Лачуга должника

Мы принялись за еду. С участка, сквозь нарастающий шум ветра, доносились удары топора. Потом их не стало слышно. В комнату вошел дядя Филя.

- Ловкачи! - закричал он.- Я работай, мокни, а они тут пир затеяли… Я тоже хочу побороться с алкоголизмом, работа подождет. Я уже полдерева надрубил. Налей-ка мне, Валик, чего покрепче!

- Пьем за здравие миллионера-пенсионера! - провозгласил Валик.- Многие лета!

- Поехали! - радостно выкрикнул дядя Филя.- И ты, Лариса, пей! Обижусь!

- Уж ладно, по такому случаю можно.- Она торопливо выпила, закусила бутербродом и бросила кусочек докторской колбасы Хлюпику.- Кушай, кушай, ангельчик мой непьющий!

- Все в сборе, а Антуана нет,- сказал я.- Как он поживает?

- Поросенок-то? - ухмыльнулась тетя Лира.- А что ему сделается, жив-здоров.

- Его бы надо сюда пригласить, богатый типаж,- подал идею Валентин.Антуан тоже имеет право на веселье. Будущее светило науки!

- Ой, ребята, чего удумали! - захохотала тетя Лира.- Живого поросенка нам в гости не хватало!.. Да он тут под себя струю пустит, ему что!

- А и верно, Лариса, приведи-ка его сюда. Уважь мою пенсёрскую волю! - молвил дядя Филя.- Пусть и животное повеселится.

- Ну, уморили! - зашлась в хохоте тетя Лира.- А вот и взаправду приведу его сюда, гостя дорогого! Слабо, думаете? - Она встала, вышла в кухню, оттуда на крыльцо. Хлюпик немедленно последовал за ней. В комнате отчетливее стал слышен вой ветра и шум дождя.

- Что и требовалось доказать,- подмигнул вслед ушедшей дядя Филя.- Вез контроля-то оно лучше! - И, налив себе почти полный стакан, поспешно опорожнил его. Потом с хитро-пьяной ухмылкой добавил: - В Питере-то наводнение, может, будет,- ветер подходящий. А нам здесь - хоть бы хны. Потому как мы…

В комнату ворвался грубый, особо сильный порыв ветра. Хлопнула форточка, с этажерки посыпались какие-то бумажки, заметались в воздухе. Откуда-то извне донесся хруст, шипящий шелест, потом - удар. Что-то тяжелое где-то упало.

- Береза грохнулась,- подойдя к окну, доложил Валентин.

- Во! Допиливать не надо! Ветер за меня доработал! - удовлетворенно произнес дядя Филя.-Потому когда с умом…

Остервенело-острый, захлебывающийся, задыхающийся собачий вой послышался с участка. У всех у нас одновременно мелькнула одна и та же страшноватая догадка. Первым выбежал из дома дядя Филя, за ним мы с Валиком.

Тетя Лира лежала возле новой помойки, чуть в стороне от упавшей березы. Ее не помяло,.не придавило - ее, видно, ударило в висок и отбросило. В сырых сумерках доброе, мокрое лицо ее казалось еще живым. По опавшей влажной листве в яму стекала струйка крови.

- Ларинька, Ларинька, очнись! Прости меня, прости! - бормотал дядя Филя, склонясь над мертвой. Потом упал рядом с ней лицом вниз и закричал, завыл не по-мужски тонко, и вой его слился с истошными завываниями Хлюпика.

Тетю Лиру погребли на тихом филаретовском кладбище.

Все это кончается просто - Не взлетом в небесную высь, А сонным молчаньем погоста, Где травы корнями сплелись.

Первое время дядя Филя навещал могилу ежедневно. Отправляясь на кладбище, он отрезал ломоть хлеба, брал кусок колбасы - это для Хлюпика. Песик ушел из дома и жил возле могилы тети Лиры - сторожил свою хозяйку. Отощал он страшно, так что имя его теперь вполне ему подходило. И ему жить оставалось недолго. Однажды дядя Филя нашел его мертвым. Собачонка вся была изрешечена дробью: это городские охотники-любители шли мимо кладбища и решили потренироваться, использовали Хлюпика как живую мишень.

Валентин уехал сразу же после похорон, ему нельзя было прогуливать. Я же остался на время присматривать за дядей Филей. Он стал неряшливым, оброс, все у него из рук валилось. Я ходил в магазин, готовил обеды, но он к моим супам и кашам почти не притрагивался, приходилось его порции вываливать в корытце Антуану. Поросенок все съедал за милую душу.

Так прошло три недели. Пора мне было в город возвращаться. Деньги материнские медленно, но верно подходили к концу, со стихами не ладилось, а значит, и гонораров в ближайшее время не предвиделось, и от моего бытия начинало тунеядством попахивать. Надо на работу скорее устраиваться, решил я.

Везде - в трамвае, в санатории, Среди гостей, среди родни, На суше и на акватории Моральный уровень храни!

Расставаясь с дядей Филей, я намекнул ему, что он должен подтянуться, должен беречь свое здоровье. Ведь у нас, у миллионеров, все впереди, и из своего миллиона он израсходовал пока только шестьдесят лет. Ответ его прозвучал для меня ошеломляюще. Он произнес нижеследующее:

- Пропади он пропадом, этот миллион! Права была Лариса, не будет нам радости от этого лекарства! Клюнули мы, дураки, на поганую наживку. Виноваты мы, Павлуха, перед всеми людьми виноваты!.. И ты еще взвоешь от своего долголетия! - с тоской в голосе закончил он.

Я устроился подсобным рабочим на "Спортверфь". Там работал сосед по коммунальной квартире Виктор Власьевич Желудев, краснодеревщик. После смерти матери он всячески опекал меня и уверил, что на верфи я буду неплохо зарабатывать. Так оно и вышло. Я имел в месяц около двухсот. Виктор Васильевич надеялся, что я заинтересуюсь производством, прирасту душой к "Спортверфи". Все вышло по-иному, но об этом потом.

С Валентином я теперь встречался не очень часто, так как он работал в дневную смену, а я - то в дневную, то в вечернюю. В выходные дни я запирался в своей комнатухе и пытался творить. Но стихи не шли, я буксовал. Позже я понял, что потерпел творческий крах через свое миллионерство.

Поброжено, похожено, Поискано, порыскано; А песня-то - не сложена, А счастье - не отыскано.

Однажды в сентябре, вернувшись с работы, я нашел дома записку от Валика. Он сообщал, что дядя Филя умер. Он, Валентин, едет на похороны в Филаретово и зовет и меня "участвовать в мероприятеи". Я смог выехать только через день, в субботу. Дядю Филю уже погребли, я попал на поминки.

Поминки те организовал Василий Федорович, брат покойного. Дядя Филя был с ним в давней непримиримой ссоре, но стоило дяде Филе помереть - и соседи в первую очередь известили об этом братца. Тот явился как штык и сразу же провозгласил себя единственным наследником умершего. Василий Федорович немедленно разузнал, что в поселке живет некий Николаша Савельев, человек, который умело режет свиней; и вот Николаша пришел с ножом и безменом и прирезал Антуана, который к тому времени вырос уже в солидного борова. Николаша получил за это три кило мяса и внутренности. А часть требухи досталась кошке Фроське, многогрешной кошке, которая не вкусила экстракта, но тем не менее пережила и Хлюпика, и Антуана.