Собачий принц

Здесь она узнала грамоту, познакомилась с трактатами по ведению хозяйства Палладиуса и Колумеллины, научилась вести учет и многому другому, что необходимо для управления имением. Она часто беседовала с другими детьми о своем желании стать мученицей. Самолично выносила она объедки со стола и отдавала их нищим, собственными руками мыла детей бедняков. Она протирала пол у алтаря своим платьем, а пыль вокруг него собирала в салфетку и высыпала перед дверьми, а не выбрасывала.

Сапиентия усмехнулась и выпалила:

— Господи, помилуй. Так похоже на нашу леди Таллию. Может быть, Радегунда ее прапрабабушка?

Генрих нахмурился:

— Не говори так легкомысленно о благословенной святой, Сапиентия. Детей от ее брака с императором не было, а после его смерти она отошла от мира и уединилась в монастыре на долгих пятьдесят лет. Неприлично даже предположить, что она могла отойти от данных ею обетов.

При этом замечании короля воцарилось молчание: каждый в зале старался не смотреть на отца Хью. Брат Фортунатус зажал рот ладонью, стараясь подавить смех.

Теофану встала и вышла вперед.

— Может быть, теперь мне почитать, — полувопросительно сказала она. Отец Хью одарил ее чарующей улыбкой.

— Хвастаешься своими успехами? — ядовито вставила Сапиентия.

Щеки Теофану вспыхнули.

— По крайней мере, у меня есть чем похвастаться.

— Дети! — Резко одернул их Генрих. Он забрал книгу у Хью, осторожно закрыл ее и кивнул Росвите: — Прошу вас, сестра, почитайте теперь вы.

— Я уже наслушалась. — Проведя рукой по животу, Сапиентия встала и подошла к огню. Все расступались передней. Несколько самых предусмотрительных на всякий случай выскользнули из зала, но большинство осталось. Ссора сестер-принцесс была желанным развлечением для многих. «Чума на них всех!» — мрачно подумала Росвита, тут же упрекнув себя за дурное настроение. Холод провоцировал ссоры, которые летом прекратились бы, не успев начаться. Росвита знает Теофану вот уже девятнадцать лет, и ни разу еще принцесса не теряла самообладания. В чем же причина этой вспышки?

— Мне здесь нечего делать, — проворчала Сапиентия, возвращаясь к креслу отца. — Если бы ты назначил меня маркграфиней Истфолла, как обещал, я бы управляла этими землями, пока… — Она соизволила покраснеть.

— Сядь, — велел Генрих. Он ни на кого не смотрел, но знал, что все внимательно слушают. — Я не хочу тебя никуда отпускать в твоем теперешнем положении.

Сапиентия ерзала на стуле, мрачно глядя в дальний конец зала, где слуги накрывали столы для ночного пира.

— Я спрошу у наших клириков, — сказал Генрих, успокаивающе кладя руку на ее плечо, — какие у нас есть труды по сельскому хозяйству. Пусть тебе их почитают. Может быть, даже те, о которых идет речь в «Житии святой Радегунды».

Сапиентия посмотрела на короля:

— Хорошая идея, отец. Но мне еще надо будет одного — двух «орлов» для поручений. Без этого в моем положении не обойтись, ведь так?

— Пожалуй, ты права, — согласился он. Он посмотрел на Хатуи, вернувшуюся из Кведлинхейма, затем оглядел помещение. Здесь присутствовали четыре «орла», остальные были в разъездах. Вулфер с молодой спутницей сопровождал в Аосту преступную Антонию.

Теофану тихонько удалилась. Генрих заметил, как она вышла наружу. Возле двери неподвижно стояла Лиат.

— Вот без этого я, пожалуй, смогу обойтись, — решил Генрих. Хатуи насторожилась. Хью сохранял невозмутимость. — Она молодая и сильная, хорошо зарекомендовала себя в Генте. К тому же для «орла» необычайно ученая. Клирики говорят, она умеет читать.

Сапиентия поморщилась:

— Мне не нужна образованная. Она будет всем напоминать, что я не умею читать, а Теофану умеет. И она слишком смазливая. Не нравится она мне. Как насчет этой, отец? — Она показала на Хатуи.

По чуть заметному движению бровей Росвита поняла, что Генриху надоели капризы Сапиентии.

— Бери, что я тебе предлагаю, дочь. Или не бери ничего. Других предложений не будет.

— Принцесса Сапиентия, — мягко обратился к ней Хью, — разве не верно говорят люди, что один орел в небе так же неотличим от другого, как в поле две мыши друг от друга?

— В небе, но не во дворце. Она ученая, как говорят. Я сама слышала разговоры клириков о ней, когда мы приехали.

— Неужели они действительно так много говорили об «орле»? — В его голосе слышался мягкий упрек.

Она пожала плечами, вспомнив о своем положении.

— Давайте проверим, действительно ли она так образованна. Я ее проэкзаменую, — он обратился к королю, — с вашего разрешения, ваше величество.

Генри согласно кивнул. Лиат подошла и преклонила колени перед королем.

Росвите показалось, что она похожа на мышь, попавшую в когти совы. Новое развлечение вызвало такой же интерес придворных, как и ссора принцесс.

— Посмотрим. — Хью потирал руки. Лиат упорно смотрела на королевские башмаки. — Вы читаете на дарийском, дитя мое? — спросил он.

— Д-да.

— Да?

— Да, отец Хью.

— Считаете ли вы себя образованной?

Она не ответила.

— Не надо бояться, — сказал король. — Ничего не надо бояться, если вы будете честны со мной.

— Так мне говорил отец, — произнесла она, не отрывая взгляда от пола.

— Означает ли это «да»? — спросил Хью.

— Да, — чуть слышно сказала она, но в ее голосе звучала гордость.

— Э-э, хорошо. Какой древний труд я сейчас процитирую? «Замечено, что есть кусты и корни, влияющие не только на живые тела, но и на неживые».

Она молчала. Придворные замерли. Некоторые, затаив дыхание, подались вперед. Была ли неуверенность в ее лице? Может быть, она боялась обнаружить свои знания? Где она взяла ту книгу и что это за книга?

— Полагаю, вы не будете лгать перед лицом короля, — мягко предостерег Хью.

— Это из «Исследования растений» Теофраста, — тихо ответила она.

Придворные переглядывались между собой, некоторые устремили взоры к Гельмуту Вилламу. «Правда ли, что Виллам связался с этой молодой женщиной?» — подумала Росвита. Старый маркграф не отводил глаз от молодого «орла».

— А откуда взято вот это высказывание: «Желающему понять, каким путем достичь совершенства, отвечу: „Познай себя“»?

Ее как будто застигли врасплох.

— Не знаю.

Он кивнул, ожидая подобный ответ:

— Так пишет Евстасия, повторяя слова оракула в Тальфах: «Гноси сеатон». Аретузского вы, конечно, не знаете.

— Об этом может судить тот, кто меня ему учил, — сказала она с таким странным выражением, что Росвита заинтересовалась, кто учил ее аретузскому и с какой целью.

Хью грациозно поднял руку, как бы допуская возможность повторения подобных ответов:

— Говорят, вы знаете дарийский. Что говорит вам слово «Цикония»?

— «Аист», — ответила она, не задумываясь.

— Нет, дитя, я имею в виду Марцию Туллию Циконию, великого оратора древней Дарьи. Какие из ее трудов вы прочли?

— Какие из трудов?..

— «Де Оффициис»? «Де Амициция»? Можете ли вы мне процитировать что-нибудь?

— Я не знаю ее работ. То есть я слышала о них, но… Он спокойно кивнул и покосился в сторону Сапиентии, как бы спрашивая: «Покончим с этим?» Однако тут же задал следующий вопрос:

— Конечно же, вы знакомы с трудами матерей Церкви?

— Я знаю «Деяния святой Теклы», — с вызовом в голосе ответила она.

— Это очень неплохо. Ваше высочество, — обратился он к Сапиентии, — вы, конечно же, тоже знакомы с «Деяниями», не правда ли?

— Как и каждый младенец, — недовольно фыркнула Сапиентия.

— «Деяния», как и «Пастырь Гермаса», — работа, широко используемая для просвещения как благородного, так и простого народа. А знакомы ли вы с трудами, которые изучают клирики? «Диалоги с Господом» Макрины Нисской, ее «Житие Грегория»? Конечно, вы все это знаете.

Она отрицательно покачала головой. Придворные перешептывались. Некоторые хихикали.

— «Город Господа» святой Августины? Ее же «Де Доктрина Дайсанициа»? «Житие святой Полины Отшельницы» Джерома? «Диалог с Джинной Зурхаем» Юстина Мученика?