Драйв Астарты

– Э… Вопрос, собственно, в том, правда это или нет?

– Это правда, – сказал утафоа, и стряхнул пепел в пустую жестянку, – …или нет.

– Гм… – Буркнул Блай. – Глубокий ответ. Как в дзен-буддизме. Тогда я спрошу иначе. История Оливье Бриака и «Tiki Village» изложена во многих источниках, включая и меганезийскую хронику «Atomic Autodefenca» Обо Ван Хорна. Как у вас получается воспринимать всерьез обычаи Tiki, зная, что это фикция, рекламный трюк?

Молодой утафоа снова затянулся сигаретой и выпустил изо рта облачко дыма.

– Знаешь, Иден, я обыкновенный деревенский парень. Я не очень разбираюсь в этой философии. Но вот что я скажу. Три тысячи лет назад по нашему океану ходили проа неизвестных королей. Это факт, его можно потрогать. Я работаю в команде, которая подняла один такой проа со дна в море Коро у Фиджи. Был сделан изотопный тест на древность. Я сам тоже факт, который можно потрогать. Мои предки пришли на атолл Тероа очень давно, задолго до юро. Как? Вокруг Тероа на тысячи миль только океан и редкие атоллы. Значит, что-то такое в древности было, а что…

– А что? – Переспросил киви.

– А то. Триста лет назад пришли юро – миссионеры с солдатами и разрушили всё, что смогли разрушить. И следующие триста лет делали всякую херню в нашем океане. Ты серьезно думаешь, что после этого кто-нибудь может точно узнать, как было раньше?

– Вряд ли, – ответил Блай.

– Вот, – произнес Иннилоо. – Оливье Бриак стал искать: что же осталось? Что-то всегда остается. Вот имена наших моту. Миссионеры хотели все переименовать, но у них не получилось. В нашем океане тысячи и тысячи моту, и у каждого – древнее имя. Оно не просто так, оно всегда что-то значит на нашем языке, который миссионеры толком не смогли выучить. Эти имена это один пример, а есть ещё много примеров. Я обычный парень из деревни. Я не знаю, что и как складывал и додумывал француз Бриак. Но я хорошо знаю: если бы он придумал совсем не так, как было на самом деле, то это бы прошло мимо и забылось. Я ответил на твой вопрос?

– Скорее да, чем нет… Но есть ещё один вопрос. Кое-кто считает, что Верховный суд выбрал для филиала Папской Академии именно район Папетоаи-таун на северо-западе Моореа, чтобы поиздеваться, ткнуть европейцев носом в их собственное творчество.

Возникла пауза. Баикева Иннилоо снова затянулся и стряхнул пепел в жестянку.

– Я не понял, – признался он, – как поиздеваться и во что ткнуть носом?

– Кое-кто считает, – пояснил Блай, – что это какой-то специфический юмор канаков, не совсем понятный остальным. У вас ведь действительно специфический юмор.

– Хэх… Со стороны, по ходу, виднее. Но тут я вообще никакого юмора не вижу.

– ОК. А в чем тогда смысл именно такого выбора места?

– Смысл… – отозвался утафоа. – Знаешь, Иден, что такое этническая кровная месть?

– Чертовски дерьмовая штука, – проворчал новозеландец.

– Да, – согласился Иннилоо. – Дерьмовый европейский обычай из евро-библии.

– Стоп! При чем тут библия?

– Это проходят в школе, – невозмутимо пояснил утафоа, – в евро-библии сказано, что следует убивать детей за проступки отцов до какого-то там колена, и это касается не только отдельных людей, а и племен, и стран. Евро-христиане привыкли к этому и не понимают, что мы так не делаем. Они ищут: где же месть? Все их привычки на этом построены. Типа, невроз. А у нас всё наоборот.

– В каком смысле наоборот?

– В полном, – сказал Баикева. – Мы искали такое место, где канаки будут лучше всего относиться к ученым из Европы. Мы решили, что это – Папетоаи-таун, где европейцы построили не только «Tiki Village», хотя это тоже важно, а ещё экологически чистый морской порт и первый в Тихом океане открытый дельфинарий с научным центром. Конечно, это сделали не те, кто приехал сейчас, но по-любому позитив, e-oe?

– Чёрт! Это как-то слишком благородно, чтобы быть правдой.

– Это просто прагматично, прикинь? – Молодой верховный судья открыто улыбнулся и протянул новозеландцу компактный бинокль, – смотри вперед, там уже виден Моореа. Ориентир: синий аэростат-сервер, он прямо над Моореа на высоте пять километров.

…

Квадратная платформа площадью как половина футбольного поля была ещё почти не оборудована, но в центре имелось то ли кафе, то ли бистро парижского уличного типа. Называлось оно «Зуав», но не в честь рейнджеров французского колониальных войск позапрошлого века, а в честь Валента Зуава – шеф-повара и единственного на данный момент стабильного сотрудника этого заведения. Как парижанин Валент Зуав вдруг оказался в Меганезии на Моореа – это отдельная история, и как раз сейчас её начал рассказывать персонаж за угловым столиком. Звали персонажа Юлис, он тоже являлся парижанином. Но его появление в Меганезии было как раз понятно. Юлис, как и его коллега Винк, работали моделирующими программистами в аэрокосмическом центре «Каравелла» на атоллах Муруруа и Фангатауфа. Две девушки – креолки в компании за столиком происходили с Туамоту и были известны, как Либби и Соли.

Юлис прожевал тартинку с сыром и салями, отхлебнул коктейля-флипа и объявил:

– Вот попробуйте придумать, как парижская любовь может начаться с десерта.

– Запросто, – сказала Либби, – типа, симпатичный парень окликает девушку: «Хэй, прекрасная незнакомка, как на счет десерта на ужин и стейка на поздний завтрак»?

– Хэх… – Соли покачала головой, – ты, как бы, не по-французски фантазируешь

– Ну, блин, уж как умею, – ответила та.

– Слишком широкая постановка задачи, – заметил Винк, набивая табаком недавно приобретенную трубку. – ты хотя бы обозначь параметры девушки.

– Ладно, – согласился Юлис, – 40-50-160.

– Хм. Коллега, или ты охренел, или у этой девушки дистрофия с водянкой таза.

– Ни то, ни другое. У меня не такая вульгарная структура реляционной базы, как у некоторых почитателей голливудских штампов, не будем показывать пальцем.

– Не заговаривай зубы, – сказал Винк, – пропиши идентификаторы.

– Возраст-вес-рост сказал Юлис.

– Так-так-так, – Соли сосредоточенно наморщила лоб, – Ага! Эта hine не ела месяц, и Валент Зуав спас её от голодной смерти накормив десертом?

– …Типа, – добавила Либби, – в меню того дня были только десерты.

– Вульгарно, – вынес приговор Юлис, – А в реальности это был головокружительный кулинарный роман, понятный только людям с тонким вкусом, вроде меня.

– Ты пижон! – Возмутился Винк, – давай не выпендривайся, а рассказывай.

– Ты ещё не угадал, кто эта девушка, – сказал Юлис.

Винк озадаченно повертел в руках ещё не зажженную трубку.

– Э… Хм… А я её знаю?

– Ещё бы!

– Хм… Ей 40 лет, вес полцентнера, рост метр шестьдесят, и я её знаю.

– Оптимизируй память по кластерам, – ехидно посоветовал Юлис.

– Пошел ты в жопу. У меня память получше, чем у некоторых вундеркиндов… Если я угадаю, то следующий круг коктейлей за твой счет. Годится?

– ОК! А если нет, то с тебя ланч, договорились?

– Договорились. Сейчас внимание! Раз-два-три… Это доктор Сандри Ретел!

– Чёрт, – Юлис покачал головой. – Я попал на четыре коктейля… Хотите знать больше?

– Не тяни селедку за хвост! – Соли энергично пихнула его локтем в бок.

– Вот ты экстремистка… Ладно. Слушайте. Это случилось прошлой весной рядом с офисом ESA-scope в Пюто. Она шла после вечернего совещания по проекту «Hubble-overlook» и заглянула в маленькое кафе, а там был такой десерт и такой кофе…

– Откуда ты знаешь? – Перебил Винк.

– Из надежных источников, коллега. И с этого дня она каждое утро перед работой на четверть часа заскакивала в это кафе позавтракать специальной маленькой булочкой и особенным кофе, а каждый вечер тоже заскакивала на кофе с изумительным десертом. Неизвестно, к чему бы это пришло, если бы не командировка на Гваделупу в середине декабря, в ходе которой док Сандри попала за круглый стол с Папой Климентом XV. Случилось так, что она выступила по вопросу: «почему исламистов следует гасить со страшной силой», и полдюжины террористических организаций пообещали убить её. Конечно, док Сандри смелая дама, но не до такой же степени…