Врата трех миров

– Я не забыла, что ты со мной сделала в Готримском лесу, – продолжала Феламора, пятясь дальше, так что вскоре Таллии пришлось отвернуться от печи, чтобы не упускать врага из виду.

Таллия сделала отвлекающее движение правой рукой, а левой швырнула в глаза Феламоре песок с подноса. Воспользовавшись тем, что ненадолго Феламора стала беспомощной, Таллия опрокинула формы для литья, и на грязь шлепнулся золотой предмет странного вида. Схватив его, Таллия ринулась прочь и, добежав до деревьев, кликнула солдат.

– Прикройте меня! – приказала она на бегу. Иллюзии продолжали появляться, но они были лишены прежней силы и уже не вводили в заблуждение, казалось, их делали вполсилы.

На полпути Таллия со своим отрядом сделали короткую передышку. Кто-то зажег огонь, прикрыв его ладонями, и при тусклом свете Таллия разглядела золотой слиток. Она сразу же поняла, почему им так легко удалось удрать. Это была бронза!

– Я послал их на смерть! – Мендарк сел и, опустив голову на руки, расплакался.

Иггур расхаживал взад и вперед как заведенный. Он не мог плакать. Он застыл от горя и отчаяния.

– Почему я позволил тебе собой манипулировать? – бушевал он. – Это твоя вина, Мендарк!

Взглянув на Карану, которая словно приросла к стулу, он заорал на нее:

– Ты сделала это нарочно! – С пеной на губах Иггур еще долго кричал на девушку, затем подбежал к ней и начал хлестать ее по щекам. Карана подняла на него глаза, но даже не попыталась защититься.

– Перестань, дурак! – попытался остановить его Мендарк. Он с трудом доплелся до Караны и попробовал оттащить от нее Иггура. К Магистру присоединился Оссейон, и вместе они оторвали Иггура от Караны.

– Это твоих рук дело! – вопил Иггур. Он вырвался от Оссейона и снова набросился на девушку. Мендарк заслонил ее своим телом. – Я никогда тебя не прощу! Никогда!

Мендарк дал ему пощечину.

– Будь же мужчиной, Иггур! – произнес он с невыразимым презрением. – Это мы с тобой виноваты в том, что случилось, мы и Феламора, а Карана тут ни при чем.

Иггур рухнул на землю. Двое стражников унесли его в палатку и встали у входа на часах.

– Разве можно вернуть мертвых? – сказал Оссейон Мендарку. Сегодня Иггур потерял почти всех своих друзей. – Если бы я раньше подал сигнал тревоги, их можно было бы спасти.

Мендарк не отвечал. Тысяча солдат лежала на дне ущелья – по десять на каждого оставшегося в живых.

– Собирайтесь, – приказал Мендарк. – Мы возвращаемся в Туркад.

Они соорудили носилки для пострадавших – в том числе для Караны, – свернули лагерь и приготовились к отходу. И тут из тумана появился отряд из семерых смертельно уставших человек.

– Что случилось? – вскричала Таллия. – Мы были так близко!

Мендарк всплакнул от радости, выпавшей в эту самую черную из ночей.

– Мы были уверены, что вы больше не вернетесь.

– Где армия?

– Все погибли.

– Значит, все напрасно? – вздохнула Таллия и, рассказав о своей экспедиции, показала кусок бронзы. – Все впустую!

В печальном молчании их отряд пустился в обратный путь через Эллюдорский лес. Из одиннадцати сотен, пришедших сюда, в живых осталось всего сто человек.

Иггур чувствовал себя даже хуже, чем когда Рульк победил его в Катадзе.

Лиан никогда не видел Мендарка в таком прискорбном состоянии. Его репутации был нанесен удар, от которого было уже не оправиться. Все тело Магистра было в кровоподтеках, глаза покраснели и слезились. Он постоянно кашлял, а когда вытирал губы, на платке оставалась кровь.

Девять женщин и шесть мужчин-иллюзионистов смогли пережить столь сильное потрясение, но утратили свой дар.

Карана была похожа на собственную тень. Она все время молчала. Девушку переполняло чувство вины. Лиан шел рядом с ее носилками всю дорогу до Туркада.

– Я видела, как оно начинается, – повторяла она вновь и вновь. – Я видела, как оно начинается!

Во время путешествия девушка не различала дней и ночей, ее все время преследовал кошмар. Один за другим солдаты – цвет армии Иггура – сворачивали налево, когда им следовало повернуть направо, и падали со скалы в пропасть, разбиваясь насмерть. Картинка прокручивалась в сознании Караны снова и снова, и все это время девушка пыталась выкрикнуть предостережение, но какая-то сила не позволяла ей произнести слова вслух.

На второй день путешествия Мендарк опустился на землю рядом с Лианом.

– Ты ужасно выглядишь… – Лиан не закончил фразу, опасаясь, что Магистр накричит на него, как непременно сделал бы прежде. Но Мендарк не сделал этого.

– Я умираю, Лиан, – сказал он, – и это меня страшит.

– Я подумал… – начал Лиан. – Ты живешь так долго… Но, наверно, чем дольше живешь, тем больше хочется жить.

– Ты не так меня понял. Я не боюсь смерти. Но если я умру, кто защитит мир от Рулька?

Лиан инстинктивно бросил взгляд в сторону Иггура. Тот тащился, хромая, с опущенной головой, руки его болтались.

– Когда-то и я так думал, – тихо произнес Мендарк. – Особенно после того, как он одолел транкса. Однако Иггур никогда не оправится после своего нынешнего поражения.

– Но раньше же он находил в себе силы снова подняться, – возразил Лиан.

– Каждый раз, как он терпит поражение, он опускается все ниже. Посмотри, что он сделал со Второй армией. Никто не в силах предсказать, как он себя поведет в ближайший час, на него невозможно положиться.

– Ты сделал…

– Конечно, я делал ужасные вещи. Но всегда ради доли, за которую сражался. Я никогда не обрекал армию на смерть из-за того, что меня бросила любовница! – Мендарк сплюнул кровью на траву и умолк.

27

ГОРЯЩАЯ ГОРА

Покинув заседание, Шанд и Магрета медленно поднялись на самый верх крепости и смотрели теперь на город сквозь желтый туман ста тысяч дымоходных труб.

– У Ялкары было два дара для Элиоры, – сказал Шанд, удостоверившись, что никто не подслушивает. – Зеркало и ее драгоценности из золота: толстая золотая цепочка, замысловатый браслет и диадема. Она всегда их носила.

– А их хватит для того, чтобы сделать флейту? – осторожно поинтересовалась Магрета.

Шанд немного подумал.

– Полагаю, что да. Наверно, она и предназначала золото для этой цели.

– Но ведь право первородства в руках у Феламоры! – От этой мысли Магрете хотелось плакать.

– Нет! То золото – не право первородства. – Магрета резко обернулась:

– Я не понимаю. Что ты говоришь, Шанд?

– Я не знаю, откуда то золото, которое она взяла в Хависсарде. Но право первородства, переданное мне Ялкарой перед тем, как она прошла сквозь врата, было ее собственным золотом, захваченным ею с Аркана. Теперь оно твое.

– Где это золото сейчас?

– После того как у меня забрали Элиору, я выкопал в земле ямку и закопал его, не пометив это место, чтобы никто больше его не нашел. Это было очень давно. Правда, не очень-то далеко. Я спрятал его за Туркадским Морем, возле Горящей Горы – там мы жили вместе с Элиорой, пока ее не похитили.

– Мы можем туда отправиться?

– Конечно.

Магрета пришла в сильное волнение.

– Прямо сейчас? – спросила она.

– Сию минуту! Давай возьмем наши рюкзаки.

Не сказав никому ни слова, они пошли в порт и отыскали там Пендера, который отплывал днем. Они переправились через Туркадское Море в Нилькеранд. Из этого прибрежного городка открывался путь в засушливый край Альмадин.

Почти все путешествие Магрета простояла у поручней, глядя на волны. Ей много раз приходилось плыть по этому морю. Но тогда ее тяготило бремя долга и обязательств. Эта же поездка была настоящими каникулами, и девушка наслаждалась ею.

Из Нилькеранда они поплыли на быстроходном речном боте по широкой реке Альм.

– Это окольный путь, – пояснил Шанд, – но так быстрее: основную часть пути мы проделаем по воде.

Магрете было все равно, как долго они будут ехать: она радовалась каждой минуте.