Лунный путь

Я развернула листки, пробежалась глазами по тексту.

— Алемид, но это же бред какой-то! И почерк действительно, совсем не мой!

— Я прекрасно понимал, что писем этих ты писать не могла. Да ты и знать не знала, кто такой Талеис. Потом тебя занесло в Длаир, ты пропала в нем на неделю, еще две недели была в состоянии, в котором не могла даже писать. Письма все приходили, и я очень удивился еще явной глупости противника, который не смог предусмотреть даже такие мелочи. Чуть позже уже тебе начали приходить угрозы, на этот раз телепатические и якобы от Талеиса. Пришлось вспоминать навыки обращения с магией Разума, с которой я нахожусь в напряженных отношениях. Но иначе я не смог бы считывать эти послания до того, как они приходили бы к тебе. Я, Талеис и Мьоллен пребывали в полнейшем недоумении, родителем и мастеру сообщать пока ничего не стали. Мы пришли к выводу, что кто-то очень хочется избавиться сразу от вас обоих. Но уж как-то слишком коряво он все это делает… неужели этот кто-то действительно настолько глуп?

— А может быть, ему просто нужно что-то другое? — наконец перестав есть, поинтересовался Мьоллен.

— Что, например?

— Не знаю. Чтобы вы пришли в какое-то определенное место, — пожал плечами алед. — Собственно, поэтому мы и не рассказывали тебе ничего. Тот, кто затеял все это, должен верить в то, что у него пока все получается.

— Значит, сегодня на площади Торжца ты просто играл? — на всякий случай уточнила я, глядя на Талеиса. Тот смутился.

— Не совсем… — признался он. — Мне действительно все это надоело, к тому же я правда не знал, что Иллестор… мертв.

— Кстати, Каиса, — повернулся ко мне Мьоллен. — Помнишь, на том месте, где ты вызывала Илешада, ты обнаружила странную магию?

— Помню. А ты что, определил, кому принадлежит ее отпечаток?

— Именно.

— И кто же это? — я сделала глоток из бокала с рубиново-красным вином. Посмаковала, прежде чем проглотить.

— Я никогда не слышал об этом человеке, Алемид тоже, и мастер Артол его тоже не помнит. Может быть, ты когда-нибудь слышала это имя? Тайлас аллер Не'иллаэн. В анналах Долины сохранилась запись о нем, но никто не может вспомнить, что это за человек. Каиса?

Бокал выпал из моей руки, красное вино полилось на выскобленную столешницу. Словно кровь на дереве…

— Ты проведешь меня на Ту Сторону!

— Да пошел ты… — губы, разбитые в кровь, еле слушаются хозяйку, в искалеченном теле едва теплится жизнь. Рука, хотя и дрожит, но кое-как держит меч, которым все равно почти не умеет драться. И боль. Боль в спине, острая, жгучая, которая едва дает пошевелиться.

— Я проведу этот обряд, и ты мне в этом поможешь, — светлые, почти белые глаза напротив лица. Почти ничего не видно, весь мир затянут пеленой боли. Но если надо выбирать между людьми и собой…

— Нет… — это уже не слово, а едва слышный выдох. Резкое движение, и щека горит огнем.

— Ты откроешь этот проход.

— А ну отпусти ее! — дикий крик разрушает пелену между миром и ощущениями. Еще один, едва слышный, выдох вырывается наружу, уже с ноткой надежды и радости.

— Слэр…

— Каиса, с тобой все в порядке? — брат осторожно тронул меня за плечо, и я тряхнула головой. Встала.

— Извините, я скоро приду, — кинула я, выбегая из корчмы.

Вышла на улицу, с наслаждением сделала глоток свежего воздуха. Прислонилась спиной к дереву, чуть прикрыв глаза.

Жизнь — странная штука. Не похожа на какую-то вещь, но ломается так же легко. Переделывается, перешивается. Сложнее всего сделать одно — склеить все вновь. Собрать различные кусочки разрозненной мозаики, чтобы снова слепить их воедино. Но склеенная вещь уже не будет такой красивой, как раньше, навсегда останутся на поверхности швы и трещинки, которые уже никак не загладить, ничем не замазать. Иногда их не видно, но в таком случае они остаются внутри. Глубоко, далеко ото всех, где никто не видит. Никто не увидит их, и будут знать об этих швах только те, кто ломали. И кто строили потом все заново, по крупице.

Снова стараясь радоваться жизни, радоваться миру. Верить людям… на самом деле это сложно, я знаю. И, как очень часто бывает при склейке разбитой вазы, неизменно теряется маленький кусочек. Незначительный, почти незаметный, но, как выясняется потом, очень важный. И ваза без него уже не ваза.

Так и жизнь… Я глубоко вздохнула, ветер ласково погладил меня по щеке. Что потеряла я? Какой именно кусочек из разбитой вазы? Иногда мне кажется, что самый главный. Тот, без которого вроде бы можно, но на самом деле нельзя. Я ведь стала другой после той истории, четыре года назад. Это заметили все, но никто, кроме брата и Слэрейна, не придал этому значения. Знаю, придал бы Мьоллен, но он меня не знал в то время так хорошо, потому почти не заметил разницы. Однако брат и Слэрейн понимают все по-разному.

Алемид ничего не знает о той истории, кроме того, что кто-то поставил мне шрам. Допытываться было бесполезно, я только отмахивалась и говорила, что ничего серьезного. Царапина, просто была отравлена слабеньким ядом, потому шрам и остался.

Слэрейн знал все. От начала до самого конца, когда он буквально вытащил меня, потому что сама я не могла даже пошевелиться. Сколько сил и нервов потратил он на то, чтобы вытащить меня, сколько потратил денег на лучших лекарей, чтобы за какой-то месяц поставить меня на ноги. Сколько бессонных ночей он провел около моей кровати, когда я, его почти что невеста, лежала в бреду, на грани жизни и смерти, и никто не мог сказать, в какую сторону я шагну.

Я много раз хотела рассказать обо всем этом своему брату, но никак не могла начать разговор. Подвести к этой теме, ведь прямо в глаза говорить подобное было бы по крайней мере странно. Сейчас, судя по всему, придется рассказывать. И не только брату — всем.

Но я не хочу. Не могу вспоминать об этом, о тех днях, без боли в душе. И уж тем более не могу ни с кем поделиться. Впрочем… уверена, что меня поймет Мьоллен, но я не хочу снова загружать его своими проблемами. Заставлять выслушивать все это…

— Каиса! — Мьоллен, прождав меня в корчме, вышел из небольшой постройки следом за мной. — Что с тобой?

— Ничего, — я слабо улыбнулась, вернее, сделала попытку улыбнуться. — Правда, ничего, все в порядке.

— Я же вижу, что нет. Все видят.

— Прости, — я обняла себя за плечи, поежившись. — Но я не могу рассказать. К тому же это не имеет почти никакого отношения к сложившейся ситуации, все было давно.

— А мне думается, что имеет, — нахмурил брови Мьоллен, устремляя взгляд куда-то вдаль. — Ведь именно Тайлас зачаровал тот камень, который испортил тебе весь обряд, когда ты чуть не очутилась на Той Стороне. Вот только одного я не могу понять — почему, в таком случае, он не скрыл следы своей магии? Ведь вычислить мага по следу индивидуальной магии не составит ровным счетом никакого труда.

— Здесь он ничем не рисковал. Во-первых, после удачного, по его мнению, завершения ритуала Та Сторона должна была забрать вместе со мной и камни или просто уничтожить их. Во-вторых, даже зная его имя, ни ты, ни Алемид не смогли вычислить самого мага и его местонахождение. У нас на данный момент есть только безликая запись в анналах Долины, которая не говорит ровным счетом ничего.

— Она не говорит ничего тем, кто не знал этого человека раньше, — возразил мужчина. — Хорошо, ты можешь не рассказывать, что произошло между тобой и Тайласом несколько лет назад, но я думаю, что ты нужна ему до сих пор. И полагаю, что именно он затеял эту непонятную историю с тобой и Талеисом.

— С чего ты так решил? Тайлас слишком умен для того, чтобы действовать настолько глупо.

— Я не думаю, что он действовал глупо. Повторюсь, мне кажется, что его целью было не стравить тебя и мага, а просто привести куда-то. В Торжец, например. Думаю, что Тайласу абсолютно неинтересны взаимоотношения Талеиса с тобой, просто путем разжигания взаимной ненависти идти было гораздо проще.