Драконьи грезы радужного цвета (СИ)

— Ясно, — кивнул Веровек. — Просто вы как-то даже внимания не обратили, когда они взяли и пропали со стола, а я все момент подобрать не мог, чтобы спросить.

— Ну, вот теперь спросил, и что же?

— Почему ты сбежал из дома?

— А вот это, дорогой брат Веровек, я даже Ставрасу не рассказывал. Ясно? — шут улыбался, вот только глаза его при этом не смеялись.

Век смутился, но все равно с сожалением вздохнул:

— Ясно. Просто… ты, когда ему расскажешь, может, потом и мне тоже, а?

— Может, и расскажу, — отстраненно пожал плечами шут и весело взглянул на него, заканчивая неприятную для него тему. — Кстати, ты чего это здесь делаешь, а?

— В смысле? — не понял королевич.

— Э, брат, какой же ты у меня все же пентюх, — протянул Шельм, шутя. Веровек возмущенно прыснул, но не обиделся, а шут обнял его за плечи и развернул к центру огромной залы, в которой собрались почетные гости королевского семейства. — Ты только посмотри, какие здесь все барышни нарядные. Неужели, ни одна не нравится, а? — полюбопытствовал Шельм, у которого как всегда только одно на уме и было, и скосил глаза на кровного брата, тот покраснел, чуть ли не до корней волос и смущенно засопел, как сонный ежик. Шельм не удержался и расхохотался в голос. — Эх, ты! — воскликнул он, подпихивая его к центру зала, где кружились в танце пары. — Не быть тебе сердцеедом, братец!

— Это еще почему? — оскорбился тот.

— Да, ты как барышню увидишь, сразу в кусты, и ни словечка связать не сможешь! — шпыняя его локтем в бок, продолжал подшучивать над королевичем шут.

— А, вот и нет!

— А, вот и да!

— Нет!

— Тогда иди и пригласи вон ту красотку в розовом платье! Что, сдулся, а?

— И ничего не сдулся… просто она, — замялся королевич, разглядывая выбранную шутом девушку. Та, действительно, была очень мила, со светло-пепельными кудряшками и элегантной шляпкой. Просто загляденье, а не девушка.

— Так иди и пригласи ее, — не унимался Шельм.

— А вот пойду и приглашу! — воскликнул королевич возмущенно.

— Иди-иди, — торжественно покивал Ландышфуки, хмыкнул, видя, что Век заколебался, и для пущей убедительности, со всей силы вытолкал его в сторону девушки.

Та увидела еле устоявшего на ногах королевича и очень мило зарделась. Век покраснел, но осознал, что отступать уже некуда, поэтому был вынужден шагнуть к ней еще ближе и, как и подобает галантному кавалеру, пригласить на танец.

Шельм еще успел увидеть, как королевич ввел свою спутницу в круг танцующих, а потом пошел по своим делам. В частности, ему не терпелось отыскать среди приглашенных Ставраса и как следует прижать его к стенке. А то за последние два дня им даже толком поговорить не удалось.

Лекарь нашелся подозрительно быстро. Причем Шельм даже толком поприветствовать его не успел, как оказался зажат между большой портьерой с изображением небезызвестного Радужного Дракона и стеной.

— Избавь меня от них, — жарко выдохнул Ставрас ему на ухо и вжал в стену собственным телом еще сильней.

— От кого? — с первого раза не понял Шельм, недоуменно выглядывая из-за его плеча.

— От этих двух! — воскликнул лекарь сдавленно, и тут до шута дошло.

Он расплылся в широченной улыбке и сладким тоном вопросил:

— А что мне за это будет?

— Только приятное, — все также не отстраняясь от него, пробормотал Ставрас и как-то подозрительно втянул воздух через нос, словно принюхиваясь к запаху его кожи. Шут непроизвольно поежился, но тем же тоном поинтересовался.

— Например, что?

— К примеру, — чуть отстранившись, произнес лекарь, заглядывая в смеющиеся бирюзовые глаза, его желтые тоже смеялись, — только представь, вон те явно косящиеся в нашу с тобой сторону дамочки, подплывают сюда, заглядывают за портьеру и имеют редкую возможность лицезреть прелюбопытную картину.

— Это какую же?

— Я, — придав голосу нарочитую томность и растягивая слова, начал лекарь, шепча шуту прямо на ухо, задевая мочку губами и делая вид, что так оно и надо, — стою перед тобой на коленях, а ты тихо млеешь, пока мои губы…

— Ставрас! — Шельм почувствовал, как загорелись щеки.

Ну, вот откуда этот невыносимый дракон может знать про такие ласки, а? Ведь он сам сказал, что даже поцелуи ему претят и вообще ни к чему все эти человеческие ухищрения в любви. А теперь, вон куда его фантазия бурная завела. Шут возмущенно воззрился на него и даже несильно, но чувствительно ткнул кулаком в плечо.

— Что, милый? — почти промурлыкал явно расшалившийся лекарь, чувствуя свою безнаказанность. Не при посторонних же Шельм с ним будет отношения выяснять.

— А как же репутация? — выдохнул шут, глаза его в полумраке портьеры горели возмущением.

— Чья? — невинно уточнил лекарь.

— Ну, не моя же!

— Ну, что ты, дорогой, моей это только на пользу пойдет.

— Это чем же?

— К примеру, сватать за всяких там "мадмуазелечек" перестанут.

— Ага, как же. Жди! — скептически отозвался Шельм и в этот самый момент портьера, скрывающая их от основного зала, медленно отодвинулась и в их "уютную обитель" заглянули две до неприличия любопытные мордашки, основательно заплывшие жирком, что не могли скрыть никакие ухищрения в прическах и искусно подведенные угольным тоном глаза.

— О, дамы, вы к нам? — узрев их через плечо Ставраса, полюбопытствовал шут, состроив до неприличия заинтересованное в их присутствии лицо.

Ставрас тяжело вздохнул и убрал с его талии (и когда они там только оказались?!) руки. Девушки переглянулись и смущенно порозовели. Одна из них даже раскрыла веер, обмахиваясь им и явно считая себя в этот момент не откормленной телочкой с опахалом, а прекрасной ланью прилегшей под сенью деревьев у ручья.

— Ну, что, девчонки, — еще больше оживился шут, — на сеновал и в дамки?

— Двое на двое, что ли? — деловито уточнила та, что без веера.

Ставраса чуть не перекосило. Он, конечно, был наслышан о непритязательности некоторых дам, особенно тех, которые не славились особой привлекательностью. Но чтобы так запросто!

— А что, предпочитаете, чтобы мы с другом третьего захватили для разнообразия? — тем временем не растерялся шут.

Лекарь подумал, что с Шельма станется на самом деле довести дело до сеновала, из чистой вредности. Ведь сразу же было понятно, что он не для этих телушек опоенных соловьем тут заливается, а именно для него, Ставраса.

— Зачем же друга? Нам и вчетвером не скучно будет, — отозвалась девица, что явно была постарше первой, той, что с веером.

— Ну, так зачем же дело стало? — широко улыбнулся Шельм. — Прошу, — и согнул руку в локте, предлагая её барышне, правда, непонятно, какой из двух.

Ставрас только начал соображать, как бы отвязаться и от барышень, и от шута в этот раз все же перегнувшего палку, но его спасла девица с опахалом, простите, с веером.

— Но господа, это же так не куртуазно, — протянула она жеманным баском.

Шельм замер с занесенной для шага ногой.

— Что, простите?

— Э… — видя его неоднозначную реакцию, замялась девушка и уже совсем неуверенно повторила. — Куртуазно?

— Леди, а вы уверены? — вмешался Ставрас, неожиданно для Шельма подхватив его игру. — Уверены, что хотели сказать именно это слово?

Барышни переглянулись. Шут и лекарь застыли в ожидании ответа.

— Не совсем, — робко начала та, что без веера, — но маменька сказала, что это очень модное слово.

— Ах, модное, — протянул Шельм. — Тогда вы, наверное, имели в виду "куртизанно".

— Куртизанно? — с сомнением прогудела барышня с веером.

— Конечно. Вот это, очень модное слово, — не моргнув глазом, заверил Шельм. — А то, что вы сказали… — шут демонстративно замялся.

Ставрас закатил глаза к потолку и пояснил в ответ на заинтересованные взгляды двух пар глаз:

— Куртузанки — это то же, что и дамы легкого поведения.

— Шалавы, что ли?

— Дамы!

— О, простите, простите, — послушно захлопали ресницами те, во взглядах которых не было ни тени раскаяния за вульгарное, грубое слово.