Пески смерти

— Помни, если понадобится, я тебе помогу! — крикнул вслед ему Василий, но Старец так и не ответил. Василий глубоко вздохнул. Вот и со Слугами Ктулху было то же самое. С одной стороны, они не питали к Василию ни малейшей симпатии, а с другой — под давлением обстоятельств вынуждены были помогать ему.

Еще раз вздохнув, Василий закинул за плечо вещевой мешок, поправил заткнутый за пояс револьвер, в котором оставались последние пять патронов, и медленно, морщась от боли, побрел в сторону огней.

По его расчетам, к полуночи он будет на месте.

Эпилог… или пролог?

Записки Григория Арсеньевича Фредерикса

Окончание

Вчера я совершил страшный грех и, поняв истинную причину его, жалею об этом. Но содеянного не воротишь, точно так же, как не поворотить реки вспять… Я вошел с оружием в Храм Господний и, когда мне заступили дорогу, — убил. Убил, не задумываясь, точно так, как убивал дикарей там, в пустыне.

Я долго думал, прежде чем решиться на этот шаг. Но я видел реальность искаженной. Видимо, всему причиной стала смерть полковника Авдеева. Именно события, которые последовали за этим, заставили меня принять столь необычное решение и довести дело до конца.

Причиной же всему послужила реакция общественности на смерть полковника. Естественно, я не стал записываться на прием к губернатору, чтобы рассказать о гибели отряда, посланного по следам экспроприаторов. Я послал анонимку, где подробно описал действия полковника, сражение с туземцами, а также дал координаты оазиса у Двойной скалы, где похоронил полковника. И что? Через день было объявлено, что полковник, отобрав деньги у бандитов, бежал с ними в Афганистан. Более мерзкой лжи я не читал. А ведь об этом было пропечатано и в «Южных Ведомостях», и в «Новостях Пржевальска».

После этого состоялось заседание суда, где полковник Авдеев официально был объявлен дезертиром и преступником, а соответственно все его состояние должно было перейти в собственность банка и губернатора для компенсации ущерба… и так далее, и тому подобное. Это была гнуснейшая клевета на бравого офицера, который до последнего выполнял свой долг! К тому же семья его оказалась выброшенной на улицу, без всяких средств.

В первый момент я хотел пойти к губернатору, попытаться объяснить, что произошла какая-то ошибка, что мое письмо было превратно истолковано. Но когда имя полковника предали анафеме! И кто? Церковники, держащие в заточении Старца — древнего бога, реального бога, которого можно пощупать, с которым можно поговорить, а не эфемерного мученика, который всем все прощает, в особенности при хороших пожертвованиях в храм Божий. И при этом они уверяли, что Бог един, а все остальные верования ложны.

Нет, я не атеист. Я верю в Высшую силу, верю в Судьбу и Христа, но… Христос наш Бог, и он всесилен только с точки зрения человека. И когда святой отец говорит, что иных богов не существует, он всего-навсего врет. Я спускался в подвал земной обители Бога и убедился в обратном. Нет, я ни в коем случае не призываю поклоняться иным богам, не хочу ввергать народ в пучины язычества. Но давайте посмотрим реально, если Старец существует, то зачем скрывать его существование? Справедливость нужна не там, в облаках, она нужна здесь и сейчас, и если подлецы, прикрываясь религией, творят мерзкие дела… Ведь не религия виновата в том, что ее служители стали комическими персонажами народных сказок, мерзавцами и стяжателями.

Я долго думал, долго боролся с собой, а потом в один прекрасный момент понял, что должен просто-напросто отомстить. Полковник и его солдаты спасли мне жизнь. Они погибли во имя веры в Империю, исполняя свой долг. И тогда я решил выпустить Старца.

Странный ход мыслей, не так ли? Какое отношение имеет полковник Авдеев к мертвому Богу? Но тогда мне казалось, что если я продемонстрирую всему миру, что они лжецы, то и доброе имя полковника мне удастся отстоять.

Вот я и отправился в церковь Святой Троицы. Никого не спрашивая, я спустился по лестницам, снося выстрелами засовы. Но прежде чем я погрузился в хитросплетение подземных ходов, дорогу мне заступил отец Павел. В свете керосиновой лампы я отлично видел его перекошенное лицо.

— Остановись, сын мой! Скажи, что ты задумал?

Я только усмехнулся. А он ужаснулся, прочитав решимость в моих глазах.

— Сын мой, заклинаю тебя, — продолжал священник. — Ты не должен делать этого. Ты…

Но я не дал ему договорить. Я был как одержимый, был полон решимости и больше всего боялся, что в какой-то момент дрогну и не смогу сотворить задуманного. Слов но в страшном сне, я поднял винчестер и, уперев ствол в грудь святого отца, надавил на курок. Грохот выстрела был подобен удару грома. Несчастного отшвырнуло, словно тряпичную куклу, а я шагнул вперед, переступив через труп. За что я его убил? Нет, правильнее спросить: почему? Не знаю. Я был одержим… Одержим Старцем, Гоцларом, охвачен ненавистью к законной власти, к лживым служителям церкви, к революционерам всех мастей…

И вот я снова оказался перед скованным Старцем.

— Я знал, что ты придешь снова, — прозвучало у меня в голове.

— Ты не мог знать этого, — возразил я на неведомом мне языке. — Просто сокровища Гоцлара оказались мне не по зубам.

— Я же говорил, в Древнем городе тебя ждет только смерть. Кто бы ни правил там ныне — мои соотечественники или Ми-го, они не подпустят людей к своим тайнам.

— Но нас остановили не древние Боги, а орды дикарей — обычных человеческих существ.

— Что ж, Гоцлар снова жив… Я рад слышать об этом, но что касается людей… Сомневаюсь, что они правят Древним городом. Скорее всего, они лишь рабы — пушечное мясо для истинных владык.

— Тем не менее погибло много достойных людей, и я вернулся ни с чем.

— Что ж, могу лишь напомнить, что предупреждал тебя.

— Сделанного не изменишь… Ты знаешь, зачем я пришел сюда?

— Знаю, — ответило чудовище. — Но ты проделал напрасный путь и зря убил моего мучителя. Я не смогу тебе помочь, а если бы и мог, то не стал бы этого делать.

— Почему?

— Потому что людям не нужны ни сокровища, ни тайны иных Богов. Люди на то и люди… Иначе они и в самом деле станут богами, и тогда этот мир не выдержит, вселенная развалится, словно карточный домик, если нарушится суть мироустройства. «Что дозволено Юпитеру, не дозволено быку», — провозгласили ваши древние мудрецы, и были абсолютно правы… Но твое желание освободить меня — праведно само по себе. Ни одно живое существо не должно быть жертвой насилия — говорит ваша религия, и согласно ее догмам, я должен быть свободен.

— Но я…

Старец остановил меня. Как он это сделал, я не понял, но он заставит меня замолчать, дав понять, что ему нужно время, чтобы все обдумать.

Мгновения тянулись годами. Мне казалось, вот-вот сзади вспыхнут многочисленные факелы, и огромная рассвирепевшая толпа ворвется в зал, чтобы отомстить за своего любимого батюшку и четвертовать меня, как ярого грешника. Но ничего подобного не происходило. А я так и стоял, сжимая в руках винчестер, перед скованным исполином — выходцем из иной эпохи.

Наконец после долгой паузы Старец продолжал:

— К сожалению, я не могу дать тебе то, чего ты так желаешь. Я не могу одарить тебя сокровищами и тайнами Гоцлара. Это — вне моей власти и желаний. К тому же, когда кровавая пелена спадет с твоих глаз, ты принесешь обеты, которые не позволят тебе воспользоваться ни тем, ни другим… — тут он опять сделал многозначительную паузу, словно стараясь еще больше привлечь мое внимание, хотя я и так весь был обращен в слух, с трепетом разглядывая ужасные формы этого совершенно чуждого человеку существа. — Я знаю, вашей стране предстоят тяжелые, кровавые испытания. Погибнет много достойных людей. Процесс уже запущен, и никто не сможет его остановить. Тем не менее… как джинн из восточной сказки, я предложу тебе исполнить три твоих желания. То есть ты освободишь меня, и при этом я исполню три желания. Я дам тебе частицу Искусства — той самой истинной, первородной магии, которая позволит тебе всегда с легкостью ощущать и выявлять колдовские составляющие в нашем реальном мире. Она позволит тебе изучать сложнейшие заклятия, интуитивно понимая их смысл, а не тупо заучивая, как поступает большинство людей, прикоснувшихся к древнему знанию и считающих себя колдунами и волшебниками. Ты будешь понимать«почему это происходит?», а вопрос«как это сделать?» станет для тебя вторичным…