Троя. Грозовой щит

– Прощай, старая ведьма, – сказал он, поднимая свой кубок.

– Не злорадствуй, мой друг, – посоветовал ему Агамемнон. – Даже в разгар нашей вражды нам следует немного посочувствовать Приаму, потому что, говорят, он очень ее любил.

– Чума побери это сочувствие, – пробормотал Пелей. – Старая ведьма зажилась на свете.

– Как и мы все, – согласился Одиссей. – Некоторые умирают быстрее других.

Пелей сел прямо в своем кресле, мутными глазами глядя на царя Итаки.

– Что это значит? – прорычал он.

– Похоже, что я говорил на каком-то непонятном хеттском наречии? – нехотя поинтересовался царь Итаки.

Пелей злобно посмотрел на него.

– Ты мне никогда не нравился, Одиссей, – сказал он.

– Не удивительно. Тебе не нравятся люди, пережившие возраст полового созревания.

Пелей вскочил с кресла, пытаясь найти свой кинжал. Агамемнон быстро встал между ними.

– Достаточно, мой друг! – велел он, схватив Пелея за запястье. – Нет необходимости, чтобы мы нравились друг другу. У нас есть общий враг, на котором нужно сосредоточиться.

Он почувствовал, что Пелей расслабился и был благодарен за то, что ему помешали. Царь Микен повернулся к Одиссею.

– У тебя было ужасное настроение весь вечер. Пойдем со мной в сад. Воздух освежит тебя.

С этими словами Агамемнон распахнул дверь и вышел в прохладу вечера. Царь Итаки последовал за ним. Охранники шли на достаточном расстоянии, чтобы не слышать их разговор.

– Ты все еще рассержен, Одиссей? – спросил царь Микен.

– Чувства – это сложно. Я ненавижу Пелея. Мне нравятся Гектор и Геликаон. Но теперь Пелей – мой союзник, а двое моих друзей – мои враги. Конечно, я рассержен. Но мой курс определен, а парус распущен. Меня объявили врагом Трои, и теперь они узнают, что это значит.

Агамемнон кивнул.

– Ты говоришь о Геликаоне. Сегодня мои люди убьют его. Это было ложью, но царю Микен нужно было увидеть реакцию Одиссея.

Царь Итаки засмеялся.

– Я думаю, ты попытаешься это сделать в свое время, – сказал он. – Это разумный план. Геликаон – прекрасный боец, хороший полководец и превосходный моряк. Но это случится не сегодня.

– Не сегодня? Почему?

– По двум причинам. Во-первых, ты не уверен во мне, Агамемнон. Я мог бы уйти отсюда и предупредить мальчика. Это означало бы, что твоих людей захватят в плен, и они выдадут тебя. Или, если у них все получится, я мог бы отправиться к Приаму и сообщить о твоем заговоре, и тебя привлекли бы к суду за то, что ты нарушил перемирие. Благодарность Приама могла быть такой большой, что он бы забыл о своей вражде и снова объявил бы меня своим другом.

Агамемнон кивнул.

– У тебя острый ум, Одиссей.

– Да, это правда, – он посмотрел на царя Микен и вздохнул. – Я бы посоветовал тебе отбросить в сторону беспокойство относительно меня, но это не в твоем характере. Поэтому я буду продолжать говорить искренне, пока ты не поймешь, что союз со мной надежен. Я надеюсь, что Геликаон выживет. Но, чтобы мы преуспели в этом предприятии, Дардания должна быть в смятении. Только тогда твои войска смогут пересечь Геллеспонт со стороны Фракии и вторгнуться на север Троянских земель.

Агамемнон почувствовал, как его охватило удивление, словно вонзились маленькие ледяные иголочки. Никто не знал о том, что его войска движутся во Фракию. Если это обнаружат до конца Игр, он не сможет покинуть Трою живым.

– Я не понимаю, о чем ты говоришь, – заставил он себя произнести.

– Давай не будем играть в игры, Агамемнон. Трою невозможно взять прямой атакой. Ты мог бы расположить армию за Скамандером, как предлагает Идоменей, и дороги на север и восток останутся открытыми, оттуда будет поставляться продовольствие и наемники. Чтобы полностью окружить Трою, тебе нужно в сотню раз больше воинов, чем есть у любого из нас. Чтобы накормить такую армию, нужны тысячи повозок и, что более важно, фермы и запасы, рабы, чтобы собирать урожай. Армия такого размера выстроится до самого горизонта и повергнет в оцепенение столицу хеттов. Такими силами трудно руководить, войска очень медлительны. Союзники Трои будут атаковать нас с флангов, отрезав пути для поставок. Гектор и троянская конница будут устраивать вылазки из города, поражая нас, словно молния, а затем возвращаясь за стены города. За один сезон наши запасы иссякнут, а армия падет духом. Что если хетты закончат свои войны и освободят силы, чтобы бросить их на помощь Трое? Нет, Агамемнон, есть только один способ захватить этот город. Нужно медленно наступать сверху и снизу, перекрыв пути с моря. На севере – Дардания, на юге – Фивы у горы Плака. Дарданцы охраняют Геллеспонт, а недалеко находится Фракия, союзник Трои. Поэтому сначала ты должен захватить Фракию и удержать ее, приготовив базу для поставки продовольствия армии. Только тогда можно будет пересечь Геллеспонт и проникнуть в Дарданию. На юге все будет гораздо проще. Войска и продовольствие можно переправлять с Коса, Родоса и Милета. Затем можно захватить Фивы у Плаки, отрезав все пути от горы Иды, и помешать наступлению войск Толстого царя, Кайгонеса, Ликии и других сторонников Трои.

Агамемнон посмотрел на Одиссея так, словно впервые увидел его. Широкое лицо, которое казалось таким веселым, теперь было суровым, глаза блестели. От него исходила сила.

– Ты говоришь невероятные вещи, – признался Агамемнон, притворившись, что слышит это впервые. – Продолжай.

Одиссей засмеялся.

– Может, они и невероятные, но ты уже знаешь все, что я собираюсь сказать. Потому что ты разбираешься в стратегии так, как никто из живущих на земле людей. Это не тот город, на который можно напасть и разграбить за несколько дней или даже несколько месяцев. Но его нельзя держать в осаде слишком долго. Мы оба знаем это.

– И почему это?

– Золото, Агамемнон. Большие сундуки Приама. Ему понадобится золото, чтобы нанять наемников, купить союзников. Если мы отрежем ему торговые пути, тогда он будет терпеть убытки, и постепенно его запасы иссякнут. Я не хочу десять лет прокладывать путь в разрушенный город, чтобы обнаружить его обнищавшим. А ты?

Какое-то время царь Микен ничего не говорил. Затем он дал сигнал охраннику принести немного вина. Когда они выпили, он сказал:

– Я недооценивал тебя, Одиссей. За это я прошу прощения. Я видел в тебе только гениального рассказчика. Теперь я понимаю, почему тебя когда-то звали Грабителем городов. Все, что ты говоришь, – правда, – он помолчал. – Расскажи мне, что тебе известно о Грозовом щите?

Теперь наступила очередь Одиссея удивляться.

– Щит Афины? Что с ним?

Агамемнон пристально наблюдал за ним, но царь Итаки, очевидно, ничего не знал.

– Один из моих жрецов предложил принести жертву Афине и попросить защиты у Грозового щита. Мне интересно, слышал ли ты что-нибудь об этом щите.

Одиссей пожал плечами.

– Только то, чему учат всех детей. Щит подарил Афине Гефест, чем разозлил Ареса, который тоже хотел его заполучить. Арес был в такой ярости, что ударил Гефеста по ноге топором. Но я никогда не слышал, чтобы кто-нибудь просил защиты у Щита. Хотя почему бы и нет? Чтобы разграбить эту цитадель, нам понадобится вся помощь, какая возможно. По крайней мере, на это не жалко нескольких быков.

Позже, когда гости разошлись, Агамемнон поднялся на крышу дворца и сел в широкое плетеное кресло под открытым небом. Он вспомнил все события последних нескольких дней и еще раз обдумал их. Но он снова вернулся мыслями к разговору, который состоялся два дня назад, когда троянский царевич Антифон присоединился к ним за ужином. Толстяка ослепило великолепие Ахилла, и он сидел, глядя на него, словно лунатик. Было выпито много вина, и Антифон, страстно желая развлечь сына Пелея, рассказал много забавных историй. Как и приказывал Агамемнон, Ахиллес льстил троянскому у, ловя каждое его слово и смеясь над его шутками. Тем не менее они мало что узнали, даже когда Антифон напился, пока Ахилл не стал с восхищением говорить о Трое и о ее чудесах.