Мычка (СИ)

ГЛАВА 15

Мычка распахнул глаза, спросил с запинкой:

- Как, разве тебе не интересно?

Зимородок закатила глаза, сказала сердито:

- Мне - нет. Да и что тут может быть интересного: сломанные деревья, вырванные кусты?

Ощутив, что над ним издеваются, Мычка насупился, сказал сердито:

- В кустах и деревьях действительно нет ничего интересного. Но, тебя не удивляет, что, вместо того, чтобы преспокойно стоять, они тут вповалку, да еще и с жуткими царапинами по всем стволам?

При упоминании царапин Зимородок нахмурилась, но мгновеньем позже брови вернулись на место.

- Знаешь, вот совершенно не интересно.

- Наверное, не интересно и почему это произошло? - окончательно раздраженный, бросил Мычка зло.

- Ни капельки.

Не понимая, как подобное вообще возможно, он возопил с возмущеньем:

- Да почему же, почему?!

Зимородок широко и открыто улыбнулась, как улыбаются маленькие дети, сказала нараспев:

- Ты здесь был? Был. Вернулся? Вернулся. И хотя вовсе не понятно, для чего приволок сюда меня, совершенно точно ясно одно - опасности нет. А раз нет - то и ломать голову не за чем. Лежат деревья - и пусть себе. В общем, ты займись чем хотел - костер разожги, рыбы налови, а я пока помоюсь... конечно, если ты не против. Хотя... если даже против - помоюсь все равно.

Зимородок деловито оглядела озерцо, направилась к небольшой заводи по соседству, окаймленной пышно разросшимся ивняком. Миг, и фигурка скрылась за ветвями, а немногим позже донесся плеск и довольное фырканье.

Ошарашенный, Мычка стоял молча. Услышанное не укладывается в голове. Как можно постоянно плеваться в товарища, строить мелкие пакости, дуться и обижаться при малейшем поводе и без, и... столь безоглядно доверять? Что это, тонкая насмешка, безнадежная глупость, или что-то иное? В груди теснятся противоречивые чувства, в ушах вновь и вновь звучат слова, но, не смотря на сомнения, внутри зарождается нечто теплое и радостное, отчего хочется кричать и прыгать, нечто, заставляющее выпячивать грудь и раздвигать плечи.

Сердце стучит сильнее, а препятствия выглядят мелкими и незначительными, от такой, казалось бы простой и несущественной мелочи, как высказанное женщиной признание в доверии. Ведь она сказала напрямую, возможно, даже не поняв, что именно произнесла, и насколько пошатнула любовно пестуемую собственную независимость и силу. От буйной, всесметающей радости закружилась голова, губы растянулись в широченной улыбке. В этот момент он простил ей все прошлые придирки и будущие на седьмицу вперед. Захотелось сделать подруге что-то приятное, чем-то отблагодарить за короткое, но удивительно глубокое чувство радости.

Не переставая улыбаться, он сбросил заплечные мешки, развязал тесьму, и полез в глубь, туда, где на самом дне, скрытая под прочими вещами, припрятанная на крайний случай, покоится леса и несколько костяных крючков. Краем уха прислушиваясь к фырканью и плеску, Мычка быстро сложил шалашик из хвороста, благо обломанных ветвей и обрывков коры вокруг оказалось в избытке, развел огонь, после чего выбрал из засохшего старого ствола несколько особенно толстых личинок и направился к озеру.

Крючок с приманкой без всплеска ушел под воду. Потянулось томительное ожидание. Время от времени Мычка теребил лесу, то подтягивая, то забрасывая подальше, вспоминая, как именно занимались этим охотники племени. Ветви прогорели, так что пришлось подложить новые, а леса так ни разу и не дернулась. Мычка то и дело поглядывал в сторону кустов, опасаясь, что спутница шумом отпугивает рыбу, для верности, даже отошел на несколько шагов.

Погруженный в занятие, он пропустил момент, когда плеск затих, и очнулся лишь когда к костру, мокрая и освеженная, вышла Зимородок. Он сперва лишь вскользь мазнул взглядом, но вскоре не выдержал, повернулся, залюбовавшись спутницей, что, искупавшись, и смыв грязь, как будто похорошела. Блестя каплями влаги и лучась улыбкой, Зимородок подошла к огню, разложила на веточки мокрое белье, после чего неспешно извлекла из заплечного мешка гребень и занялась волосами.

Мычка отвернулся, насадил свежую личинку, а когда повернулся вновь, ахнул. Волосы подруги преобразились. С головы исчезла привычно спутанная, набитая веточками и хвоей копна, расчесанные и подсохшие, волосы заструились по плечам иссиня-черными струями, удивительно гармонируя с изящными, вразлет, бровями и черными угольками глаз. Заметив внимание спутника, девушка вздернула подбородок, раздвинула плечи и чуть выпятила грудь, замерла, предоставив возможность оценить красоту момента.

Наконец, лукаво улыбнувшись, она отошла, а Мычка все смотрел, безуспешно пытаясь вернуть взгляд к лесе, что вроде бы начала слабо подергиваться. Однако шею словно заклинило, и лишь спустя некоторое время, сделав над собой усилие, он повернул голову. Но и после, когда глаза прикипели к поверхности озера, незримая сила упрямо тянула, разворачивая взгляд в прежнем направлении.

Привлекая внимание, леса натянулась, задергалась сильнее, вырываясь из пальцев. Мычка спохватился, потянул, вспоминая, как учили: отпустить, если натяжка слишком сильна и леса грозит порваться, но едва добыча даст слабину, остановится на недолгий отдых, тут же тянуть.

Руки дрожат от нетерпения, дыхание прервалось, чтобы, не дай лесные духи, не спугнуть долгожданную добычу. Но пальцы продолжают работу, равномерно сдвигаются, как ножки паука, что плетет сеть, тщательно и неторопливо, без скачков и остановок, движимый лишь инстинктом и голодом - лучшими помощниками в этом мире.

Поверхность воды пошла рябью, вздыбилась мелкими волнами, что тут же устремились к берегам, словно спасаясь от поднимающейся со дна рыбины. Захваченный азартом, Мычка выбирал и останавливался, дергал и ослаблял, чтобы миг спустя вновь потянуть, приближая сладостный миг. Как вдруг натяжение исчезло. Мычка зарычал от досады, рванул, в тлеющей надежде, что измученная борьбой, добыча сменила направление, но вытянул лишь обрывок снасти.

- Не ловится?

Задорный голос спутницы лишь подлил масла в огонь, усилив и без того растущее раздражение. Мычка с трудом сдержался, чтобы не брякнуть в ответ что-нибудь злое, подходящее моменту. Не в силах смотреть на озеро, как будто смеющееся над неудачливым рыболовом, он вскочил, но не успел сделать и шага, как вода неподалеку взбурлила, плеснул фонтанчик брызг. Не веря в удачу, Мычка замер. Неужели его усилия не пропали даром, и добыча, судя по всему весьма крупная рыбина, сейчас всплывет? Глаза хищно прищурились, неотрывно следя за водой, рука потянулась к сапогу, где в удобном кармашке ожидает своего времени надежный охотничий нож.

Ну же, ну, всплывай, хотя бы ненадолго! Он столько ждал, что без раздумий прыгнет в воду, не побоявшись вымокнуть, лишь бы вытащить добычу. Давай, всплывай!

Вода заволновалась сильнее, в глубине замерцало нечто темное, вздыбился фонтан брызг. Мычка нахмурился. Что-то пошло не так. Слишком высоки волны, чересчур крупны вздымающиеся гроздья пузырей. Обычная рыбина, пусть даже вымахавшая в рост человека, не может настолько... настолько... Мысль запуталась, оборвалась, вытесненная поднимающимся из глубин холодным ужасом, а мгновенье спустя озеро встало на дыбы.

Взметнулся фонтан брызг, словно в воду упал обломок скалы, капли ударили с силой, забарабанили по рукам, лицу, груди, мгновенно промочив одежду. По ушам стеганул исполненный ярости рев. В расширенных от ужаса глазах отразилась жуткий облик, нелепая харя, чудовищное переплетение изломанных линий, рвущееся из озера на берег.

Позади ойкнуло, тоненько заверещало, а спустя мгновенье Мычка истошно заорал:

- Беги! Беги что есть сил!

Он ужом развернулся, скакнул так, что разом долетел до костра, перемахнув добрый пяток не малого размера стволов. Вновь заревело. Звук отдался болью в черепе. В спину ударил тугой кулак из воздуха и воды, бросил наземь. По щеке царапнул сучок, от удара о пень занемело плечо. Но ужас заставил забыть о боли, подбросил, метнул следом за улепетывающей гигантскими скачками Зимородок. Пальцы сомкнулись, успев ухватить один из заплечных мешков, ноги заработали, подкидывая и бросая тело так, словно он стал легче раза в два, и втрое сильнее.