Год Крысы

Пир не был веселым. Я была уверена, что большинство присутствовавших предпочло бы оказаться где-нибудь в другом месте. Выбор весьма уменьшившегося количества спутников, которые выедут вместе с Хинккель-джи на закате следующего дня, был весьма деспотичен. Многие из его первоначальной свиты оказались серьезно задеты тем, что он решил их оставить, или кипели от негодования. Конечно, среди последних были и обе королевы, имевшие право считаться наиважнейшими персонами. Сапфировая королева сидела справа от Хинккель-джи, Юикала — слева. По собственному выбору я села рядом с Аломпрой. За спиной Хинккеля занял свое место Мурри. Чуть в стороне стояли слуги. Как и в течение всего времени путешествия, Юикале прислуживала женщина, которая уже очень долго находилась в ее свите.

Когда мимо прошел один из слуг с подносом еды, она чуть подвинулась, чтобы пропустить его. При этом она опрокинула миску с водой Мурри. Служанка сразу же опустилась на колени, пытаясь промокнуть одним из своих развевающихся шарфов пролитую воду. Алмазная королева хмуро глянула на нее, и тут же слуги принесли наполненную заново миску. Служанка чуть подалась вперед, все еще стоя на коленях, и смиренно протянула ее Мурри. Песчаный кот принюхался к воде.

Он вскинул голову и вскочил на ноги, глухо зарычав. В тот же миг Хинккель отшвырнул назад свое кресло, встал рядом с Мурри и положил руку ему на голову.

— Что ты собиралась сделать? — требовательно спросил он у женщины.

Ее лицо залил темный румянец. Слюна брызгала из ее искаженного рта вместе с визгом.

— Узурпатор! Святотатец! Связаться с этой темной тварью! Никогда Высший Дух не предназначал людям помогать зверью! Кровь! Кровавый долг должен быть оплачен кровью! Пусть вас обоих поглотит Тьма!

Она выхватила зарукавный кинжал. Когда она набросилась с ним на Мурри, Хинккель умело ударил ее скипетром по руке. Она вскрикнула и выронила нож.

Только мы с Мурри услышали мысленную просьбу Хинккеля:

— Брат, не требуй от нее кровавой платы…

— Она взывает к смерти. Но сейчас не место и не время. Убери ее, или я буду вынужден…

Женщина продолжала визжать, призывая всех вокруг помочь ей убить эту кровожадную тварь. В зал вбежала стража. Женщина отчаянно вырывалась из рук бросившихся к ней людей.

Юикала внезапно встала перед своей служанкой, подняла скипетр и с силой опустила ей на голову. Когда женщина упала, внезапно наступила тишина. Хинккель дал знак, и стража не то понесла, не то поволокла женщину к ближайшей двери. Большинство гостей уже стояли. Юикала обратилась к императору:

— Взываю к вам от имени той, что всегда верно служила Вапале. Ровно два сезона назад ее супруга растерзал песчаный кот. Она видела то, что осталось от его тела, и ужас увиденного затмил на время ее разум. Ее покушение этой ночью — моя вина. Казалось, она уже оправилась, и я поверила, что она снова в себе. Я прослежу, чтобы о ней позаботились и внимательно за ней присматривали, пока мы не вернемся в Вапалу, где она получит надлежащую помощь — вдалеке от двора.

— Ваше величество, если вы возьмете на себя попечение о ней и заберете ее с собой обратно, мы больше не будем говорить об этом, — ответил он.

— Вы весьма сострадательны, царственный. — Слова ее были так же холодны, как и ее лицо.

Ее сестра-королева поспешно успокоила гостей и восстановила внешнюю благопристойность, замяв дикую сцену. Однако я не верила, что кого-то из них удастся заставить молчать, сколько бы ни были они сведущи в этикете. Пересуды среди слуг уже принесли еще одно известие. Это обвинение должно было взращиваться долго. Говорили, что кроме той смерти, о которой упоминала Юикала, были и многие другие, и причиной им был запрет на охоту.

Пир надолго не затянулся, и мне не терпелось узнать, что все-таки пыталась сделать эта женщина.

Равинга упаковывала свои вещи. То, что ее оставили в составе весьма сократившейся процессии, могло вызвать проблемы. Когда она упомянула об этом,

Хинккель не стал слушать. Он настаивал на том, что ему нужны ее знания. Она и сама была уверена, что ее умения понадобятся в грядущие времена. Истощив аргументы, она отправилась паковать вещи, которые надо было отослать с возвращающимися в Вапалу.

Она была еще далека от окончания сборов, когда, как всегда бесшумный, вошел Мурри. Подойдя к ней, он открыл пасть и уронил на пол какой-то предмет. Всего лишь флакон в палец длиной, тщательно заткнутый, хотя на потемневшем от времени воске были следы того, что его недавно открывали. Она изучила его, как письмо.

— Заново запечатан, — сказала она, — но все равно опасен, если носить его так, как ты. Откуда он взялся?

— Из руки вапаланской служанки.

Она пробежала пальцами по печати, державшейся на флаконе прочно. Мурри же продолжил доклад о случившемся.

— Глупо и неловко, — заметила она. — Юикала наверняка недовольна.

Кукольница порылась в маленьком свертке, в котором держала самые дорогие ей вещи, и достала оттуда короткую хрустальную палочку. Словно пером, она обвела ее острым концом край пробки.

Из-под пробки пополз слабый туман. Сначала он был серым, затем стал водянисто-красного оттенка, напоминающего о крови, и наконец — более глубокого цвета сердцевины пламени. Туман заклубился вокруг палочки, вспыхивая искрами.

Мурри наблюдал за этим так же внимательно, как и она. Искорки сложились в узор. Губы Равинги шевелились, но вслух она ничего не произносила. Затем она отдернула палочку, подняла голову и посмотрела на песчаного кота.

— Это мы сохраним между нами, повелитель пустыни. — Она не коснулась флакончика пальцем, но достала плетеный мешочек. Затем снова сунула руку в свой сверток и извлекла оттуда шкатулку. Изнее она взяла щепотку какого-то порошка с таким сильным ароматом, что тот перекрывал привычные запахи комнаты. В мешочек для амулетов она опустила и флакончик и затем — порошок. Она туго перевязала полученный сверток прядями собственных волос.

— Это сасс. Равинга согласилась.

— Именно. Они действительно глупы, если не догадались, что ты с первого вдоха поймешь, что это такое. По крайней мере, когда мы поедем, будем хорошенько принюхиваться и присматриваться. Для приготовления сасса требуются редкие ингредиенты и время. Однако, Мурри, следи за каждой тенью, поскольку тот, кто осмеливается прибегнуть к этому, легко не сдастся.