Дракон и Король Подземья

– Пока не знаю. Если не ошибаюсь, Брайен чем-то взволнован. Мне пришло в голову, что неодобрительные высказывания Брайена о повышении налога могли дойти до ушей короля или людей из его окружения.

– Возможно, так оно и есть, – задумчиво сказала Анджела. – Теперь я понимаю, почему ты не хочешь показываться на глаза рыцарю. Не беспокойся, если понадобится, я встречу его сама и все разузнаю.

Энджи подошла к мужу и обняла его.

– А теперь ступай к Брайену. Он уже в комнате Каролинуса, – заключила Энджи, отступив от Джима на шаг.

– Подожди, я хотел тебе сказать пару слов о слугах.

– Не сейчас. Когда будет время.

– Хорошо, – согласился Джим и направился дальше, вниз по лестнице.

Нависшая над Брайеном опасность привела Джима в смятение.

Брайен был его лучшим другом, и не приведи господь с ним что-то случится. А разве Энджи и Джиму не угрожает опасность? Его могут со временем раскусить, а может быть, и сейчас кое-кто уже видит Джима насквозь.

Джим превратился в дракона в результате случайности, которая забросила их с Энджи в четырнадцатый век. Стечение обстоятельств наделило Джима магической энергией, и он стал магом вопреки собственному желанию. А разве он принадлежал к военно-дворянскому сословию? Джим сам назвал себя рыцарем и бароном еще при первой встрече с Брайеном. Правда, к тому Джима вынудило сложившееся положение. А какой из него рыцарь? Орудовать мечом он еще кое-как мог, и то благодаря урокам, которые ему преподал Брайен, а с копьем и вовсе был не в ладах. А неужто он настоящий маг? Сколько раз его выручали знания, приобретенные в двадцатом веке. А уцелеть не помогли бы и знания, не обрети Джим настоящих друзей. Брайен был лучшим копьеносцем Англии, Дэффид ап Хайвел – непревзойденным лучником, а Каролинус – одним из трех магов ранга ААА+ в мире.

Да разве одни друзья окружают Энджи и Джима? Взять хотя бы слуг, да и солдат Маленконтри. Можно ли на них положиться?

Скорее, они сами ждут от него защиты. Джим вспомнил о непонятном шуме в стенах. Без сомнения, каждый в замке только и ждет, когда лорд покончит со страшными стуками. Джим так и не нашел время заняться этим явлением. А зря. Чего доброго, слуги могут потерять веру в своего лорда. Да все к тому и идет. В последнее время челядь обращается с ним без должного уважения.

Сам виноват. Никого ни разу не наказал, хотя поводов к тому было достаточно. Другие хозяева со слугами не церемонятся, считают, что их надо держать в постоянном страхе. Как иначе те будут готовы исполнить любой приказ и, если надо, умереть за своего господина? Но зато и у лорда были обязанности, и забота о своих слугах считалась одной из них.

Джим и не заметил, как добрался до двери в комнату, в которой обычно останавливался Каролинус. Джим отворил дверь и вошел в помещение. Брайен стоял у одной из бойниц, выглядывая во двор.

– Шустрый малый, – обронил Брайен, оторвавшись от своего занятия. – Но я действительно никогда не видел такого герба, хотя, возможно, мне его и описывали, а быть может, и называли имя его владельца. Сдается мне, я слышал об этом рыцаре. Броудбент? Хотя нет. Ладно, зачем гадать…

Брайен замолчал. В комнату вошли миссис Плайсет и Мэй Хизер. Гвиннет Плайсет держала в руках поднос с двумя кувшинами и четырьмя стаканами. В одном кувшине было вино, в другом – вода. Мэй Хизер несла тарелку с небольшими пирожными. Обе женщины широко улыбались. Поставив принесенное на стол, Гвиннет Плайсет и Мэй Хизер сделали реверанс и, не переставая во весь рот улыбаться, попятились к выходу, должно быть показывая всем своим видом, что не смеют повернуться спиной к господам, служить которым для них поистине превеликое счастье.

Когда дверь за женщинами закрылась, Джим понял в чем дело. Мэй Хизер только что перевели из кухни в буфетную, и миссис Плайсет показывала новенькой, как надо прислуживать лорду и его гостю. Если бы так действительно Джиму прислуживали! Ничего подобного. Насколько он помнил, сама миссис Плайсет не почтила его улыбкой ни разу. Если ей доводилось подавать Джиму еду, то всегда казалось, что она делает ему великое одолжение. Ешь и помалкивай – вот что можно было прочесть на лице Гвиннет Плайсет.

Брайену было не до служанок. Он уже набил рот пирожным и, сидя за столом, разливал вино по стаканам.

– Так вот я и говорю, зачем гадать: скоро явится твой управляющий и оповестит нас, что за рыцарь пожаловал в Маленконтри, – расправившись с пирожным, изрек Брайен.

Он поднял стакан с вином и добавил:

– Все объяснится само собой.

Неожиданно Брайен поставил стакан на стол и потянулся к кувшину с водой. К удивлению Джима, Брайен разбавил вино, что он делал лишь на официальных приемах, и то скрепя сердце.

Вздохнув, Брайен сделал добрый глоток.

– Если бы ты знал Джеймс, до чего я рад видеть тебя.

– А как я рад видеть тебя, Брайен, – сердечно ответил Джим, пригубив свой стакан.

Пришла пора подтолкнуть Брайена к рассказу о цели его появления в Маленконтри.

– Какие новости? – спросил Джим. – Как дела?

– Да дела идут хорошо, – ответил Брайен. – После того как нам удалось вернуть в Малверн отца Геронды, мне осталось осуществить свое намерение. Ты знаешь какое, Джеймс.

Джим знал. Брайен собирался жениться на Геронде. Ему оставалось получить согласие на брак от отца Геронды, сэра Джеффри де Шане, которого Брайен не без помощи Джима вырвал из дьявольской западни, расставленной досточтимому рыцарю его недругами в Святой Земле, куда сэр Джеффри попал в надежде разбогатеть. Однако Джим помнил, возвращение сэра Джеффри домой безоблачным не было. Геронда дала волю чувствам, упрекая отца чуть ли не во всех смертных грехах и кляня его с пеной у рта за то, что он всю жизнь гоняется за иллюзорным богатством, оставляя дочь на произвол судьбы в Малверне. Но с тех пор, как сэр Джеффри вернулся в свой замок, прошло уже несколько месяцев. По всей видимости, за это время Геронда помирилась с отцом. Никаких обескураживающих вестей из Малверна не приходило.

Брайен подлил себе вина и снова разбавил его водой.

– Это все Геронда! – пробурчал рыцарь. – Настаивает на том, чтобы я разбавлял вино. Тоже мне, нашла закоренелого пьяницу. Еще куда ни шло пить разбавленное вино, когда часами не вылезаешь из-за стола, на каком-нибудь банкете. Быстро не захмелеешь. Вода портит весь вкус! По мне, лучше выпить девять стаканов воды и один стакан настоящего вина, чем десять стаканов мешанины. А Геронда все бубнит и бубнит, что я привыкну к этой бурде. Ха!

Джим удивился. Он впервые слышал, чтобы Брайен непочтительно говорил о своей невесте.

– Ты меня знаешь, Джеймс, – продолжил Брайен, – я не пьяница. Я даже не пью вдоволь пива, как некоторые бесшабашные головы, талдычащие, что этот напиток совершенно безвреден. Если есть вино, я его пью, если нет – обхожусь без него. И все-таки клянусь святым Брайеном, разбавленное вино – не для меня!

Джим удивился еще больше. Брайен был явно не в духе, что случалось с ним крайне редко.

– У тебя неприятности, Брайен? – спросил Джим.

– Да все это вино… – процедил Брайен и замолчал. Он поднял стакан, сделал глоток и, видимо, на что-то решившись, посмотрел в глаза Джиму. – Да, черт побери, у меня неприятность! И такая, какую нарочно не придумаешь.

– Брайен, вылей свое вино.

Брайен выплеснул вино на пол. Джим не повел и бровью, хотя всего три года назад его бы покоробило от выходки Брайена. Ничего не поделаешь! Высокородные господа полагали, что следить за чистотой в доме – удел челяди. А Брайена можно понять. Он взвинчен.

Джим взял в руки кувшин с вином и наполнил стакан Брайена.

– Ты здесь ни при чем, Брайен, – сказал Джим. – Налил тебе вина я, а от угощения отказываться неприлично.

Брайен взглянул на Джима с величайшим изумлением, но затем изумление его сменилось нескрываемой радостью. Он сделал добрый глоток вина и просиял от удовольствия.

– В самом деле, Джеймс, отказываться от угощения верх неприличия! – воскликнул Брайен.