Подземелья Редборна

До сих пор они с герцогом прекрасно понимали друг друга, закрывая глаза на маленькие слабости, неизбежные в жизни двора, и находя поддержку друг у друга в трудных ситуациях. А теперь — теперь все стало шатко и неопределенно, она, кажется, теряла доверие супруга и сама попадала в неприятную зависимость… И если бы здесь была замешана женщина — это она хоть как-то могла бы понять! Но то, что происходило сейчас, было так необъяснимо, так непонятно, омрачая ее собственную жизнь и тая угрозу для герцога…

Лавиния, кусая губы и комкая кружевной платок, быстрыми шагами ходила по комнате, не находя себе места. От недавних приятных мыслей не осталось и следа. Наконец она села в кресло, привычным жестом расправив тяжелые складки роскошного платья, такого же синего, как ее глаза. Герцогиня попыталась успокоиться, отгоняя тревожные мысли, но они камнем давили на сердце, а ненависть накатывала багровой волной, путая мысли.

Лавиния порывисто вскочила с кресла и вышла через распахнутую дверь на широкую, увитую зеленью террасу. Прохладный ветер, невесть откуда взявшийся в этот жаркий день, охладил ее пылающее лицо. Она прошлась по террасе, невидящим взглядом скользнув по каменным чашам с растущими в них кустами пышных роз и подошла к балюстраде.

Перед ней расстилался прекрасный вид на окрестности Мэноры, вид, которым она ранее не уставала любоваться. Широкая долина, окаймленная у горизонта сине-зеленой полосой густого леса, с небольшими пологими холмами и редкими рощицами, огромное бездонное небо, всегда будившее в ней зависть к быстрокрылым птицам, узкая полоска реки, питавшей своей водой городской ров — все это сегодня исчезло, заслоненное тревогой и болью. Ах, Оргельд, Оргельд! Как он переменился в последнее время, как стал не похож на того прежнего, рассудительного и спокойного герцога! Сколько она его знала, Оргельд всегда тянулся к людям опытным и разумным, которые могли в сомнительных случаях поддержать его мудрым советом. Лучшим из них, бесспорно, был барон Дисс из Редборна. Ах, как жаль, что он умер год тому назад! Так загадочна была его смерть, а вскоре и странное исчезновение его жены и семерых взрослых сыновей! Весь двор, как встревоженный улей, гудел, потрясенный этими событиями, а герцога в это время больше интересовало совсем другое! Герцогиня еще тогда почувствовала, что здесь дело нечисто, но герцог как будто ослеп, оглох и ничего не хотел видеть и слышать.

Небывалое дело — они с герцогом даже начали ссориться из-за этого… И подумать только, что виной всему — лишь один человек. Всего один — но сколько зла он принес с собой! Да будь он проклят во веки веков!

Да, все меньше в последнее время остается вокруг герцога людей, на которых можно положиться. Они либо покидают Мэнору, удаляясь в свои поместья, либо таинственно исчезают. Взамен них появляются новые люди, и вот уже не за горами либо бунт, либо… Герцогиня прижала к пылающему лбу ледяные руки и опустилась на колени.

Митра, Митра, Отец всего живущего! Помоги дочери твоей! Помоги Оргельду и маленькому сыну его!

Она распласталась на ковре, и плечи ее вздрагивали от беззвучных рыданий. Но постепенно буря в душе ее затихла, герцогиня обессиленно приподнялась, села, и синие глаза, совершенно сухие, вдруг мрачно сверкнули. Раз она одна во дворце чует и видит надвигающуюся опасность, значит, именно ей и должно действовать!

Нужно только затаиться, выждать, а решение придет само собой! С ней не раз уже такое случалось, нужно только уметь видеть и слышать, видеть и слышать… А сейчас надо немного отвлечься… Боль словно железным обручем сжимала виски, давила на лоб, туманила глаза… Лавиния медленно поднялась с пола и стала вытаскивать из прически драгоценные гребни и заколки. Блестящие волосы тяжелыми каштановыми волнами упали ей на плечи, спустившись до пояса.

Потом она подошла к зеркалу, хмуро глядя на свое отражение. Но вот безмятежная улыбка снова засияла на ее лице, и лишь в самой глубине глаз вспыхивали опасные искры. Она ударила золотым молоточком в маленький гонг, висящий рядом, и в комнату торопливо вошли служанки. Герцогиня села в кресло перед зеркалом и приказала:

— Причешите меня! К этому платью нужна совсем другая прическа! Сзади волосы поднимите высоко, а с боков — мелкие косы переплетите с жемчугом. И принесите того легкого искристого вина, которое я люблю, и сладости. Мне сегодня грустно, вы будете развлекать меня беседой!

Вскоре светлое вино уже лилось в изящный кубок, и блюдо с различными сладостями стояло на низком резном столике справа от герцогини. Она встряхнула волосами и лукаво взглянула на одну из служанок:

— Йонда, плутовка, сейчас ты мне расскажешь, чем причаровала красавца Лограса, ведь еще совсем недавно он и не смотрел в твою сторону, хоть ты и стремилась попадаться ему на каждом шагу! Я буду рада, если дело кончится свадьбой, и даже дам тебе приданое: ты славная девочка, и руки у тебя ловкие! Ну, что же ты уронила гребень? Расчесывай мои волосы и не молчи, я хочу знать, как тебе это удалось! Правда, ты очень миленькая, но ведь раньше-то он, как мне кажется, поглядывал на Бригинду!

Девушка, пунцово покраснев, подняла костяной гребень и, осторожно проводя им по волосам Лавинии, робко стала рассказывать:

— Да, моя госпожа, я так в него влюбилась, что мне и свет стал немил. А он, как на какую-то богиню, смотрел на эту гордячку Бригинду. Ах, сколько я слез пролила по моему Лограсу, как старалась одеться покрасивей — ничего не помогало, не замечал он меня, да и все тут!

Герцогиня, поставив кубок с недопитым вином и взяв горсть засахаренных орехов, ободряюще улыбнулась смущенной девушке. Та, потупившись, продолжала:

— И ничем эта Бригинда не лучше меня! Подумаешь — первая ученица главной вышивальщицы! Разве что выступает важно, как знатная дама, может, это ему в ней понравилось? Но ведь и я так могу, если захочу!

Лавиния не выдержала и засмеялась:

— Ну-ка, ну-ка, брось гребень и покажи нам, как выступает эта гордячка и как выступаешь ты, маленькая проказница!

Йонда, окончательно осмелев, положила гребень на столик, отошла на середину комнаты, кончиками пальцев приподняла юбки и, высоко подняв подбородок, сделала несколько медленных шажков в сторону герцогини. Это получилось у нее так забавно и так похоже, что Лавиния опять рассмеялась, рассыпав орехи по полу. Девушки бросились их поднимать, а Йонда, сделав небольшой круг по комнате, остановилась и важно поклонилась своей госпоже.

— Ты просто прелесть, и я рада, что парень достанется тебе, а не Бригинде! А теперь скорей расскажи, в чем тут секрет — ведь без секрета не обошлось, правда, Йонда?

— Да, госпожа, не обошлось, но уж очень это было страшно… Я решилась… Я слышала… — девушка замялась, не зная, как сказать.

— Что же ты?! Мне интересно, и я велю тебе продолжать! — Герцогиня притворно нахмурилась и сердито притопнула ножкой.

— Я сейчас… Сейчас расскажу, — пролепетала девушка, подходя ближе. Лавиния кивнула одной из служанок, и та поставила у ее ног низенькую скамеечку, обитую серебристой парчой. Йонда послушно села, обхватив руками колени, и начала рассказывать. Служанки, забыв про гребни и волосы своей госпожи, притихли, а она сама, отвернувшись от зеркала, впилась внимательными взором в испуганные и счастливые глаза Йонды.

— Я… я ходила к колдунье… к самой старухе Вегде… — прошептала девушка, пряча лицо в ладонях. За спиной у герцогини раздались испуганные возгласы служанок. Она подняла руку, приказывая им замолчать, и удивленно спросила:

— К колдунье? Вегде? Никогда про такую не слышала! И что, она хорошо помогает влюбленным? — а сердце в груди отчаянно встрепенулось, и беззвучный голос в душе уверенно произнес: «Вот оно! Вот то, что тебе нужно! Не упусти!»

— О госпожа, она появилась в Мэноре совсем недавно, не больше года, но о ней знают многие! Она помогает всем — и влюбленным, и ревнивым, и тем, кто хочет сжить со света своего врага, и тем, кто хочет узнать свою судьбу. Она сначала мне погадала и сказала, что Лограс — моя судьба, а не Бригинды, и только потому согласилась устроить мое счастье. Она не идет против судьбы, а только ей помогает — так она сама сказала…