Последняя Утренняя Звезда

В конце концов конь спас его: всю ночь они скакали по кишащими вампирами улицам Тралла, а на рассвете оказались около открытых ворот и сумели прорваться через толпу немертвых, которые почему-то брели по болотам. И потом случилось что-то совсем странное: на вершине пирамиды из черепов засверкал сверхъестественный свет и в небо взлетела комета: возможно предзнаменование, которое последователи Ре никогда не забудут. Весь день Фазад и Туча скакали по тропинкам через болота, а потом вверх, в горы, пока город не оказался далеко внизу.

И только тогда конь и всадник повернулись и увидели, как огромные пирамиды храмов Ре и Исса рушатся, как каменная лавина обрушивается вниз по гранитным склонам утеса на то, что было городом Тралл. Конец великого города. И они поскакали через пустые и разоренные земли, до самого Перрикода.

Фазад закончил. На лице Гарна было отсутствующее выражение, как если бы он смотрел на комету, взлетевшую в атласное небо ночи и не слышал ничего. Внезапно он пришел в себя. — Вот это новости! Город Фарана Гатона уничтожен, возможно вместе с ним самим. Может быть все эти смерти на поле Тралл были не напрасны. — Он глубоко вздохнул, швы его туники чуть не лопнули, потом выдохнул, очень медленно. — Да, великие новости. Наша кровь отомщена. — Потом он указал на пустой рукав туники. — Возможно, это тоже.

— Ты потерял ее в битве?

— Да, — ответил Гарн, опять глядя в никуда.

— Расскажи мне о битве, — попросил Фазад, в нем внезапно проснулось что-то мальчишеское. — Мне иногда кажется, что я помню этот день, но пытаюсь вспомнить — и только расплывчатые ощущения.

Гарн долгую минуту глядел на него, потом взглянул на мрачный плащ, лежащий на полу. Мальчишка говорил о трех вещах, которые привели его сюда. Туча и слова Графа Фаларна, две. Быть может этот диковинный плащ — и есть третья. Но, какова бы не была тайна плаща, сенешаль чувствовал, что мальчишка так просто не отцепится. Он решил дать ему пищу для размышлений и заговорил.

— Хорошо, я расскажу тебе о битве. — Он встал и начал ходить по комнате, не останавливаясь.

— В Тралл мы приехали за день по появления армии Фарана Гатона. Ночью мы увидели, как на болотах горят блуждающие огни и поняли, что они идут перед боевыми шеренгами немертвых. Мы остановились во дворце твоего отца и устроили пир в честь знакомства; да, пир, хотя очень устали после долгого марша и были немного напуганы размерами армии Фарана Гатона. Не слишком-то мы веселились на этом пиру, да и закончили совсем рано. А на следующее утро, как только солнце встало, мы уже шагали по болотам вместе с отрядами Фаларна. А потом остановились и выстроили наши ряды рядом с рядами других…

Гарн остановился, уставившись на огонь, как если бы хотел в его пламени увидеть духов мертвых. — Мы стояли на левом крыле. Какое-то время ни мы, ни Оссиане не наступали, только стояли, стреляя друг в друга из луков. Несколько человек упали, и я увидел, что мои солдаты дрожат и с трудом держат строй, хотя нам приказали стоять и не атаковать. И тут, не обращая внимания на поток стрел, мой лорд выехал вперед и стал о чем-то говорить с твоим отцом. Потом оба откинули головы назад и засмеялись, солнце сверкало на их доспехах и шлемах, и они отдали друг другу честь копьями и вернулись в строй. Очень храбро, очень впечатляюще, и все солдаты радостно заорали, решив, что с такими командирами победа будет нашей.

— Еще мгновением раньше мы стояли, застыв от страха, а теперь все повернулись к своим товарищам по ряду. Языки развязались, посыпались шуточки, стали заключать пари, кто первый прольет вражескую кровь, и всякое такое. Они были так молоды, мои люди — они думали, что смерть никогда не коснется их. — Он повернулся и с жадным интересом уставился на Фазада. — Но она коснулась — и сжала их всех как серпом, никто и никогда больше не слышал их голоса.

— А дальше? — требовательно спросил мальчик, возбужденно наклонившись вперед.

Гарн вздохнул. — Не слишком хорошо, когда мальчишка вроде тебя слышит такие слова, но я должен рассказать тебе все, потому что сын должен знать, как его отец ушел из этого мира. — На его лице опять появилось отсутствующее выражение, глаза глядели куда-то очень далеко. — Неприятности начались с самой первой атаки. Болота, грязь, мы шли очень медленно. Их лучники наполнили воздух волшебными стрелами, люди падали один за другим. Некоторые говорили, что сам Иллгилл упал, а лошадь под ним убита. Тут начала наступать армия Фарана, центр и правое крыло подались назад, только мы упрямо стояли слева. Нас быстро отрезали, Оссиане облепили нас и спереди и с флангов. Вот тут-то и началась наша собственная битва.

— День тянулся без конца, то мы продвигались на дюйм, то на дюйм отступали. Я помню как на западе, над Огненными Горами садилось солнце, огненный шар, посылавший оранжевые стрелы на копья в наших рядах. И тогда мы пошли вперед, и наши копья отбрасывали тени, как спицы колеса, крутясь перед лицам моих друзей: тени и огонь, тени и огонь…

— Настала ночь, и из могил с воем выпрыгнули немервые. Авангард Фарана подошел ближе к нашему центру, и тут я увидел как твой отец, Граф Фаларн, что-то показывает моему лорду. Наверно Фаран Гатон забыл он нашем маленьком сражении слева, он торопился перебить всех оставшихся воинов барона. В свете блуждающих огоньков мы увидели паланкин Фарана, сверкающий черным лаком и серебряной броней, и по форме похожий на змею, рождающуюся из четырех шестов, на которых его несли, по четыре человека на каждый шест, гнувшийся под тяжестью проклятой штуки.

— Он был в сотне ярдах, не больше, один выстрел стрелы, но все наши лучники сбежали, и между ним и нами были те, кто атаковал нас, две линии Могильщиков Надежды. Меткое название, как и у всех батальонов Тире Ганда. Много вдов не переставая плачут с того дня. И тут мы поняли, что это наш последний шанс, последний шанс для Огня.

— И тогда мой лорд дал сигнал, и я поднес к губам рог, тот самый, который я все еще храню вон там, в старом ящике — он махнул рукой в сторону пыльного ларца в углу — протрубил приказ, и мы пошли в атаку, все как один. Мы прошли через линию людей Фарана, прямо к паланкину. Да, в живых осталось немного, но я поднял свою секиру и был уже перед носилками, покрытыми черным занавесом.

Гарн резко остановился, прямо перед стеной длинной комнаты, спиной к Фазаду, потом картинно повернулся к мальчику, на его лице играла жестокая улыбка. Конечно он не хотел сознательно испугать ребенка, но при виде его лица по спине любого прошла бы холодная дрожь.

— Занавес откинулся, и он был там, Фаран Гатон Некрон.

— Он соскочил с носилок, в его руке был меч с черным лезвием. Все носильщики валялись рядом, мертвые, и у него не осталось телохранителей. Я стоял перед ним один, секира в руках. Сумашедшая кровь играла в моем сердце. Да, я знал, что вампир так просто не умрет, но если бы я отрубил его голову, пускай он попробовал бы найти ее на поле боя, когда тысячи ног играли бы ею как в мяч. Но потом глаза его впились в мои, и хотя я взмахнул топором, кровавая горячка куда-то исчезла… — Сенешаль махнул своей единственной рукой, как если бы пытался успокоиться, и закрыл глаза. — Голова закружилась, я куда-то падал. Гипноз. Его глаза, как водоворот. И я утонул в них, меня тянуло все глубже и глубже, на дно, моя секира застыла, наполовину поднятая над моей головой, и его меч, как коса, отрубил мне руку: я видел, как это произошло, как если бы это случилось с кем-то другим. Рука упала на землю, меч отлетел от моей кирасы. Я уставился на обрубок, кровь не хлынула из него, потому что это был волшебный меч, рана мгновенно зарубцевалась. Я посмотрел на рану, потом на Фарана. Как будто заглянул в глотку Хель, длинный и бездонный туннель, а потом потерял сознание.

Внезапно он стал говорить спокойнее, без сомнения осознав, насколько его слова напугали мальчика. — Мои люди были мне преданы, и хотя я говорил им, чтобы они спасали сами себя, они не бросили мое тело даже тогда, когда наши ряды прорвали и Могильшики убивали всех подряд. Они принесли меня в палатку хирургов, но костоправы уже сбежали. Так что и они присоединились к общему бегству, и, сражаясь за каждый дюйм, через все болота и дамбы принесли меня обратно в Огненные Горы.