Посланник

Пророк некоторое время молчал.

– Не думаю. Элемент зависимости действительно есть, но он... побочный.

У Виктории затрепетали ноздри.

– Ты тоже думаешь, что я даю волю своим комплексам? – Голос ее прозвучал слишком резко даже в ее собственных ушах.

– Нет. – Мягкость его речи была еще больше заметна на фоне ее резких речей. – Так думает Олег, а его мнение относительно тебя не стоит внимания. Как, впрочем, и наоборот. Вам бы пожениться и избавить всех от ненужных проблем.

Кровь прилила к ее щекам. Даже после всех унижении...

– Так... заметно?

– С твоей стороны – да. Вдрызг. По уши. Безнадежный случай. С его стороны... Я не знаю. Здесь есть какая-то... двойственность. Неуверенность, неопределенность будущего, связанная с прошлым. Я не знаю, как объяснить. Там ты и в то же время другая женщина, вы с ней – неразрывное целое и в то же время – два разных мира. Слишком сложно для меня. Свершится то, чему суждено свершиться.

Как всегда, столкнувшись с этой потусторонней частью жизни слепого мальчика, Виктория замерла, не зная, стоит ли вежливо уклониться или будут уместными тактичные вопросы. Не умела она быть тактичной. Но и обсуждать свои чувства к Олегу, да еще и непонятно откуда взявшуюся «другую» женщину, у нее не было ни малейшего желания.

– Это... пророчество?

Ли запрокинул голову и засмеялся. Искренне, по-детски, смехом, который до сих пор от него слышать не приходилось.

– Ох сестренка!.. Ты что, думаешь, что пророчества – это некие видения, возникающие у меня в голове?

– «Пророчество – это догадка, ставшая реальностью, – процитировала Виктория. – А если не стала, то это всего лишь метафора...»

– Ау, это бесценно! – Он, все еще хихикая, потряс головой. Затем протянул руку и чуткими пальцами пробежал по ее лицу, воспринимая выражение растерянности и показной обиды. Виктория давно привыкла к такому его способу «видеть» и потому стояла неподвижно, почти не замечая процедуры, за которую кому-нибудь другому выдернула бы руки. С корнем. – Вообще-то, поначалу так и было. По крайней мере, похоже. Таинственные галлюцинации, кошмарные сны, смутные предчувствия. Все как в дешевых фантастических романах. Но... Олег ведь не зря столько со мной бился. Почти вдвое больше, чем со всеми остальными, включая даже тебя.

– Правда? – Ей было слишком любопытно, чтобы по-настоящему обижаться. Мальчишка, пусть и повзрослевший, что с него взять.

– Угу. Мы занимались математикой. Серьезной. За пару недель пропахали весь школьный курс вдоль и поперек. Затем полезли в теорию вероятности и многопространственную геометрию. Глубоко полезли. Я не уверен, что на Земле открыта хотя бы половина того, в чем он меня натаскивал. Понимаешь, пророчества... это как очень развитая интуиция. Сам процесс происходит в подсознании: сначала накапливается материал, какие-то факты, выхваченные из окружающего мира. Затем они долго перевариваются где-то глубоко-глубоко, пока наконец какой-то внешний стимул не цепляет и не вытаскивает все на поверхность яркой картиной. Или, чаще, обрывками картин. Олег пытался вывести хотя бы часть этого процесса на сознательный уровень, используя математические модели. Сначала – развивали восприятие, способность видеть вверх и вниз по временной спирали, до предела, пока я и сам уже не мог сказать, откуда берутся разные факты и фактики. Затем эти кирпичики укладываются в основу строящейся в голове модели, которая их сравнивает и пытается грубо спрогнозировать результат их взаимодействия. Чем больше начальной информации, тем точнее ответ. И на каком-то уровне усложнения даже мой разум оказывается неспособным следить за всеми аспектами, и львиная часть модели снова проваливается в подсознание, но... Но этот процесс я уже контролирую. По крайней мере, частично.

Виктория честно попыталась представить себе то, что он описывал. Звучало довольно просто... Но воображение отказывало.

– Чтобы быть адекватной, модель должна не уступать по сложности оригиналу.

– Угу.

Они замолчали. Избранная отвернулась к окну, рассматривая морозные узоры и пытаясь не испытывать страха перед этим мальчиком, который, в дополнение к своим способностям видеть невидимое, упорно учился строить в голове полноценную Вселенную.

– Что-либо менее похожее на гадание по кофейной гуще трудно себе представить.

– Голос у тебя такой потрясенный... – улыбнулся. – В конце концов, то, что на определенном уровне математика переходит в ясновидение, было замечено давным-давно.

– Хм... – Надо было срочно менять тему, пока они не забрели в совсем уж густые дебри. – Как тебя зовут?

– Что?

– Ли-младший – это не имя. Просто дурацкая шутка Олега и твоего дедушки.

– Ау, госпожа, откуда вдруг интерес к моей скромной персоне? – Мальчик пытался отшутиться.

Виктория вновь повернулась к нему и ответила с удивившей ее саму серьезностью:

– Просто я только что открыла для себя, как важны могут быть человеческие имена. Бурцов.

– Что?

– Я сегодня познакомилась с человеком по имени Григорий Бурцов. У него колючая борода, колючие глаза и еще более колючий интеллект. Григорий. Больше я не забуду!

– Сестренка...

– Как мне обращаться к тебе? Не говори истинное имя, если не хочешь. Но я хочу что-нибудь более твое, чем... Ли-младший.

И вновь гибкие пальцы, скользящие по ее лицу.

– Можешь называть меня братом, если хочешь.

Она не знала, обижаться ли, что не доверил имя, или петь от радости, что признал родней. Замолчала.

– Олег...

Теперь замолчали оба. Посланника обсуждать не хотелось, но, раз уж разговор все равно неизбежно соскальзывал на него, Виктория покорилась неизбежному.

– Так что там Олег?

– Вернулся из своей последней вылазки злой, как демон. Один из его команды погиб, и он... не так к этому безразличен, как хотел бы показать.

– Ну-ну. И чем сейчас занят наш... небезразличный?

Ли покорно вздохнул. Пытаться убедить по уши влюбленную и страстно ненавидящую девчонку в достоинствах (или же недостатках) Посланника было бесполезно. И в том и другом случае Виктория тут же поднималась на дыбы, начиная доказывать обратное. И в тартарары любую логику!

– Организационными вопросами. Через ментал шпыняет лидеров Сопротивления по всей планете, пытаясь создать какую-то единую систему. И еще... его беспокоят настроения людей. Особенно здесь, на базе.

– Вот как.

– Я, в принципе, согласен с ним. Они... нет, мы слишком зациклены на Вторжении и всем, что с ним связано. Совершенно не замечаем остальное, а ведь жизнь идет. Нельзя позволять идее фикс стать центром нашего мироздания. Это... В общем, такой вариант развития событий плохо кончится.

– И какие же меры принимает наш спаситель? – Виктории действительно было интересно. Сама она весьма смутно представляла себе, что можно предпринять, чтобы изменить общественное мнение по какому-либо вопросу.

– Да так, разные мелочи. Просто переключает внимание на другие, на первый взгляд бессмысленные и забавные вещи. Например, он постоянно заключает пари.

– Ах эти. – Она досадливо поморщилась.

– Эти самые. И пока ни одного еще не проиграл. К настоящему моменту ему половина Сопротивления должна самые разнообразные вещи, от миллиона евро до прогулки в чем мать родила по Бродвею.

– Да? – В голове Виктории вдруг забрезжила очень за-ни-ма-тельная идея. Глаза ее на мгновение прищурились, а затем широко распахнулись, наполнившись нехорошим блеском. Рука поднялась, коснувшись маленького шрама над бровью. – Полагаю, – она почти мурлыкала, – Олег сейчас не самый популярный человек на базе?

– А когда его интересовала популярность? Э-эээ... Виктория... что ты задумала?

– Да так. – В улыбке Избранной появилось что-то... хищное. – Я, кажется, нашла, как нам поднять моральный уровень обитателей базы до прямо-таки недостижимых высот. Да, определенно придумала.

Ли оставалось лишь удивленно вертеть головой, когда его щек коснулся ветер, вызванный стремительным движением только что находившейся рядом девчонки.