Хороший ученик (СИ)

Но в сознании Олливандера мне ничего не угрожало; здесь было не за что зацепиться. Все его дни походили один на другой, заполненные одержимостью палочками. Он создавал их, читал о них, экспериментировал с материалами, торговал в лавке, и это продолжалось неделями, годами и десятилетиями. Его память представляла унылое однообразие повторяющихся событий, и даже под верхними слоями, на уровне бессознательных желаний, и еще глубже, там, где правили инстинкты, я не находил ничего, что могло бы указать на местоположение души Риддла. Чем глубже в прошлое я погружался, тем более туманными становились сцены. Толку от этого не было никакого, как от попытки поплавать в болоте.

Что ж, попробуем иначе…

Я расслабил левую ладонь, затем начал медленно сжимать кулак. Образы, наполняющие сознание Олливандера, стали вдруг яркими и более отрывочными; бесконечные палочки и торговля исчезли, появилось нечто эмоционально окрашенное: образы природы, зеленой и пышной, родом из его индийского детства, тусклые отпечатки Лондона, который он увидел по возвращении из Азии, лица незнакомых мне людей… Среди этих вспышек я разглядел Риддла и даже его змею, но места и ситуации не ухватил — картины сменяли друг друга слишком быстро, а управлять агонизирующим сознанием он уже не мог. На краткий миг передо мной предстала нечеткая фигура без лица, темная, неопределенная, образ сильный, но вне конкретного пространства; его сопровождали досада и усталость. Так ничего и не выяснив, я покинул сознание и разжал кулак.

Старик сполз с кресла и лежал сейчас на деревянном полу, корчась, прижимая к себе обе руки и царапая пальцами грудь. Глаза его закатились, зубы были стиснуты. Спустя несколько секунд он с шумом втянул в себя воздух и замер.

— Ну вот, — прошептал я, проверив пульс. — А ты говорил — не подпускают…

Костяная палочка была там же, откуда Олливандер достал ее во время нашей последней встречи — в ящике одного из шкафов, в светлом деревянном футляре, пахнущем смолой и медом. Я взял его в руки и, помедлив, открыл.

Первым моим побуждением было отшвырнуть футляр прочь, настолько мерзким оказалось его содержимое. Кость, и без того темная, была теперь покрыта коричневой слизью, расползшейся по всей внутренней поверхности коробки. Никакие ароматические добавки не могли заглушить запах гнили. "Кость вампира и королевский василиск, — подумал я. — Они действительно могут подчинить кого угодно".

Закрыв футляр, я положил его на стол и вызвал патронуса, надеясь, что старик хранил предмет с заточённой душой в доме. Несмотря на сильный фон от палочек и их составляющих, я осмотрел все, что мог, но не нашел ничего похожего на объект своих поисков. Потратив на осмотр почти двадцать минут, я, наконец, сдался и начал уничтожать следы своего присутствия: стер отпечатки со всего, чего касался, очистил все зеркала и отражающие поверхности, которые могли сохранить в себе фрагменты образов, и успокоил магические поля комнаты.

Сунув футляр в карман и ежась от отвращения, я спустился по лестнице и осторожно приоткрыл входную дверь. Было тихо, даже крысы перестали шуршать. Наложив на себя заклятье отвода глаз, я вернулся в Темный тупик и, никем не замеченный, устремился к выходу из квартала.

Дома, опасаясь реакции Мадими, я унес кость на кухню, но змея мгновенно ее учуяла и приползла следом, рассерженно шипя и сомневаясь в моем психическом здоровье. Подняв Мадими с пола, я положил ее на стол рядом с планшетом и с интересом наблюдал, как осторожно она приближается к ящику с палочкой.

— Ты сошел с ума, — в очередной раз повторила Мадими. — Ты притащил сюда эту тварь! Теперь здесь будет невозможно жить!

— Это ненадолго.

— Я буду рада, если ты увезешь ее в дом у моря. Твоя картина с колдуном все равно ничего не почувствует.

Несмотря на врожденную ненависть к вампирам, любопытство все же пересилило, и Мадими приблизилась к футляру взглянуть на кость, после чего забралась ко мне на плечи, а я вернулся к чтению материалов о вампирах, которые прислала мне Ин. Однако ничего полезного в них не оказалось: поведенческие особенности охотящихся хищников меня не интересовали, хотя в жизни могли и пригодиться, а подробности анатомического строения не проясняли общей картины.

— Зачем тебе его кость? — спросила Мадими, когда я дочитал весь текст.

— Лично мне она не нужна. Меня попросили ее достать.

— Вампир?

Я покосился на змею.

— Почему ты так решила?

— Ты мне сказал.

— Я тебе ничего подобного не говорил.

Мадими помолчала.

— Мне казалось, что говорил… В любом случае, кому еще она могла понадобиться?

— А зачем она нужна вампиру?

— Посмотри на нее, — сказала змея. — Открой коробку и скажи, что ты видишь?

Я отодвинул планшет и осторожно открыл футляр. Мадими прижалась к моей щеке, будто испугавшись, но это было только инстинктивное выражение неприязни.

— Что ты видишь? Опиши.

Какой бы странной не казалась эта просьба, змея не была склонна к нелепым шуткам; вероятно, ей хотелось, чтобы я увидел то, чего до сих пор не замечал.

— Вижу кость, скорее всего, плечевую, — проговорил я, вглядываясь в покрывавшее палочку месиво. — Она темная, черно–коричневая с желтизной, одна вершина отколота. На палочке и в футляре идут какие‑то процессы, что‑то вроде гниения…

— По–твоему, кости гниют так?

— Олливандер говорил, она тоскует по хозяину, который ее укротит.

— Это вампир. Он ни по кому не тоскует, и его никто не укротит.

— Кстати, ты чувствуешь в ней шкурку василиска?

— Чувствую, конечно. Это трансформатор и стабилизатор энергии, но поставляет энергию вампир.

— Ничего удивительного. В некоторых палочках стабилизатор — сердцевина, в других — оболочка…

— А вот и нет, — возразила Мадими. — Обычная палочка забирает магическую энергию вселенной, как мы, когда дышим, забираем воздух, но эта имеет свою собственную.

— Любая магическая составляющая имеет собственную энергию. Разве волос единорога магически пассивен?

— Сравнил… Представь, что волос единорога — это легкие, а дерево палочки — твое тело. Вы заимствуете кислород из внешней среды. Здесь же шкурка василиска заимствует свой магический кислород не из среды, а от кости. Кость обладает собственной силой, не уменьшающейся со временем. — Она заглянула мне в лицо. — Я думала, ты знаешь. Вампира можно убить, и когда он умрет, его кости не будут отличаться от любых других костей. Но эту какой‑то сумасшедший добыл с живого вампира. А значит, она жива.

По спине у меня побежали мурашки.

— То есть это нечто вроде крестража? Думаешь, она обладает сознанием?

— Зависит от того, мертва ли тварь, чьей рукой она являлась. Если мертва, вполне может обладать. Если нет — она жива, но не разумна.

— Тогда для чего кость может понадобиться другому вампиру? — спросил я, уже начиная догадываться о мотивах некроманта.

— Надеюсь никогда не узнать, — отрезала Мадими. — Но у тебя есть на это все шансы, если ты отнесешь ему кость. А теперь опусти меня на пол — хочу оказаться подальше отсюда.

Я снял ее с плеч и положил на паркет. Когда змея исчезла в коридоре, я закрыл футляр, взял телефон и набрал номер Тао. В Лондоне, как и в зоне Пирамид, время приближалось к пяти утра. Разбуженная Тао очень удивилась.

— П–привет, — хрипло пробормотала она, пытаясь удержать телефон в руке и щурясь от яркого света экрана. — Что‑то случилось?

— Ты написала, что хочешь со мной поговорить.

Тао раскрыла рот.

— На дворе ночь! — возмущенно воскликнула она. — Я сплю! А ты сказал, что позвонишь на днях!

— Тао, что ты собиралась мне сказать?

Она вздохнула и приподнялась на локте.

— Помнишь, я говорила, что хочу провести в Большом зале один ритуал? Мне все‑таки кажется, что он нужен, если ты хочешь узнать, где душа твоего колдуна. По крайней мере, мы могли бы попробовать — как‑никак, место смерти, вдруг оно что‑то скажет…