Грани судьбы

— Привал! Растягивайте навесы!

— Ты с ума сошел! — возмутился морпех. — За нами погоня!

Скаут смерил человека очень не хорошим взглядом, но ответил спокойно и даже вежливо:

— Погоня тоже отдыхает. Только они наверняка под крышей, в тепле и уюте. А мы будем мокнуть здесь, вот и вся разница.

— Они могут продолжать преследование, — гнул своё Балис. Морскую пехоту ВМФ СССР тёплый грозовой ливень не остановил бы. Почему он должен хуже думать о вероятном противнике?

— В ливень? Среди польдеров? Проще перерезать себе глотку: гораздо быстрее и меньше мучений.

Остальные беглецы давно уже спешивались и теперь растягивали между стволами боярышника полотнища навесов, но Балис продолжал восседать на коне.

— Объясни яснее.

Олх снова резанул по собеседнику злобным взглядом, но продолжал говорить спокойно.

— Сколько раз мы проезжали насыпи, идущие почти вровень с водой?

Морпех быстро прокрутил в голове пройденный маршрут.

— Пять.

Теперь в глазах полуогра промелькнуло какое-то подобие уважения.

— В такой дождь польдеры выходят из берегов в считанные минуты и заливают дорогу. Ехать не видя пути — чистое самоубийство. Не успеешь прочитать молитву — угодишь в трясину.

— Да тут почти каждый день дождь, — проворчал Балис, слезая, наконец, с коня.

— Дождь дождю рознь, — глубокомысленно произнёс Скаут, присоединясь к тем, кто обустраивал тент.

Отставной капитан вынужден был признать, что в этом зеленокожий нелюдь прав: хоть с неба в этих краях текло практически ежедневно, но такой ливень они здесь увидели впервые.

Мокнуть под дождём, пусть и тёплым, никто не хотел, поэтому два тента натянули почти моментально. Под одним спряталась женская часть компании, под вторым — мужская. Первым делом начали обтираться и переодеваться в относительно сухое. Только Женька уселся на землю и равнодушно наблюдал за происходящим, да Наромарт с помощью ящера сначала наломали веток, на которые бережно уложили закутанного в плащ Серёжку. После этого эльф пощупал пульс на шее у мальчишки, оттянув веко посмотрел на глаз, удовлетворённо хмыкнул себе под нос и, наконец, занялся собой: сменил вымокший до нитки серый местный плащ на свой любимый чёрный, расшитый серебряной нитью.

— Как Серёжа? — немедленно спросил Гаяускас.

— Нормально. Самое худшее уже позади.

— Но он не приходит в себя…

— Это не обморок, Балис, это глубокий сон. Для него сейчас это самое лучшее лекарство. Вспомни себя на корабле.

— Значит, у него всё в порядке? — с надеждой переспросил морпех.

— Ну, дня два он всё-таки полежит. Крови он потерял немало, опять же болевой шок и всё прочее. Но, думаю, ты же и не рассчитывал, что он сегодня вечером будет кувыркаться на полянке. Придётся за ним некоторое время поухаживать. Пить, кормить… Саша пока что будет и дальше его так везти, если, конечно, не трудно.

— Не трудно, — сквозь зубы выдавил казачонок. Не потому что злился, просто изо всех сил отжимал промокшую камизу.

Ящер разразился шипением и свистом. Эльф в ответ кивнул.

— Конечно, мы понимаем. Если что-то потребуется, будем иметь ввиду.

— О чём это он? — переспросил Гаяускас.

— Готов ухаживать за Серёжей, если надо.

Нетактичное "сами справился" Балис заглушил на дальних подступах к произнесению. Вместо этого поинтересовался:

— Где он так к парню привязался?

Парочка и впрямь могла показаться комичной: здоровенная зверюга такого вида, про который в ленинградской школе Балиса уверенно бы сказали: "Во сне приснится — лопатой не отмахаешься", и двенадцатилетний мальчишка. Но только — со стороны. Потому что обстановка к хихонькам и хахонькам никак не располагала.

Тёмный эльф опять зашипел подколодным змеем, нелюдь ответил, потом снова эльф и снова ящер.

— Они вместе плыли на корабле, — наконец перевёл целитель. — А потом какой-то воин привёл их в гладиаторскую школу. Я думаю, это был Меро.

— Кто ж ещё, — усмехнулся Йеми.

Шипучка преувеличенно старательно закивал, подтверждая догадку.

Балис хотел задать следующий вопрос, но краем взгляда уловил злой прищур Олха. Это уже начинало раздражать всерьёз.

Морпех повернулся к полуогру.

— Что ты всё время на меня так смотришь?

— Ты должен был предупредить нас о том, что ты еттин и оборотень, — глухо ответил Скаут.

В боевой обстановке капитан Гаяускас реагировал незамедлительно. В бытовой же очень часто проявлял фирменную прибалтийскую медлительность, которая на самом деле вовсе не медлительность, а просто основательность и серьёзность. Вот и сейчас вместо того, чтобы выпучить на зеленокожего нелюдя изумленные глаза, уронить на землю челюсть или хотя бы переспросить: "Чего? Кто я такой?", он просто смотрел и думал: как бы лучше ответить. До тех пор, пока не заговорил чёрный эльф.

— Ты трижды ошибся. Во-первых, Балис не оборотень. Во-вторых, не еттин. И, в-третьих, он не был должен предупредить.

— Я видел всё своими глазами, — усмехнулся Скаут.

— Не всё в этом мире таково, каким кажется, — парировал Наромарт.

— И кто же он по-твоему?

— Он — лемур.

Мирон, с особым чувством ожидавший ответа на поставленный огром вопрос, опешил даже не столько от ответа эльфа, сколько от реакции на этот ответ. Понятно, что под лемурами Нар подразумевал не мелких обезьянок, проживающих то ли в Африке, то ли в Австралии, то ли вообще в Южной Америке, а легендарные доисторические существа, в честь которых обезьянки получили от человечества своё родовое имя. А вот поведение спутников озадачило. Йеми, ящер и местные воины восприняли слова целителя достаточно спокойно: вроде как один род нелюдей, другой род — велика ли разница. А вот Олх и Теокл от изумления прямо остолбенели. Сам же Гаяускас оставался абсолютно невозмутимым.

Под навесом воцарилась тишина. Нижниченко пригнулся к уху Сашки и шепотом спросил:

— А кто такие лемуры?

Парнишка только пожал плечами:

— Откудова мне знать?

Наконец, полуогр взял себя в руки:

— Этого не может быть.

— Почему? — спокойно переспросил Наромарт.

— Лемуров не существует. Это легенды.

— Разве ты создал этот мир? А если нет, то почему так уверенно судишь о том, что в нём существует, а что — нет?

Воин, смущённый таким напором, растерянно оглянулся на изониста. Теокл смущённо кашлянул, нервно потёр руки…

— Почтенный, мы имели возможность убедиться в твоей мудрости, но ты, всё-таки не священник, чтобы судить о высших сферах.

— Я священник, — невозмутимо ответил Наромарт. — И хоть мы с тобой служим разным богам, однако твой единоверец Огустин не считал зазорным молиться вместе со мной. Я же со своей стороны благодарю судьбу, что свела меня с этим в высшей степени достойным человеком.

— Огустин? Гм…

— Речь идёт о том Огустине, который удалился в Торопские горы и основал там небольшую обитель, — вмешался Йеми. — На полуострове он пользуется огромным авторитетом.

— В наших краях тоже. Я много слышал о нём, хотя и никогда не встречал. Его слово для меня очень много значит. Прошу прощения за свои сомнения.

— Сомнения — не те чувства, за которые нужно просить прощение. К тому же, речь не обо мне. Я говорю вам, что Балис — лемур, и прошу вас мне поверить.

— Хорошо, лемур — так лемур, — справился со смущением Скаут. — Но предупредить можно было? Зачем скрывать? Во мне течёт кровь орков и огров и я ни от кого это не прячу.

— Во-первых, все мы разные, — уклончиво ответил Наромарт. — Кроме того, лемуры — не такие как народы нашего мира. Мы есть те, кто мы есть, наши возможности всегда с нами. А у них два обличья, которые хоть и тесно связаны между собой, но в то же время существуют как бы отдельно друг от друга. И способности лемура в разных обличьях сильно различаются. Думаю, никто не сомневается, что в нынешнем своём состоянии Балис решетку бы не поднял.

— Откуда нам знать, — проворчал Олх, но по тону было ясно, что полуогр отступает по всему фронту.