Служба королю (СИ)

На черных работах кое-как ковыряются и пленные. Хассанские воины, которых никак не выкупят родственники, потихоньку привыкают к своей новой судьбе, перестали шипеть и огрызаться на каждом шагу, начали поглядывать на девушек и если так пойдёт, то возможно, что в будущем часть иритов будет иметь южные черты внешности. Но пока что они под стражей, и, как ни странно, не бегут! Но и работают плохо. Просто не умеют.

Любой воин на их месте давно бы проковырял дыру в земле, в ограде, прогрыз бы камень, задушил бы часовых, ну, хотя бы для попытки, от отчаяния. Эти — нет, живут смирно. Правда, им обещана оплата работы в полцены и свобода за честный труд через год, если не будет нарушений, может быть, дома не так уж сладко и у хассанов есть свои сложности?

Мишка оттачивая свой жуткий южный диалект частенько разговаривает с пленными, усмехаясь тому, каким смешным для них кажется его невероятное произношение. С ним рядом частенько ходит и девушка Ланат-Та, без неё он бы иногда и не понял, о чём идёт речь в разговоре.

В их компанию постоянно вклинивается Пашка, которого просто так нигде не найти, а "порченая" манит его и притягивает, хотя язык учить ему совершенно не хочется. В это нежелание близкий друг вложил всю перенесённую с Земли ненависть к образованию во всех его формах, хоть и научился кое-как вычерчивать своё имя, приходится иногда вспоминать, что он тоже кларон!

А вот Канчен-Ку никакими уговорами нельзя заставить подойти к пленным. Память о собственном унижении ещё так свежа, что всё её тело дрожит как в лихорадке и зубы обнажаются вместе с недобрым взглядом. Бесполезно что-нибудь говорить. Сколько раз уже Мишка пытался объяснить, что все народы в лучах Сияющего равны как дети, все имеют право на любовь Судьбы и надо жить в мире. Тщетно! Порою ему кажется, что она и его самого может резануть ненароком своими страшными кинжалами.

Их простые рукояти из рога аралтака не обработаны и не прошлифованы, но по лезвиям струятся холодные голубоватые волны, которые переливаются разными цветами. На Земле такая сталь называется "булат", хотя Мишка и предполагает, что здесь способ изготовления свой, неземной.

Эти кинжалы легко перерубают пополам обычные боевые, которых сейчас накопилось так много после всех прошлогодних стычек, что ими торгуют связками по десять штук на рынке в столице, обменивая на простое железо и всякие нужные для строительства вещи. Такие же есть и у Пашки и у всех ребят, из его маленького летучего отряда, заслуживших право выбора своими подвигами и ранами.

Мишке булат не нужен, хотя и у него есть небольшой кинжал на поясе, так, ножичек, "колбаску порезать", на рукоятке которого красуется золотая ящерица, но это не трофей, это подарок принца, и сталь в нём не хуже. Какой же мальчик без ножа?! Какая песня без баяна?

Под широким навесом с плетёными столами и лавками, всё здесь плетёное, молодых супругов шустро кормят свои же дежурные девчонки. Мишка пока что не распускает клан, возникший в тайне, хотя теперь у него нет ни такой нужды, ни такого права, держать свою спрятанную организацию. Но хитрости словообразований ведут лишь в тупик понимания, какая разница, клан это, или группа, или отряд? Как ни называй, суть не меняется.

Молодёжь всё также рьяно летит сюда на службу, хотя уже и знает, что стычки закончились, осталась работа и учеба, причём и то и другое гораздо более сложные, чем в родных местах. Ни дисциплина, ни сухой закон не перебивают повышенного любопытства и веры в то, что свои жизни они доверяют в честные и добрые руки, а такое доверие дорого стоит!

Но к их сожалению, большинство уходит назад, отбор установлен очень жесткий, причём, как и раньше учитывается не только умение бегать и драться, но и желание творить добро и справедливость, а в последнее время учитывается способность к учебе. Восьмушка (месяц) карантина и печальные лица тянутся в свои земли рассказывать небылицы об увиденном. А что? Здесь полно чудес. Одни только фонари чего стоят, светят и днём и ночью, не гасить же их с утра.

Сейчас вся служба сведена к разведке. По договоренности короля с падишахом, налёты на Сарпанию прекращены. Конечно, все понимают цену такой договорённости. Исподтишка будут лезть, зондировать, пробовать на зуб новую границу так что без быстрых ног и зорких глаз не обойтись. Уже полгода тихо, и то хорошо.

Пока что хватает золота. Выкуп за воинов, рента, которую получает командующий южными войсками, пополняют казну, поэтому можно не скупиться. А вот что будет через год? Два? Девушки начнут выходить замуж, как бы они не ерепенились, и не называли себя "воинами", значит, потребуются дома, вода, уют, а там, глядишь, и городок образуется. И что ещё страшно? То, что всё это свалится как поток в Тёщином гнезде. Почти все ровесники, значит сотни свадеб и детишек пойдут лавиной!

Но тогда нужно заранее спланировать территорию, иначе это будет базар, а не поселение. И надо решить, что делать с теми, кто не захочет больше служить у него, у Мрогана, оставлять ли их здесь, или отправлять назад, к себе? Это сейчас легко, когда его ребята не обросли ещё ни женами, ни детьми, ни хозяйством, ни жиром на боках, а что потом? Не выгонять же!

А свободные ириты могут и плюнуть на сухой закон, на все их нововведённые правила, кто им помешает? А за ними могут и нормальные "поехать" в сторону. Глядишь, ещё и воровство заведётся, тогда полицию нужно, суд, тюрьму, палача! Чушь какая!

-..меня?!! Мроган!! Ты слышишь меня?! Оглох, что ли? Ты где?

— Да слышу, слышу. Ну, задумался.

— А с кем я тут разговариваю в таком случае?

— И много я пропустил важного? Ну, ладно, извини, говори, Канче, я весь твой…

— Нет, ты слушай! Она мне говорит, вы, кларонесса, совершенно не умеете ходить. Представь! Я ей говорю, это ты, коза ни ходить, не бегать не умеешь, давай завтра в поле, там увидишь, кто не умеет! А она губки поджала, так, жеманненько, я, мол не за то жалование получаю, чтобы с Вами по полям скакать. Нет, ты слышишь, Мроган? Опять уплыл, что ли?

— Нет. Нет, я только не расслышал, о ком ты говоришь??

— Я?! О себе! Ты можешь раз в день поговорить с женой, Мроган?

— Да я не об этом! Ты сама ничего не слушаешь! Кто тебе говорит, что не ты умеешь ходить?

— Как кто?! Мэтрелла Ларет-Та.

— А-а! Учительница?.. Ну. И чем всё кончилось?

— Чего кончилось? Ничего и не кончилось, только началось. Напялила на меня мешки шелковые, скользкие, не люблю, и давай указывать: "Надо двигаться мелкими шажками, так чтобы эти юбки не шелохнулись и не смотреть на ноги, только на прэд-мэт! Только на прээд-мэээт!"

Последние слова цитаты Канчен-Ка произносит занудливым, омерзительным голосом, передразнивая наставницу, которую ей прислал из столицы принц, и Мишка поневоле хохочет, представляя эту сцену.

— Если бы не принц, она бы уже, наверно, катилась бы во Дворец, своими ногами, да?

— Сейчас! Станет эта мэтреска ноги топтать! Ей надо доршез лаковый и аралтаков одинакового"…цвэ-эта! Оди-накового!.. Воспитанная дама ни-ког-да нэ позволит себя везти аралтакам разного цвэ-эта! Это непри-лично!"

— Канче, но ты же неправа! Ты представь, как ей тут с нами тоскливо, до тошноты. Сколько у неё здесь служанок?

— Две! Хорошие девки, простые! Ой, чего они про эту рассказывают… Ладно, тебе ещё рано!..

— Ну вот, две, а во Дворце — десяток бегает! Там балы, да танцы, а тут умываться в ручье, а опрастаться — на улицу!

— Станет она умываться в ручье! Ей из кувшина поливают девчонки.

— Ну, потерпи, постарайся научиться чему-нибудь. А вдруг придётся ехать на приём?.. Пусть не танцы, Свет с тобой, но хоть подойти к королю правильно ты сможешь?

— Пусть сам подходит! Вон, ваш Гирбат Богатый к тебе подходил? Ты ещё мальчишкой был! А чем наш хуже?

— Не знаю, ещё ни разу не видел. Только придётся уж тебе всё делать по церемониалу. И кланяться, как положено. И чтобы юбки не колыхались, раз это так нужно.