Битва вечной ночи

— Где Вивиана? — отставив кубок, спросила Тахгил.

— Лежит внизу.

— Она здорова?

— Да… нет… Как сказать. Она живет, и колдовские наваждения покинули ее, но она спит, и я никак не могу разбудить ее. Она словно впала в транс.

— Хвала небесам, я нашла вас обеих живыми и невредимыми! Здесь безопасно? Мы можем говорить хотя бы шепотом?

— Давайте затворимся в алькове с книгами, чтобы никто нас невзначай не заметил.

Когда они спрятались за бархатными занавесками, с губ Тахгил так и посыпались вопросы. Кейтри, как могла, отвечала на них, и история ее хотя бы отчасти прояснилась.

— Когда нас схватили Охотники, я думала, тут нам и конец настал, — рассказывала она. — Но эти твари — ужасные, страшные твари — привезли нас сюда и отвели к нему.

— Кому?

— Ну как же, не к кому иному, как Моррагану, Наследному принцу Светлого королевства, — ответила Кейтри, и в том, как она произнесла это имя, слышалось невольное, хотя и испуганное, почтение. — Принц-Ворон, тот, про которого вы говорили, когда мы пришли к Призрачным Башням и память вернулась к вам.

В груди Тахгил вновь шевельнулся тяжелый мельничный жернов.

— И как он с вами обошелся?

— Нас допросили — не сам принц, но в его присутствии. Кажется, он не обращался непосредственно к нам, но лично я не могла ни на него взглянуть, ни от него отвернуться, так что совсем не помню, что я говорила и куда смотрела. В жизни ничего подобного не испытывала! Меня влекло к нему — но при этом я безумно его боялась, потому что в нем есть что-то очень-очень опасное.

— Но вам не сделали ничего плохого?

— Нет-нет. Ничуточки. Вот только Вивиана находилась в таком ужасном состоянии — как сказал кто-то из присутствовавших там Светлых лордов, «нюнила и хныкала» — и с ней и вправду что-то такое сделали, но совсем не плохое. Я даже не поняла, что и как — то ли принц просто рукой повел, то ли еще что, — но она вдруг притихла и выпрямилась, а потом сделала реверанс и застыла, как образцовая фрейлина, какой была раньше. И больше ни о чем не тревожилась. А я очень обрадовалась такой перемене. Она ответила на все вопросы, что ей задали, — и, думается, я тоже. Когда принц узнал все, что хотел, он отпустил нас. Нас вывели из зала и просто-напросто бросили.

— То есть?

— Стражи ушли, предоставив нам одним бродить по всем этим коридорам, лестницам и переходам.

— И никто не вел вас? Никто не ограничивал вашу свободу?

— Нет… да. — Кейтри снова замялась. — Нежить не трогала и не пугала нас, хотя время от времени мы мельком замечали кого-нибудь в конце коридора или на лестнице — но все занимались своими делами, а на нас не обращали внимания. Но при этом что-то держало нас в заточении — какие-то невидимые барьеры не давали нам заходить в определенные места, мешали выбраться наружу из замка. Мы бродили просто так, наугад, ища выхода. Стоило только упомянуть, что нам хочется есть или пить, — и в следующей же комнате ждал стол с вином. Стоило сказать, что мы устали, — и мы находили диваны с грудой мягких подушек. Если мы говорили, что хотим вымыться, — тут же рядом оказывалась ванна с душистой водой. И с одеждой то же самое.

— А если вы говорили, что хотите выйти из замка?

— Ничего. Никакого эффекта. Через несколько дней или недель — понятия не имею, сколько прошло времени — мы стали держаться по большей части в этой башне — башне Перекрестья. Здесь как-то наиболее спокойно и постоянно. Везде в других местах крепости с дверьми, окнами, комнатами и лестницами творится что-то непонятное. Никогда не знаешь, найдешь ли дорогу, по которой прошел только что. Так и запутаться недолго. Вот так и Вивиана заблудилась. А когда я нашла ее, она лежала на полу и крепко спала. Я не смогла ее разбудить. Пришли слуги — нежить, конечно — и понесли ее прочь. Я пошла за ними. Они уложили ее внизу, в Большом Зале у основания этой башни. Там она и спит до сих пор, сложив руки на груди, — но она дышит, щеки у нее розовые, а губы изгибаются, как будто она улыбается во сне. Я боялась, как бы и меня не постигла та же участь, но вот появились вы!

— Увы! Бедная Виа! А ты — как ты проводишь здесь дни, если это можно назвать днями?

— Как придется. Но всегда одна. Брожу по лестницам, стою рядом с Вивианой, поправляю ей складки платья или расчесываю волосы. Они растут так быстро, уже спадают с постамента, на котором она лежит, до самого пола. Иногда я подравниваю их маленьким жемчужным ножом. Здешние ванны смыли всю желтую краску, и локоны у нее теперь прежнего каштанового оттенка. Иногда я прихожу сюда и рассматриваю картинки в книжках, они такие красивые. Или гляжу в окна на Вечную Ночь и часами думаю о том о сем. Но я так соскучилась по человеческому обществу! Хотите еще вина?

— Нет, спасибо.

— Здесь нет никакой еды, только это странное и дивное вино. Этот напиток поддерживает силы сразу и как еда, и питье, и пока пьешь его, тебе не надо отправлять некоторые, — тут она деликатно кашлянула, — естественные потребности. Поскольку потребности эти характерны для смертных существ, а для Светлых Необязательны, в замке нет никаких обычных приспособлений. Не знаю, надо ли прочей нежити… гм… осуществлять те же функции, что лорралъным созданиям…

— Я поняла, продолжай, пожалуйста, — избавила ее от неловкости Тахгил.

— Так вот, не знаю, надо ли им это, но если и надо, они уходят для этого куда-то подальше от стен Аннат Горталламора, дабы не оскорблять тонких чувств Светлых. Здесь не бывает ни жарко, ни холодно. Можно одеваться теплее или легче, как хочешь. Я много раз видела камины, где вовсю полыхал огонь, но никакого жара от него не исходило и в помине. Странное в них топливо, оно никогда не сгорает, а огонь горит всегда с одинаковой силой. Я видела на каминных решетках то груды цветов, то драгоценные камни, то горящие черепа. Весь этот замок огромен и непонятен, как чужая страна.

— А он — принц Морраган, — ты видела его в своих блужданиях?

— Ни разу с той первой встречи я не видела ни его, ни кого-либо еще из Светлых дам и господ. Но часто слышала отголоски музыки под высокими сводами или обрывки смеха и разговоров. Какая музыка — так и берет за душу! Когда я ее слышу, мне кажется, будто что-то неизмеримо прекрасное, редкостное, что я уже почта держала в руках, вдруг взяло и выскользнуло и я никогда больше его не увижу. Каждая нота отбывается в сердце тоской и непонятным стремлением — но к чему, я и сама не знаю.

Кейтри положила голову на лебединый плащ и закрыла глязз.

— Кейтри, радость моя, моя маленькая сестренка, — заговорила с ней Тахгил, — умоляю, не грусти. Я пришла, чтобы спасти вас. — Лоб девочки на миг наморщился и разгладился вновь. Тахгил продолжила: — Близко ли к выходу ты можешь подойти, пока колдовские барьеры не преградят тебе путь?

— Вниз по лестнице, в Большом Зале, где лежит Вивиана, — пылко ответила девочка, — стены занавешены пышно расшитыми гобеленами. На одной стене их целых четыре, каждый изображает одно из времен года. Так вот там, за Зимой, открывается проход меж камней. Как-то я заметила, что край зимнего гобелена колышется, как будто под дуновением ветерка. Я приподняла краешек, а там, за гобеленом, — отверстие высотой около десяти — двенадцати футов и шириной около четырех. И никаких незримых барьеров не чувствовалось, ничего такого, пройти ничего не мешало. Но оттуда веяло таким жутким холодом — я просто не посмела идти во тьму. Возможно, эта расщелина ведет наружу, а возможно, и нет, но в ледяном дуновении сквозил аромат лесной листвы. Когда потом я сидела там, рядом с Зимой, иной раз мне чудился издалека, где-то в глубине стены, чуть слышные крики и звон колоколов.

— Я должна увидеть все это своими глазами!

— Но как, госпожа моя, вы спасете нас?

— Пока мы тут разговариваем, три наших колдовских спутника мчатся на всем скаку к Аннат Готалламору. Наверное, они уже где-то здесь. Они войдут сюда беспрепятственно и будут искать меня, то есть нас, по всем ходам и переходам этого замка.