Хирургическое вмешательство (СИ)

Потом Данилю прожгло защитные блоки.

Тренированные контактеры стараются уже при жизни полностью вынести мышление в тонкое тело: так гораздо меньше травмируется психика во время промежуточной смерти, возрастают шансы на естественное сохранение памяти в новой инкарнации. У Даниля и выбора-то не было – он слишком любил гулять в чистой форме, чтобы доверять плоти хоть что-то сверх положенного минимума. Но сейчас грубая и устойчивая плоть могла бы подарить ему еще несколько секунд – несколько секунд перед взрывом, который все равно убил бы ее, не дав ни спастись, ни спасти… Сергиевский упал, врезавшись локтем в распростертое на полу тело Лейнида; тот не пошевелился.

«Абзац», - подумал Даниль и, напрягая все силы, обернулся, чтобы в последний миг жизни смотреть на Ворону.

…чтобы увидеть, как ее отшвыривает в сторону Ящер.

- Ох, - выдохнул Сергиевский и сел. Локоть ныл, голова гудела как после пьянки, острая дергающая боль электрическими разрядами прокатывалась по телу. – Ох… что ж я маленьким не сдох…

- Действительно, - не без сожаления сказал Лаунхоффер. Вид его свидетельствовал, что Эрик Юрьевич не прочь исправить это досадное недоразумение.

Он был страшен.

Он стоял спиной к компьютерным столам, скрестив руки на груди, и смотрел на Даниля в упор. Трансформация все же успела начаться; аспирант не понял, что именно проделал Лаунхоффер для нейтрализации ее последствий, он вообще пока с трудом понимал, где находится, но видел, как в тонком мире бьют гроздья молний, вспыхивают серебряные шары сверхновых, и пульсирует слепящая, ярко-белая, накаленная до непредставимого уровня аура Ящера.

Еще не скинувший ошметки своих щитов, полуслепой от ожогов Даниль не пользовался тонким зрением.

Но видел.

В присутствии Ящера так иной раз случалось: концентрация его личной энергии, постоянно балансировавшая на критической отметке, ее переступала, и тонкий мир противоестественно смешивался с плотным, создавая пугающие зрительные эффекты. Вот и теперь от Лаунхоффера исходил пронзительный свет, пробивавший тела и предметы насквозь, словно вспышка при термоядерном взрыве. Нельзя было различить его черты, они смазывались, превращая лицо в какой-то ослепительный лик, с которого грозно взирали пылающие зеницы.

Даниль съежился, ощущая жгучее желание уползти за плинтус.

- Эрик-Эрик-Эрик! - заторопилась Ворона, усаживаясь на полу; швырнул ее физически сильный Ящер от души, так, что маленькая и щуплая Алиса Викторовна улетела чуть ли не к дальней стене. – Спокойствие, только спокойствие! Никто не умер.

- Это-то меня и огорчает, - заметил тот, продолжая сверлить Даниля жутким огненным взором.

- Ну почему ты такой злой? – с преувеличенной беззаботностью засмеялась она, встряхивая головой. – Может, тебе велосипед подарить?

- Я не злой, - сказал Эрик, усмехнувшись; усмешка его была нехороша. – Но кто сказал, что я добрый?

Даниль сидел и тупо хлопал ресницами. В этот момент ему предоставлялась редкая возможность – оценить меру личной силы Ящера, но он ею так и не воспользовался. У страха глаза велики, и сейчас Сергиевский отчего-то был твердо уверен, что сила эта принципиально бесконечна.

- Эрик, не сердись! – взмолилась Алиса. – Мальчик просто мыслит научно.

Ящер покосился на нее с вопросом; сияние его ауры гасло.

- Если есть кнопка, надо ее нажать и посмотреть, что будет, - Ворона пожала плечами и захихикала. – А что, кстати, будет?

- Что это было? – эхом пробормотал Даниль.

- Формат диск Це, - с присущим ему покойницким юмором сообщил Лаунхоффер.

Океан вернулся в привычные берега; отдел мониторинга теперь снова освещали только лампы дневного света, и после огня чистой энергии казалось, что воцарились сумерки. «Если б это был формат диск, я б на месте Ящера меня сразу убил», - решил Сергиевский и почти успокоился. Кажется, Алиса Викторовна всерьез собирается его защищать, а значит, ничего особенно ужасного Лаунхоффер с ним не сотворит.

Под потолком захлопали крылья: с пустого стеллажа слетел ворон. Он устроился на хозяйском плече, огладил клювом перья и нахохлился. Ящер прикрыл глаза, и Даниль, наконец, попытался разобраться в том, что здесь происходило минуту назад. Понять это оказалось несложно, и за осознанием последовал очередной приступ благоговения. Сергиевский даже потупился; он был близок к тому, чтобы устыдиться.

Охранная система Лаунхоффера работала в обе стороны. Большую часть энергии взрыва ворон принял в себя, внутрь своего многомерного мыслящего тела, а затем рассеял ее по вероятностным вселенным подобно тому, как компьютер распределяет по ним объемы вычислений. И все-таки абсолютной надежности программа не гарантировала. Находись в отделе мониторинга один Даниль, Эрик Юрьевич вряд ли стал бы беспокоиться о нем, поручив аспиранту самому расхлебывать заваренную кашу. Но Лаунхоффер не мог доверить программе Алису Викторовну; ради нее-то он явился сюда лично и даже задействовал собственную силу, чего делать не любил и делал нечасто. «А ведь она ничуть не слабей», - подумал Даниль и внутренне улыбнулся. Все же иногда он Ящера понимал – например, как мужчина мужчину.

Позади зашевелился и застонал Лейнид. Сергиевский обернулся и помог инспектору сесть, тот тяжело привалился к его спине и замер.

- Так, - сказал им Ящер. – Если я вас здесь еще раз увижу, вас вообще больше никто нигде не увидит. Я понятно выражаюсь?

- Ага, - глупейшим образом закивал Даниль, разглядывая ворона. Адская птица удостоила его единственного полупрезрительного взгляда и снова нахохлилась.

- Эрик, - сказала Ворона озадаченно, - а все-таки, что это такое?

Обычно из-за своей забывчивости она очень легко теряла нить разговора, но сейчас возникший вопрос не оставил ее – напоминание было перед глазами. Даниль проследил за взглядом Вороны, упиравшимся в пустую, казалось бы, стену, и вспомнил, что в тонком мире там до сих пор должен гореть дисплей. Машинально он сменил режим зрения, и действительно увидел громадный экран. Раскидывалась на нем, конечно, не программа Ящера, а знакомая уже «Parafizika Map», карта анатомии стихийных божеств.

Только на карту эту как будто была наброшена белая сеть – сеть с яркими точками в пересечениях линий. Точки распространялись по территории страны неравномерно, где-то они почти сливались, где-то были разделены тысячекилометровыми пустотами, и в целом все это поначалу напомнило Данилю карту автомобильных дорог.

- Если я не ошибаюсь, это система храмов бога войны, - неуверенно, смущенно сказала Ворона, и у Даниля по коже подрал мороз. – Калининград, Курилы, Заполярье… только у него такое покрытие…

Лаунхоффер шагнул к Алисе и бережно помог ей подняться с пола. Ворона откинула голову, пытаясь поймать его взгляд; Эрику она и макушкой до плеча не доставала.

- Вы двое, - сказал Ящер, не глядя. – Пошли вон.

Даниль не заставил себя упрашивать.

Он вытащил все еще полубессознательного Лейнида на крыльцо и плюнул на внутренний этикет института: прямо через точки достал из столовой стулья и чай и даже не сказал «спасибо». Широков отпаивался чаем минут пять, потом еще столько же откуривался данилевыми сигаретами. Время это Даниль провел в лихорадочных размышлениях по поводу увиденного и услышанного, успел забыть о пережитом ужасе и вновь испытать дрожь азарта, понял, что вскоре опять отправится повидать шамана Ксе, и в целом находился на взводе, так что стоило Лейниду очнуться – и первым, что он услышал от виновника своих невзгод, оказалось возбужденное:

- Ты понял, что это было?!

- Я понял, что нас собирались бить, - мрачно сказал Широков. – Может быть, даже ногами.

А все остальное, что он сказал, было матом.

Отправив Воронецкую домой, Лаунхоффер снова включил бесплотный дисплей и вызвал контролирующую программу. Процент готовности значился близким к сорока шести.

Ворон на его плече переступил лапами. Сова заухала.