Кратос

– Можно попробовать заблокировать сигнал. Но это ненадежно.

– Насколько ненадежно?

– Вероятность успеха процентов пятьдесят. Этот вид оружия Тракля еще недостаточно изучен.

Герман умоляюще смотрит на меня: «Это слишком рискованно!» Да, конечно, СБК очень хочется иметь полностью подконтрольного императора.

По позвоночнику течет тепло, пальцы окружает темно-синее сияние. Больше незачем скрываться, все знают, кто я. Антон и Герман, оба смотрят на меня во все глаза. Работаю с Аджной, изучаю вероятности.

– Кто еще может сделать эту операцию? – наконец спрашиваю я.

Антон отвечает не сразу, в этом состоянии мой голос звучит странно, возможно, ему кажется, что он звучит только в его голове.

– Смените хирурга, – говорю я.

Первым опомнился Герман.

– Это лучший хирург госпиталя СБК.

Я игнорирую.

– Антон, вы можете порекомендовать другого?

– Да.

– Вызывайте!

Госпиталь в средней части многогранника. Я спускаюсь на лифте и сам подхожу к дверям операционной. Охрана следует за мной.

То, что мне предстоит, напоминает жертвоприношение у древних ацтеков: раскрыть грудь и вынуть сердце. Правда, последнее останется в моей груди, надо только удалить микроскопическую бусину на предсердии.

Хирургия в наше время почти экзотическая профессия, и хирург – нечто вроде спасателя в чрезвычайных ситуациях. Все могут биомодераторы. Почти…

Мне даже собираются делать общий наркоз, что уж совсем редкость.

– Так спокойнее, – говорит рекомендованный Антоном хирург.

Вокруг меня – синее свечение. Я смотрю на врача и изучаю вероятности.

Он опускает глаза.

– Простите, мне еще не приходилось оперировать теоса.

Я кивнул.

– Если все пройдет нормально, я отблагодарю и вас, и господина Лиснянского. Не скажу, что сделаю все, что ни попросите, но в разумных пределах – да.

Он бледен, у него дрожат руки, и мой голос звучит, словно из иной реальности.

Я смотрю вероятности, видения будущего сменяются, как в калейдоскопе.

– Успокойтесь, – улыбаюсь я. – Все будет хорошо.

– Черт! Обычно это я говорю своим пациентам.

Кажется, он смог взять себя в руки, выпрямился, в жестах сквозит уверенность.

– Ну, раздевайтесь, ложитесь, и с Богом!

Все прошло успешно. Через несколько часов я очнулся в реанимации госпиталя СБК, и мне ввели очередную дозу обезболивающего, хотя я и так ровно ничего не чувствовал.

Через сутки смог подняться с кровати и посмотреть на себя в зеркало. Заметил маленький шрам на груди.

Через два дня вернулся в императорский дворец. Я должен принять дела.

Мы спустились под здание СБК и идем по коридору, освещенному голубоватым светом. Герман работает проводником, нас сопровождает моя охрана и два сотрудника СБК, составляющих эскорт Германа.

Перед нами круглая металлическая дверь, напоминающая ворота шлюза военного линкора. Ее может открыть только сигнал с императорского перстня: там, за толщей металла, хранятся документы пятой степени секретности.

Раздается слабое жужжание и щелчок, помощники Германа вдвоем открывают дверь и остаются в коридоре. Дальше имею право пройти только я.

Перешагиваю через порог и, не оборачиваясь, даю знак Герману закрыть за мною.

Жужжание и щелчок.

Передо мной хорошо освещенный круглый зал, в стенах множество ячеек с делами, напоминает хранилище банка. В центре стол и кресло. Я бы не знал, с чего начать, если бы в императорском перстне не было встроенного навигатора по этому хранилищу.

Первым мне на стол легло завещание императрицы. Оно напечатано на специальной бумаге, я впервые вижу такую. На ощупь больше напоминает пластик. Этих документов в цифровом виде нет, никогда не было и, возможно, не будет. Зато любой из них я могу уничтожить дистанционно, практически с любого расстояния, послав сигнал с императорского кольца. А можно уничтожить и весь архив, операция займет считанные секунды.

Перевожу в цифровую форму завещание императрицы, я собираюсь запустить его в Сеть. Не сегодня. Сегодня похороны Страдина, не время для скандала. Пусть упокоится как император, я не собираюсь выкидывать его из могилы. Может быть, и не завтра. Через месяц, два. Это придаст легитимности власти Хазаровского, после того как я умру.

«Кольцо принца империи должно быть передано Даниилу Андреевичу Данину, первооткрывателю и правителю планеты Светлояр.

Анастасия».

Я вспоминаю одинокое дерево на плато, мои руки, заведенные за ствол и сомкнутые наручниками, сумасшедшее небо того дня и направленные на меня Иглы Тракля. Вот причина всех моих несчастий. И она же причина успеха. На гербовой бумаге с подписью императрицы лежит моя рука. Императорский красный камень кажется черным в фиолетовом свете ламп хранилища.

Откладываю завещание императрицы и открываю следующую ячейку. Вынимаю толстую папку с надписью «Дело Даниила Андреевича Данина».

Дело открывается запиской:

«Хазаровского арестовать немедленно. Данина – как можно скорее. На последнего должен быть собран компромат, достаточный для обвинения в измене и казни. Никаких разбирательств! Он должен умереть еще на Светлояре. Вариант: Т-синдром.

Страдин».

«Страдин» – значит еще до инаугурации, еще не император. Вероятно, записка написана в день смерти императрицы, точнее в день инсценированной смерти. Значит, Страдин не знал, что это не настоящая смерть.

Что же меня спасло?

Дальше следует несколько доносов моих соратников со Светлояра. Смотрю на них с печальной улыбкой, я считал светлоярцев почти братьями. Заплатили? Пригрозили? Подделали подписи? Уже не важно. Меня обвиняли в заговоре против Страдина в пользу Хазаровского и планах отделения от Кратоса. Симпатии мои были изложены верно, но обвинять в составлении заговора человека, находящегося за миллиарды километров от столицы, просто смешно, а доказательства «планов» были на уровне «согрешил в мыслях». Но Страдин и не нуждался в реалистичности обвинений, ему был важен результат: убить и опозорить. Вероятно, думал, что я знаю о завещании.

Материалы по Т-синдрому. Один из моих «друзей» доносил, что видел серебристое свечение возле моих рук и выжженный участок на коре дерева, на которое я опирался. Интересно, ему объяснили, что это значит? Тогда сведения о Т-синдроме были еще засекречены. Или он вообще не видел этого документа?

Дальше следовал документ об отмене казни «в связи с открытием новых обстоятельств», что это за обстоятельства, уточнено не было. Я стал искать, но нашел только документы о собственном исчезновении и о розыске.

Теперь я знал, кто и почему собирался меня убить, что уже не было сенсационной новостью, но так и остался в неведении относительно того, кто меня спас.

Я запросил еще одно дело. «Дело Юлии Бронте». Я почти не сомневался, что оно лежит в этом архиве, и не ошибся.

Открыл папку и улыбнулся. Да, я ожидал чего-то подобного.

Остров Ихтус хорошо виден с побережья, где расположилась наша военная база. Называется база «Закат». Я поступаю в соответствии с советом «Хочешь мира – готовься к войне», а потому в кратчайшие сроки, одновременно со строительством метаморфами своей «установки», здесь была возведена военная база и расквартированы войска.

Я стою на крыше штабного корпуса, опираясь на каменное ограждение. Где-то за моей спиной нацелена на остров мощнейшая на Кратосе батарея Игл Тракля.

Вокруг пустыня. Ветер поднимает и закручивает вихрями розовый песок, гонит по нему коричневые шары местных колючек. Иногда возникает мираж, и мы видим озера, облака и далекие силуэты гор.

В отличие от них, «установка» вполне реальна. Вон шпиль на фоне заката, черное на красном, точная копия храма Огненного Братства и сотни других таких же храмов на Вельве, Дарте, а теперь, наверное, и на Тессе. Это и есть их «средство». Обещали построить госпиталь, а построили крематорий.

Теперь над ним вечно струится серебристый дымок. Так же как и на других планетах империи. Старый Т-синдром, метаморфы уходят. Мои подданные с последней стадией болезни тоже частенько уплывают на остров, чтобы никогда больше не вернуться. Я не возражаю. Это дает им надежду.