Совы на тарелках

Он был уверен, что Гув закончил возню с навозом, но, когда вошел во двор, увидел, что тот стоит неподалеку от кучи, опираясь на лопату. Что-то в его облике заставило Гвина замереть на месте.

Голова Гува была наклонена набок, два пальца рук засунуты в жилетные карманы, в неподвижной фигуре чувствовалось напряжение. Он бормотал что-то себе под нос — что именно, Гвин не мог расслышать. В то же время Гув куда-то неотрывно глядел. Гвин попробовал взглянуть туда же и был ослеплен невыносимым блеском. Но все же понял, куда смотрел Гув, — просто на небо вокруг.

Оно было безоблачным, почти белесым. Воздух дрожал, в нем будто все время вспыхивали голубоватые молнии, то темнее, то бледнее, и какие-то тени пробегали одна за другой — так быстро, что Гвину виделось только дрожание, только странная игра света на всем вокруг, и когда он огляделся, то почувствовал, что никогда раньше вид деревьев и скал не проникал до такой глубины в его сознание; никогда раньше линия гор не заставляла его сердце так сильно биться.

— В чем дело? — пробормотал он. — Как все странно…

Он приблизился к Гуву. Тот по-прежнему не двигался, но теп ерь Гвин мог разобрать слова, которые тот шептал. Это была почти песня, почти молитва.

— Приходи, сладкая, как яблоко… Приходи, арфа моей радости… Приходи, лето, приходи!

— Гув!

— Приходи, сладкая, как яблоко… Приходи, арфа моей радости… Приходи, лето, приходи!

— Гув!

И опять:

— Приходи, сладкая, как яблоко… Приходи, арфа моей радости… Приходи, лето, приходи!

Гув смотрел на Гвина — нет, он смотрел сквозь него.

— Она уже идет… — слышалось бормотание. — Она не заставит себя долго ждать…

— Гув! Мать говорит, ты собирался сделать крышку для люка на чердаке. Я дам тебе размеры, но ты не очень торопись, ладно?

Гув вздохнул и снова взялся за лопату.

— Говоришь о крышке, чтобы забить вход на чердак? — сказал он.

— Да, только мы хотим сперва забрать оттуда все-таки — так, чтобы мать не знала.

— Будьте осторожны.

— Не беспокойся.

— Я не буду спешить с крышкой, — сказал Гув.

— Почему мать так настроена против тебя? — спросил Гвин.

— Узнай у нее. Я с ней не ссорился.

— Ее ведь не было здесь в долине много лет. За такое время можно забыть все раздоры, верно? Если они были. А она не хочет с тобой разговаривать. Почему?

— Может, она сделалась почти англичанкой, — сказал Гув, — и у нее теперь их страхи. Они вообразили, что я слаб на голову. Видели бы они моего дядю! А деда, наверно, вообще бы заперли за своими стенами из кирпича!

— За что?

— Мой дед, — сказал Гув, — он спятил. По вине того дерева, возле реки.

— Какого? — спросил Гвин. — Которое в конце сада? Там, где под ногами хлюпает, как в болоте?

— Да. Мы туда не ходим.

— По-настоящему спятил? — спросил Гвин.

— Так считали англичане. Не разрешили ему тут оставаться. Он потерял работу.

— Англичане? Разве они жили в этом доме? Постоим но?

— Тут никто не жил постоянно. Приезжали и уезжали. И мой дед уехал. Они не позволили ему жить в долине.

— А что с ним было потом?

— Он ушел… Иногда давал о себе знать. Прислал как-то обеденные тарелки… Стал работать на большой фабрике, где делали посуду… Рисовал на тарелках и присыпал сюда… Написал однажды письмо, что у него все в порядке. Но вскоре до нас дошла весть, что он умер.

— А зачем тарелки забросили на чердак? И почему мать так бесится из-за них?

— Спроси у нее, — сказал Гув. — Она ведь твоя мать… Может, из-за того, что у нас в долине всегда ходят слухи…

— Какие?..

— Ничего не требуется купить для дома? Что скажете, Полубекон?

Во дворе конюшни появились Роджер и его отец.

— Нет, сэр, — ответил Гув. — Ничего не надо.

— Ладно. Тогда я отправляюсь, — сказал Клайв. — Ты написал, Роджер, что тебе нужно для фотографирования?.. Интересный камень у вас там на реке. Кто просверлил в нем такую дыру?

— Это Камень Гронва, — сказал Гув.

— Да? А что это значит?

— В этом месте был убит один человек. Давно. В старинные времена.

— За что же его шпокнули, беднягу?

— Он отнял жену у другого человека.

— Ну, уж слишком строго с ним! А камень, значит, вроде памятника? Кто же все-таки сделал такую дырку? Через нее видны вон те деревья на вершине холма.

— Верно, сэр, — сказал Гув. — Он стоял как раз на берегу реки, понимаете? Тот человек. А муж той женщины выше. На склоне. С копьем в руках. И тот человек заслонился камнем, а другой бросил копье. Оно прошло через камень и убило его.

— Ишь ты! — воскликнул Клайв.

— А чего же он стоял и ждал, пока убьют? — спросил Роджер.

— Потому что до этого сам так же убил того, у кого отобрал жену.

— Око за око, зуб за зуб, — сказал Клайв. — Старая как мир история, верно?.. Ну, мне пора.

— Да, сэр, — ответил Гув. — Вот так оно и получалось. В прежние времена.

Гвин пошел к дому с Роджером и его отцом.

— Вам не нужна сегодня бильярдная, мистер Брэдли? — спросил он по дороге у Клайва.

— Нет, старина, — ответил тот. — Я отправлюсь на рыбалку, когда вернусь. Погода такая, не хочу пропускать время. Играйте там в свое удовольствие.

— Хочу пофотографировать там кое-что, — сказал Роджер.

— Вот и прекрасно. Привет, мальчики!..

— Знаешь, начинаю верить этому старому болтуну Гуву, — заметил Роджер, когда отец удалился.

— Он не болтун, — сказал Гвин. — И никогда не врет. Ну всяком случае, нарочно.

— А копье, которое пронзает камень? И которое кинули вон оттуда, со склона?

— Гув верит в это. Что тут такого?

— Все вы одинаковые, валлийцы! Признайся, ты тоже веришь этим сказкам?..

Но Гвин заговорил о другом.

— Что с тобой было вчера около Камня Гронва? — спросил он. — Помнишь, я рассказывал тебе, что как-то странно себя почувствовал, когда взял тарелку на чердаке? Ты начал говорить, что у тебя тоже вроде было такое…

— Да, очень странное, — сказал Роджер. — Даже не объяснишь. Сначала будто все в порядке, понимаешь, а и следующий момент — наоборот. Не поймешь что… Может, от чистого воздуха, который здесь? И от хорошего молока?..

Гвин не оставлял этого разговора.

— Ты вернулся с берега реки, — продолжал он, — так? Ну, говори, старик! Мы оба почувствовали себя не в своей тарелке примерно в одно время, да? Что это могло быть?

— Я услышал какой-то удар… Гром… — сказал Роджер. — Потом крик… что-то в этом роде. Но очень быстро все прекратилось… Может, на дороге? Авария?

— Здесь все известия распространяются со страшной силой, — сказал Гвин. — А мы ничего не слышали про это. И потом… дорога далеко отсюда.

— Еще был как будто свист, — прибавил Роджер задумчиво. — Вот, пожалуй, и все.

— Со мной тоже произошло что-то непонятное, — сказал Гвин. — Из-за тарелок. Но с тех пор ничего… Не заметил, какое было небо только что, когда ты с отцом вошел во двор?

— Нет, какое?

— Блестящее. Будто все в молниях… В голубых молниях.

— Я ничего не видел.

— Зато Гув видел… Где Элисон?

— Пошла к своей матери жаловаться на твою.

— Хочу тебе что-то показать, — сказал Гвин. — В бильярдной. Пойдем?

Возле двери в бильярдную они увидели Элисон. Она трясла ручку, безуспешно пытаясь войти.

— Вы заперли? — спросила она. — Зачем? Я хочу взять тарелки.

— Они там, — сказал Гвин. — Сейчас увидишь. — Он отпер дверь, все вошли.

— Гвин! Зачем ты разбил их?

— Только не я, миледи… Сейчас вы кое-что увидите.