Котт в сапогах. Конкистадор.

Анна между тем изобразила на лице искреннюю скорбь и театральным жестом поднесла к глазам платочек.

— Переигрывает,— недовольно проворчал Пузорини.— Балдуин на это не купится.

— Да нет, как раз он-то купится,— возразил Герхард.— В мире его грез королевы именно так себя и ведут.

— На что спорим? — немедленно завелся кардинал,— Ставлю десять золотых!

— Так ведь грех же, ваше преосвященство! — тихо рассмеялся Ле Морт.— Как можно?!

— Не согрешишь — не покаешься, не покаешься — не спасешься! Ну что вы как монашка ломаетесь, честное слово! Пятнадцать золотых против ваших десяти!

— Неловко вас обдирать, кардинал. Ну да пусть будет по-вашему.

— Что за печаль омрачает ваше прелестное чело, о моя королева?! — Сэр Балдуин, окрыленный «победой», явно решил, что в сказку попал, и теперь томно ворковал, словно начинающий менестрель.— Если кто посмел обидеть вас, только скажите, и я не успокоюсь, пока не брошу голову обидчика к вашим ногам!

— Замечательная идея, — прокомментировал кардинал.— Королева просто всю жизнь мечтала, чтобы к ее ногам бросили чью-то отрубленную голову.

— Ну я думаю, он это образно...

— А я вот не уверен. С него станет явиться во дворец с таким вот «букетом».

— Ах доблестный сэр Балдуин! Нам не хотелось бы отвлекать вас от вашего высокого предназначения. Ведь вас ждут подвиг и слава победителя чудовищ. Разве может с этим сравниться победа над какой-то шайкой пиратов?

— Шайка пиратов? — мгновенно загорелись азартом глаза рыцаря.— Уверяю вас, о моя королева, победы над морскими разбойниками — вполне достойное занятие для странствующего рыцаря!

— Правда? И вы готовы посвятить этому часть своего драгоценного времени? О, я так счастлива! Вы наш спаситель, сэр Балдуин!

— Клянусь, я не покину Гремзольд, пока в его водах остается хоть один пират! — торжественно произнес рыцарь.— Порукой тому мое доброе имя!

Я услышал, как сдавленно хрюкает в своем тайнике Ле Мортэ, и отвлекся от наблюдения за процессом охмурения сэра Балдуина.

— Я что-то пропустил, Герхард? Вроде бы королева выбрала для рыцаря вполне сообразное занятие.

— Пфы-ы-ы! — презрительно хмыкнул начальник Тайной Канцелярии.— Сэр Балдуин влип. У Гремзольда нет выходов к морю, только пара рек и небольшие озера. Ну и пираты соответственно речные. Это даже не пираты, а жалкие оборванцы, по ночам на плотах и лодках подплывающие к баржам и тянущие все, что успевают стащить, прежде чем проснется вахтенный. Переловить их невозможно — господин начальник Полицейского Управления не даст мне соврать. Можно уничтожить одну банду, две, десять — завтра появятся новые. Так что сэр Балдуин увяз в этом деле если не навечно, то до тех пор, пока сможет держать в руках меч.

— Может, назначить его на должность речного полицейского? — задумчиво произнес начальник Полицейского Управления.— И поставить на довольствие? А то неловко как-то...

— Откажется. Он же рыцарь. Да вы не волнуйтесь — Анна придумает, как обеспечить старика материально и морально. Он и не поймет, что его облапошили.

Пока мы обсуждали хитроумную королеву, свои дела изложили еще несколько жалобщиков. Ничего интересного в профессиональном плане я не услышал, да и сами по себе эти дела были скучными: кто-то кому-то припоминал давние обиды, кто-то у кого-то оспаривал какие-то права и привилегии и все в таком духе. Потом потянулись одиночные просители с жалобами и проблемами, которые обязательно требовали вмешательства королевской власти. Выслушивая очередного кляузника, искренне считавшего, что королева каким-то образом должна помешать голубям гадить на фонтан в его дворике и запретить подросткам распевать непристойные куплеты на площади, я искренне посочувствовал Анне. Терпеливо выслушивать все это даже раз в месяц испытание не для слабых духом. Недаром у нее такой усталый вид.

— Понимаете, ваше величество, это наверняка какой-то заговор. Я не знаю чей, но заговор, это точно! Я даже предположил бы чей, но не хочу наговаривать без веских доказательств! Но сами посудите — разбросали не все подряд папки, а только те, в которых данные о жителях, имеющих скандинавские корни. Более того, о тех, кто приехал в Бублинг уже в отроческом возрасте! Это явный след, указывающий.., указывающий...

— На что? — с поддельным интересом спросила королева, подавляя зевок,

— На заговор! выкрутился сухощавый, какой-то весь замшелый мужчина неопределенного возраста. — На что же еще?

— Но какова может быть цель этого заговора?

— Я не знаю! Я ведь просто начальник муниципального архива. Но у вас есть Тайная Канцелярия, и они-то...

— О-о-о нет... Опять он! — простонал Герхард. — Когда-нибудь я не выдержу и подошлю к нему убийцу.

— Он кажется довольно безвредным...

— Вот именно, от него не больше вреда, чем от гвоздя в сиденье стула,— возразил Ле Мортэ.— Вроде мелочь, но вполне способная испортить настроение на целый день. У этого типа мания видеть во всем происки каких-то мифических заговорщиков. Он заваливает мою почтовую службу какими-то совершенно фантастическими доносами еженедельно. Если верить ему, девяносто девять из ста жителей нашей столицы — заговорщики и шпионы, А теперь вот и до королевы добрался.

— Могу предположить, что все эти записи хранились где-то рядом.— Королева продолжала демонстрировать ангельскую выдержку и разговаривала с замшелым господином ласково, словно с ребенком.

— Разумеется! Они ведь классифицируются одинаково — приезжие, осевшие в столице, скандинавские корни. Там всего пять папок, они все хранились в одном ящике. У меня в архиве идеальный порядок, потому я сразу заметил, что ящик лежит на полу и папки рассыпались!

— Думаю, это обстоятельство объясняет все,— заключила королева.— Ящик просто упал. Возможно, его сдвинул кто-то из работников архива или полки пошатнулись...

— Вы! Вы тоже мне не верите! — в отчаянии схватился за голову архивариус.— Вот увидите, я был прав! Но будет поздно!

— Какой нервный господин,— заключил я, провожая взглядом убегающую тощую фигурку.— Тяжело ему с такой манией приходится. Кругом заговоры, враги, непонимание...

— Да уж, не позавидуешь,— согласился Пузорини.— А все потому, что нет в нем истинной веры!

— Как раз, по-моему, веры в нем с избытком , — заметил начальник Полицейского Управления.

— Я же говорю про истинную веру. О! Кстати, там, по-моему, прозвучало ваше имя!

Я прильнул к окошечку. Перед троном уже стоял новый проситель — крепкий, солидный господин в богатых одеждах преуспевающего купца, с которыми никак не вязалось плаксивое выражение плутоватой физиономии.

— Они просто издеваются надо мною! — жалобно ныл купец.— Я плачу налоги! Хочу заметить — немалые! Нет, я не против, я только за — ведь на эти налоги содержится и полиция, которая меня защищает. Но, хочу заметить, разве она меня защищает? Полиция в смысле. Я вот всегда думал, что защищает! А теперь думаю, что нет! И зачем же тогда, спрашиваю я вас, мне платить те немалые налоги и, хочу заметить, даже пошлины?!

— О-о-о нет... Опять он! — повторил недавние слова Ле Мортэ начальник Полицейского Управления.— Так я и знал, что он не успокоится!

— Ваш клиент? — заинтересовался Герхард.— Вроде я его знаю.

— Наверняка знаете. Это Захария Штуц — неофициальный глава цеха торговцев зерном. Та еще заноза в заднице. Прошу меня извинить, ваше преосвященство.

— Ничего, ничего. Мне и не такое доводилось выслушивать на заседаниях курии. А в чем его беда?

— В излишней хитрости! — проворчал полицейский.— Считает себя самым умным.

— Так что же у вас за беда? — невольно повторила вопрос Пузорини королева.

— Это не только моя беда, хочу заметить! Если полиция не выполняет своей работы — это, хочу заметить, беда для всех подданных! Никто не может чувствовать себя в безопасности, если полиция вместо защиты честных граждан насмехается над ними!

— Вы действительно насмехались над ним? — спросил Герхард начальника полиции.— Очень опрометчиво. Этот человек весьма влиятелен.