Герои не умирают (СИ)

Или его раненого увезли в другую страну, и он…

— На-айз… А, Найз?.. — вывел его из блаженного ступора ворчливый голос старика.

— Что?.. — сконфуженно встрепенулся мальчик. — Вам что-нибудь надо, дядя Лимба?

— Надо, надо… Ты обещал рассказать… как ты добыл это зелье…

— Добыл?.. — растеряно переспросил Найз, и события дня обрушились на него жарким водопадом. — Купил в аптеке, как еще…

— Я стар, Найз… Но не настолько, чтобы выжить из ума и не помнить, сколько стоит эликсир на жабьем камне со слезой аксолотля… Ты ограбил герцога? Убил ростовщика? Нашел клад?

Мальчик невольно улыбнулся тому, насколько близка к истине оказалась ироничная догадка старого оруженосца.

— Я не убивал герцога, дядя Лимба. Это сделал другой… незнакомый человек… но у него это чертовски ловко вышло!

— Во что ты опять влип, постреленок? — встревожился старик, но Найз лишь отмахнулся от его страхов:

— Всё вышло, как в какой-нибудь балладе, дядя Лимба! Вот послушайте…

* * *

— …и тогда этот гельтанец сам дал мне пять тигров, и я побежал к аптекарю. Вот и всё, — закончил свое полное восклицаний, восхищения и превосходных степеней повествование Найз и довольно умолк в ожидании реакции старика.

Лимба молча лежал с закрытыми глазами, будто глубоко задумался или заснул.

Предположив второе, Найз смущенно прикрыл рот рукой, коря себя за эгоизм и невнимание к нуждам больного, и осторожно поднялся уходить, как вдруг старый оруженосец повернул голову в его сторону. В свете еле живого огонька коптилки странным блеском сверкнули огромные запавшие глаза.

— Спасибо тебе, парень… За все, что ты для меня сегодня сделал… спасибо… Тебе, и тому гельтанцу… Надеюсь, ты поблагодарил его, увалень?

— Поблагодарил?.. Я?.. — Найз виновато потупился, втянул голову в плечи и медленно и густо покраснел до корней волос, потому что такая мысль первый раз пришла в его голову только сейчас, с подсказки дяди Лимбы. — Н-ну…

Тот все понял и укоризненно усмехнулся.

— Ну, ты и невежа, Найз… Вот Фалько — тот никогда не забывал благодарить… даже последнего золотаря… если было за что… А пять тигров — это не самый пустяковый повод сказать «спасибо», парень… Лучше сказать на одно «спасибо» больше, чем на одно меньше.

— Но я запомнил его лицо, дядя Лимба! — увидел выход из щекотливой ситуации мальчик. — И если во время парада я увижу его где-нибудь, то обязательно, обязательно поблагодарю! Чесслово!

— Ты его точно запомнил? — с сомнением прищурился старик. — Не спутаешь?

— Да вот, пожалуйста! Сейчас я вам его только так опишу! — азартно воскликнул мальчишка и принялся старательно перечислять, загибая пальцы:

— С виду он старый, ему лет ему сорок, наверное, или даже сорок пять. Смуглый, как эрегорцы — на гельтанца мало похож. И говорит на наш манер, не на гельтанский. Ни усов не носит, ни бороды. А волосы — черные с проседью, короткие. Назад зачесаны. Глаза у него зеленые. Нос… нос прямой. Но с горбинкой вот здесь. Два шрама на лице. Один наискосок через лоб к правому уху, другой… почти вдоль него… на правой… щеке… На подбородке… на подбородке… ямочка… ямоч…ка… на подбород…ке… ямочка…

— Найз? — забеспокоился старик. — Найз, что с тобой? Что случилось?.. Найз?..

Но Найз не отозвался.

Невидящими глазами смотрел он куда-то внутрь себя, в глубину своих воспоминаний, в далекое детство, когда ему, семилетнему мальчишке, незнакомый тогда одноногий старик, недавно поселившийся в кособокой хибаре напротив их домишки, впервые рассказал о капитане королевской гвардии, принце Амзе и битве в Лесном замке. «Глаза зеленые, как сосновый бор в грозу», — неспешно отвечал оруженосец на вопрос Найза, каков из себя был Фалько, — «нос благородный, с горбинкой. А на подбородке — ямочка». Вспомнил, как потом он, Найз, специально делал на подбородке складку и часами сжимал ее пальцами, а после украдкой гляделся в крошечное круглое зеркальце матери: не появилась ли там ямочка, как у Фалько…

А шрамы… шрамы…

Шрамы!!!

Дядя Лимба ведь только что говорил, что когда он нашел Фалько утром после схватки, у того были рассечены лоб и лицо!!! А у зеленоглазого гельтанца, который, если разобраться, вовсе не похож на гельтанца, были похожие шрамы! А как он уложил этого Танара?! Ни тот, ни я глазом не успели моргнуть! А мечи?! У него же были за спиной два меча, крест-накрест, как сделал ему дядя Лимба, и как носил Фалько!.. А что он произнес, когда отдавал мне пять тигров?!

Болван!!!.. Болван и тупой идиот — правильно обозвал меня аптекарь, сто раз правильно!

Он сказал — а я при виде такой кучи серебра рот разинул и забыл — «провались земля и небо»!!! Дядя Лимба не раз ведь говорил, что это любимая присказка его семьи, что ее придумал его отец, и что только напыщенные индюки и легковерные рифмоплеты могут всерьез думать, что в последнее сражение настоящий, а не придуманный ими Фалько шел с дурацким кличем «смерть и слава»!..

— Найз, Найз, тебе плохо?.. Ты заболел?..

— А?.. Да?.. Что?.. Я?..

Мальчик вздрогнул, растерянно и несколько разочарованно оглянулся по сторонам и заморгал, словно его разбудили от чудесного волшебного сна.

— Дядя Лимба, — устремил он мечтательно-восторженный взгляд на старика и помимо воли расплылся в широчайшей и счастливейшей улыбке, какая только посещала его чумазое лицо за все тринадцать лет жизни. — У него ведь ямочка… на подбородке. И он сказал «провались земля и небо». Я только сейчас вспомнил.

— Что?.. — недоуменно уставился на него оруженосец Фалько. — Кто?

— Дядя Лимба, вы знаете, где в городе останавливаются высокородные гельтанцы, когда приезжают к нам на праздники или по делам?

— Гельтанцы? — недоуменно нахмурился Лимба. — Причем тут гельтанцы, Найз?

— Ну так знаете, или нет?

— Да это всем известно… Герцог Мараф предоставляет им в полное владение один из своих городских дворцов, тот, что на площади Созвездия. У него жена — какая-то там племянница теперешнего гельтанского короля, и поэтому… Да почему ты спрашиваешь-то?

— Дядя Лимба, — дрожа от нетерпения и радостного предвкушения, Найз поднялся на ноги, склонился над стариком и крепко сжал его плечи, словно хотел передать овладевавшее им все сильнее и сильнее головокружительное ощущение экстаза. — Лекарство на тумбочке, вот тут! Воду я сейчас подвину! Я вернусь! Не беспокойтесь, ждите меня! Я обязательно вернусь! И не один!

— Погоди, малый, постой!.. — растеряно приподнялся старик на локте и попытался удержать своего маленького друга. — Куда ты, среди ночи-то? И кого это еще ты хочешь привести? Я никого не хочу вид…

— Я — на площадь Созвездия, во дворец Марафа! И я думаю… Нет, я уверен, что Фалько жив! Сегодня днем я видел его!

— Эй, подожди, Найз… Этого… этого не может быть… не может… быть… Найз… он погиб… и я этому ви…

— Может, дядя Лимба, может!

— Ты с ума спятил, Найз!

— Это точно он!

— Ты… ошибаешься?..

— Нет, и я разыщу его! Немедленно! Клянусь!

— Но… как ты найдешь… этого… человека?.. Во дворце Марафа, ночью?.. Когда все спят?.. Там же стража! Тебя схватят!

— Не знаю, как, дядя Лимба! Но я всё равно отыщу его! Я чувствую, Фалько жив! И этот гельтанец со шрамами — он!

И, не успел старик вымолвить больше ни слова, как за мальчиком захлопнулась дверь, и летящий топот босых ног по настилу двора огласил улицу и растворился во тьме.

* * *

Площадь Созвездий, вторую по величине после площади Героев, найти не составило ни малейшего труда: Найз много раз проходил по ней, когда возвращался с ежегодных парадов Бессмертных.

Определить, который из четырех дворцов, обрамлявших усеянное фонтанами пространство размером с кавалерийский полигон, принадлежит Марафу, было задачей посложней, но и тут он справился: фасад одного из них был украшен синими, зелеными и белыми полотнищами — цветами гельтанского флага.

Проскользнув мимо патруля к парадному в глубокой тени вдоль стены, мальчик при свете пузатого фонаря разглядел на геральдическом щите размером с окно сине-зелено-белый герб с морским орлом, раскинувшим крылья и выпустившим когти. Догадка оказалась верной. Оставалась самая малость — проникнуть внутрь и отыскать легендарного и таинственного капитана королевской гвардии, необъяснимо пропавшего двадцать лет тому назад.