Пой вместе с ветром

– Так ведь и я хотела как лучше, – попробовала она объясниться. – Скажи хоть, на что ты обозлился?

Он посмотрел на ее руку, лежавшую на его плече. Постепенно его дыхание начало успокаиваться, а напряженные плечи мало-помалу обмякли. Вандиен огляделся кругом, обежав свирепым взглядом любопытный народ. И как-то само собой вышло так, что люди и т'черья снова взялись за стаканы и ложки, возобновив прерванные было разговоры. Вандиен снова бросил на пол свою седельную сумку, на сей раз – подле свернутого одеяла Ки. Ки неуверенно опустилась на свою импровизированную подушечку. Вандиен осторожно уселся с нею рядом.

– У моего народа… – начал он, но в голосе прозвучало столь отчетливое сожаление, что он счел за благо начать заново: – У тех, с кем мне в эти дни пришлось иметь дело, сократить чье-либо имя считается тягчайшим, несмываемым оскорблением. Оно принижает того, чье имя сокращено. Оно подразумевает, что он – позор для неназванного родителя. Или не был им признан…

– А у моего народа, – сказала Ки, – это знак душевного расположения. И вот еще что: мы, ромни, не очень-то носимся с имуществом наших умерших.

– Я и не знал, что ты – ромни…

– Я сама не задумывалась об этом. Но это так.

Вандиен налил вина и ей, и себе.

– По эту сторону гор живет не так много ромни, – сказал он. И добавил с осторожной улыбкой: – Я слышал, это весьма жизнелюбивый народ…

– Да, – сказала Ки. – Мы таковы.

Вандиен долго и задумчиво вглядывался в ее лицо.

– Ты распустила волосы, – сказал он затем. – Я и не думал, что они такие длинные.

Он бережно погладил ее волосы тыльной стороной ладони. От его кожи по-прежнему пахло какой-то травой… папоротником. И Ки улыбнулась.