Путь Святозара

Стоян оказался прав потому, как дружинники правителя выбрали правильные действия. И какое-то время спустя, до этого почти плечо в плечо стоявшие други отца и отбивающиеся от нападав-ших, вдруг расступились, и, вырвав значительную часть противников, вновь сомкнули свои ряды, взяв как бы в полон Братишу и его самых сильных воинов, а позади стенки правителя их уже жда-ли мастера кулачного боя. Как только вывели из боя Братишу и его ближайших другов, сейчас же дружина отца перешла в наступление, и заставила стенку противника отступить, освобождая место битвы. Лишь первые воины перешли линию отделяющую поле боя, как кругом радостно закричали люди, признавая победу дружины правителя.

Стоян, как и другие, громко зашумел, приветствуя победителей, а затем развернулся и заметил Святозару:

— Ну, чего я говорил, наши победили.

Когда и последних воинов вытолкнули и выбили с поля боя. Правитель, прижимающий руку к правому боку, и Братиша, потирающий грудь, пожали друг другу руки и под восторженные крики людей обнялись.

Подошедший чуть позже отец, все еще державшийся за правый бок рукой, посмотрел на своих сыновей, и радостно улыбнулся. Следом, за ним пришел Храбр, у которого был оторван рукав кафтана, а из разбитого уха текла кровь, и, оглядев правителя, расстроенно спросил:

— Ну, чего у тебя с ребрами? Говорил же, не лезь нарожон, ты же никогда не послушаешь…,- а потом развернулся, показал оторванный ему рукав кафтана, и уже более довольно добавил, — Нет, ну, ты глянь правитель, опять Воило мне кафтан порвал.

— Это у вас уже традицией становится… — заметил подошедший Дубыня, у которого кафтан был не лучше, — Он, Воило то, никак забыть не может, как ты ему в детстве нос разбил, да еще и при на-следнике Яриле, вот и рвет тебе кафтан ежегодно…,- и засмеялся, подав Храбру снежок обернутый в тряпицу, — К уху приложили, а то пока правитель тебя излечит, весь кровью исте-чешь.

— Вот точно — это ты подметил Дубыня, никак мне Воило, нос свой не простит, — засмеялся в ответ Храбр, и приложил к уху тряпицу со снегом.

— Что ж, сынки, — приобняв левой рукой Тура сказал правитель, переставая смеяться, — Поедемте во дворец, да отпразднуем победу, которую я, Святозар, посвящаю тебе моему наследнику.

А в седьмой день, в последний праздничный день масляницы на площади сожгли роскошно оде-тое чучело зимы. Правитель всегда сам поджигающий костер в этот раз подошел к сыну и поднес факел, со словами:

— Сын мой, наследник престола восурского, сожги чучело масляницы и изгони зиму и старый год из наших городов и деревень!

Святозар взял факел и поджег костер, и сгорело чучело масляницы. И ушла зима, растаял снег, потекли ручьи, на реках пошел ледоход. Кругом зазеленели поля, зацвели цветы, распустились на деревьях почки. Птицы вернулись в родные края, чтобы вить гнезда и выводить потомство. Проснулись от долгой спячки насекомые: жуки, стрекозы, шмели, и бабочки. И тогда пролилась по лугам и полям восурским песня простого народа славящего теплую, живительную весну Живу!

Глава тридцать первая

Наверно теперь Святозар ощутил себя счастливым. Утром он приходил в тронный зал, выслушивал доклады вельмож и воевод. А потом вместе со своей верной дружиной выезжал в луга. Правитель, немного ослабив свою черезмерную заботу над Святозаром, разрешил ему конные прогулки под охраной его другов, однако всякий раз провожая дружину, напутствовал Стояна, чтобы тот берег его сына. Молодежь спокойно и благочинно покидала дворцовую площадь, сам город и деревни, а лишь выехав за жилые пределы, давали волю своим лошадям. И пуская коней в галоп, улюлюкая и крича, неслись не перегонки по дороге. Впереди всех скакал Святозар, с приходом весны, совсем забывший о своей болезни. Где-нибудь в лугах Святозар останавливал свою шумную ватагу и спешивался. Други спрыгивая с коней, и, довольные предоставленной свободой и юностью, упражнялись и состязались. И в такие моменты, глядя в высокое, голубое небо хотелось Святозару обернуться орлом и все же попробывать свои крылья. Однажды, приехав на луг поутру, Святозар призвал свою дружину к вниманию, объяснив, что хочет им кое-что поведать. Закрыл глаза и принился читать заговор. И как только с его уст слетело магическое слово орел, Святозар перекувыркнулся и превратился в птицу. Орел- Святозар сидел на земле, расправив крылья и легонько ими пошевелил, а потом сделав два, три шага как бы беря разбег, взмахнул ими и взлетел. Сначала Святозар поднялся не высоко, сделал круг над своей дружиной, которая широко открыв рты, следила за полетом наследника, а затем, взмахнув крыльями сильней, взлетел выше и полетел над лугом и дорогой, по которой только, что они приехали. Лететь было легко и свободно. Святозару даже показалось, что летать он научился раньше, чем ходить. Высоко в небо поднялся орел и глянул на далекую, дорогую сердцу землю. На еле видимые полоски полей и лугов, на темнеющие невдалеке покрытые густой листвой леса, на престольный град, что как древний витязь раскинулся на возвышении. На хрустальные, наполненные чистотой реки, что величаво несли вдаль свои воды. Орел взмахнул крыльями еще раз и опустился ниже, теперь он парил над дворцом. Очи Святозара разглядели парк, сад и даже Ратный двор, на котором Храбр обучал Тура, орел опустился еще ниже, и, сделав круг, пролетел, почти коснувшись головы брата. Тур испугался, резко нагнулся, а затем и вовсе присел. А Святозар уже вновь поднялся высоко и полетел в луга к своим другам. Он подлетел ближе, и, увидев свою дружину впереди, стал опускаться на землю, читая заговор. И как только нога Святозара коснулась трав, он перекувыркнулся, и, упав на живот, обрел свой истинный образ. Тяжело переводя дух, Святозар приподнялся на руках и увидел, как к нему подбегает встревоженная дружина. Стоян бежал первым, он упал на одно колено перед на-следником, верно решив, что тому плохо, но когда увидел, что тот довольно улыбается, под-нялся, и, вздохнув, сказал:

— Ох, Святозар, мы испугались, что тебе плохо.

Подбежавшие дружинники окружили его, и Звенислав, как-то непонятно хмыкнув, заметил:

— Ты, Святозар, великий кудесник. Только кудесники могут оборачиваться птицей или зверем. Но стоит ли улетать так высоко от своих другов. Случись, что с тобой, и мы не сможем прийти тебе на помощь. Так, что ты так далече больше не улетай. Не пугай нас.

Святозар, довольный собой сел на землю, оглядел ребят и запыхавшимся голосом ответил:

— Я други вас напугать, не хотел. Просто давно мне желалось испытать полет и свои крылья.

А Стоян, вдруг бросил сердитый на него взгляд и добавил:

— Может, тебе, наследник и желалось крылья свои попробывать, я конечно не знаю. Но если бы, что с тобой случилось в полете или ты бы не смог вернуться. Как бы я, да и все други…, как бы мы взглянули в лицо нашего правителя, который нам тебя доверил. Эх, ты… — закончил Стоян и ото-шел от Святозара.

— Ну, — недовольный тем, что други на него серчают, огрызнулся Святозар, — Ты, словно дед старый Стоян, забурчал, заворчал, словно Храбр ты.

Стоян обернулся, услыша слова наследника, и негромко сказал:

— А тебе верно, только с Храбром, где и бывать, ты его одного то и боишься.

Святозар хотел было, в ответ, что-то обидное сказать, но не стал, улегся спиной в траву и закрыл глаза. Парни еще какое-то время постояли рядом с наследником, а потом разошлись, и немного погодя услышал Святозар как загремели мечи и заскрипели натягиваемые тугие луки.

К Святозару подошел Лель, присел рядом, и, перебирая струны на гуслях, посмотрел на брата, наследник даже через сомкнутые веки почувствовал этот пристальный взгляд и открыл глаза.

— Что и ты будешь меня ругать? — усмехнувшись, спросил Святозар.

— Странный ты какой-то брат, стал.

— Чем же я странный? — не поняв Леля, переспросил его Святозар.

— Как чем странный? Ты считаешь — это не странно, сказать глядите, обернуться орлом и в небо улететь. Да, улетел в такую высь, что мы тебя из виду потеряли. Други перепугались, хотели было за тобой броситься, Стоян уже побежал к коню, а я ему кричу: " Погоди, погоди, он вернется, ведь не понятно куда улетел". Други все глаза проглядели, а Стоян как схватился за уздечку, так и стоял, вцепившись в нее, словно она знает, где ты есть. Хорошо тебя Горазд еле заметной точкой в небе увидел, а то бы верно Стоян куда-нибудь поскакал. Во-первых, — немного помолчав, добавил Лель, — Ты должен был нам сказать, что обернешься птицей, во-вторых, мы ведь все знаем, что ты еще недавно на смертном одре находился, смерти в глаза глядел, знаем, что рана твоя не излечилась, и что ты каждое утро, и каждый вечер ее заговариваешь. А любое твое движение сказывается болью в сердце. И после этого, такое вытворять.