится, будто ужаленное.

   Третий принц тоже ощутил звоночек расставания навсегда. Он почувствовал, что для него эта рыжеволосая девушка исчезнет, испарится из его жизни, и, как бы ему не хотелось, она никогда не станет ближе, чем есть сейчас. Ее мудрость и спокойствие зеленых глаз устремлены куда-то вдаль. Такого собеседника и друга ему больше не встретить. Лиджей понимал это и хотел, чтобы день замер на цифре пять, и, таким образом, вечер никогда не наступил бы. Он так же понял, что ее сердце уже занято, его все время дразнили вишневые глаза, предъявляя права собственности. Лиджей вздохнул, отмечая, что сам ни на что не претендовал, его желание было более меркантильным. Такой советник или шпион королевству пригодились бы.

   Когда прошел час, Медея долго обнимала Тори, шептала ласковые слова и гладила по голове. Эта маленькая девочка ей нравилась. Затем гости поспешили к воротам. Лиджей двинулся за ними, но едва армеди покинула залу, принц почувствовал, что не может пошевелиться. Верхняя часть тела, словно жила отдельно от примерзших к полу ног. Он вертелся в разные стороны, но ничего не менялось. Подняв глаза на окно, Лиджей увидел корявую руну и складывающиеся в воздухе слова благодарности.

  ****

   Вернулись они в Ламастор ранним утром. Несколько порталов внешне никак не отразились на состоянии регери, но в его глазах Медея уловила утомленность. Тарелиал сразу же повел лекарку в кабинет Захара, дабы отчитаться об их приключениях. Глава замка действительно находился на своем излюбленном месте и что-то сосредоточенно изучал, периодически поглаживая бороду. Новость о смерти Амрея, Захар воспринял спокойно, только нахмурился да постучал пальцами по столу. Не вдаваясь в подробности, он расспросил Тарелиала о случившемся, окинул армеди внимательным взглядом и отпустил восвояси. Придя в комнату, девушка упала на кровать, блаженно прикрыв глаза.

   Около полудня ее разбудил Звончик. Запрыгнув лекарке на спину, он возбужденно топтался и переминался с лапы на лапу. Медея несколько минут не реагировала, втайне надеясь, что кот отстанет, но тот лишь удвоил рвение. Бурча под нос, она поднялась и, глядя исподлобья, поинтересовалась, какие проблемы лишили ее сна. Пушистый прохвост нетерпеливо сверкнул глазами, посоветовал привести себя в порядок, так как они спешат на встречу. Имея некие подозрения, лекарка вздохнула и приступила к действиям.

   Улица встретила Медею морозной прохладой и легкой, несмотря на начало дня, звенящей тишиной. Стоял прекрасный солнечный день! Снег искрился и поскрипывал, при дыхании в воздух вырывались облачка пара, Ламастор припорошило тонким белым покрывалом. Ночью кто-то, вероятно под контролем Ламии Грилли, вновь подтаял сугробы, радуя адептов дорожками. Звончик бежал впереди, сливаясь со снегом, он временами оборачивался, поторапливая девушку. Они добрались до леса за десять минут. Там дорожек не было, и лекарка проваливалась почти по колено, благо высокие кожаные сапоги не промокали и отлично согревали. Деревья стояли плотной стеной, лишенные листьев, они растопырили голые, толстые ветви, чуть прикрытые инеем.

   Медея уже догадалась куда ведет ее Звончик. Хоть дороги не наблюдалось, лекарка отчетливо угадывала впереди домик полинаев. Вскоре перед ними предстала знакомая заснеженная полянка с домом-улиткой. На крыльцо, несмотря на то, что убирали совсем недавно, намело свежего снега. Окруженный голыми деревьями, растопырившими ветки, словно каракатица, дом производил заброшенное впечатление.

   В гостиной никого не было, чуть трещали дрова в камине. Плотно закрыв за собой дверь, чтобы не выгонять тепло, лекарка стянула перчатки, плащ и обувь, оставив вещи в небольшом алькове, заменявшем прихожую. Звончик шумно отряхнулся и улегся возле камина, чтобы просушиться. Медея прислушалась. Из приоткрытой двери в кухню доносились приглушенные голоса, и оба казались знакомыми. Отбросив сомнения, она решительно распахнула дверь и пораженно замерла. Средних размеров кухня состояла из природных элементов: большая каменная печь, длинный дубовый стол с двумя скамьями; на стенах полки, справа широкое окно с светлыми занавесками, по углам светильники.

   За столом сидели Тарелиал и Джерель, весело переговаривались. На столе в глиняных кружках что-то приятно дымилось.

   - Почему я не принимаю участия в вашей беседе? - придя в себя, поинтересовалась армеди. Оба повернулись на ее голос. На губах регери скользнула улыбка, элькрис смутился и, поднявшись, сжал девушку в объятиях. Он долго шептал ей на ухо извинения и возмущения по поводу своевольного побега в другой мир, потом усадил за стол, поставив кружку с травяным настоем. - Где сестры? - Медея отхлебнула напиток, в котором преобладали мята и шалфей.

   - На границах. - Джерель тоже сел. - Скоро вернутся. Как ты могла подвергнуть себя такой опасности? - в голосе названного брата появилось раздражение. - Сначала украла артефакт, потом добровольно чуть не пожертвовала собой, как итог пятьсот лет скиталась по чужому миру! Почему ты не поделилась со мной? Мы вместе что-нибудь бы решили.

   - Нет, - Медея отрицательно покачала головой. - Через тебя я узнала о задумке предателя, но его личность осталась загадкой. И ты говорить об этом не собираешься. Так что не осуждай моих действий, пожалуйста.

   Джерель хотел возразить, но передумал. Своими воспоминаниями о Рамайтоне элькрис делиться не планировал. Тарелиал прекрасно информирован, а Медея придет к этому сама. В глубине дома послышались легкие шаги, и на пороге кухни показалась Камилла Лавар. Окинув пришельцев мутным взглядом, она тихо поздоровалась и, подойдя к печке, поставила на огонь какой-то котелок. Утром, после ночи охраны границы, когда в ее голове все смешалось в причудливый салат эмоций и переживаний, Камилла первым делом упала на кровать и забылась крепким двенадцатичасовым сном. Несмотря на мороз, ночь выдалась хорошей, но слова Геры ван Блокк мгновенно перечеркнули все прекрасное, и девушка чувствовала себя измотанной. Тогда же Камилла Лавар решила, что будет поступать по-своему, несмотря ни на что, собираясь остаться и закончить учебу. Теперь, когда ее шок прошел, а эмоции отошли на второй план, Камилла поняла, что ее мечта побывать в Альмайнасе никуда не пропала, но у нее еще остались причины жить в Ламасторе.

   Проснувшись, она поняла, что сказанное никуда не исчезло, но все же, стало легче. Оказалось, что пока Камилла спала, Джерель рассказал Кае и Зифф, избавив ее от повторения неприятных слов. Элькрис тоже смог успокоиться и избавиться от чувства настороженности по отношению к ней. Теперь, когда решена загадка странного, знакомого чувства, Джерель мог перестать нервничать, словно каменная стена превратилась в хрупкую, стеклянную, и, в конечном итоге, разбилась. Посочувствовав, он решил стать добрее.