Пожиратели душ

Встречная девушка-служанка присела перед магистрами, не смея поднять глаза.

– Что угодно мастеру?

– Принц Андован у себя? – спросил Рамирус. Она кивнула.

– Он нынче хорошо себя чувствует?

Девушка, помедлив, кивнула опять.

– Мы хотели бы его повидать.

– Как прикажете доложить? – Девушка взглянула на Коливара.

– Скажи, что я привел гостя, ничего более. Принц меня ожидает.

Девушка, продолжая приседать, попятилась к двустворчатым дубовым дверям, приоткрыла одну створку и юркнула внутрь.

– Принц Андован еще молод, – сказал Рамирус. – Он третий по старшинству и потому вряд ли унаследует трон. Тем не менее его величество очень обеспокоен здоровьем принца. Он велел нам не щадить ни средств, ни усилий, чтобы выяснить причину болезни сына и найти лечение от нее. – В глазах магистра зажглись огоньки, не то веселые, не то презрительные. – Именно это распоряжение позволило заговорить о твоем приезде, и король не нашел повода отказать нам.

– Ты привел меня сюда, чтобы я вылечил сына моего врага? – поднял бровь Коливар.

– Нет. Я хочу, чтобы ты сказал, чем он болен. – Рамирус помрачнел. – Если это то, что мы думаем, излечить его никому не под силу.

Дверь открылась, и служанка сказала:

– Его высочество готов принять вас, мастер Рамирус. – Коливар ступил вперед, но Рамирус удержал его за руку.

– Не хочешь ли сначала одеться подобающим образом?

– Разве это так важно?

– В вашей стране, быть может, и нет. – В тоне Рамируса явственно читался непроизнесенный эпитет «дикой». – Здесь – да.

Коливар пожал плечами. Его собственный покровитель не слишком заботился о том, как магистр одет, было бы дело сделано, но северные страны известны чопорностью и любовью к этикету. Со вздохом проведя рукой по своей одежде, он почистил ее, отгладил, а главное – придал выгоревшей ткани тот оттенок черного, которого можно добиться лишь волшебством. Гильдии красильщиков уже много веков пытаются получить такой цвет, но даже лучшие их произведения рано или поздно выгорают на солнце. Только магия способна противостоять природе.

Вот за такие дешевые трюки покупается и продается жизнь, подумал Коливар, оглядывая рубашку и штаны, чью черноту теперь даже полуденное солнце не могло посрамить. Кто заплатит на этот раз?

Молодой человек, встретивший их в своих покоях, казался не столько больным, сколько беспокойным и раздраженным. Белокурые волосы и красивые черты он унаследовал явно не от сурового крючконосого отца. До своей загадочной болезни принц определенно был крепким, подвижным юношей. Коливар отметил охотничьи гобелены на стенах, арбалеты, развешенные у большого окна, собрание звериных зубов и когтей над кроватью. Андован любит бывать на свежем воздухе, любит ветер в волосах, любит гоняться за какой-нибудь бедной тварью, собравшейся спокойно перекусить. Но если так, то очень уж он бледен даже для человека с северной кровью.

– Это и есть твой южанин? – Принц откинул со лба золотой локон – девушки от таких жестов с ума сходят. – Ты говорил, что хочешь его позвать, но я так и не понял зачем.

Рамирус слегка наклонил голову.

– Мастер Коливар – прославленный целитель, ваше высочество. Ваш отец разрешил мне пригласить его на консилиум.

– Казалось бы, магистру Фараха выгодней ускорить мою смерть, чем предотвратить.

– Ваше высочество, – с почтительнейшим поклоном промолвил Коливар, – теперь между нашими державами мир, и я прибыл сюда как мирный посланник.

– Да-да. – Принц отмахнулся от его слов, как от мухи. – Я не стал бы мешаться в ваши магистерские дела, но доверить тебе собственную персону, извини, не так-то легко. Многие твои соотечественники, как тебе хорошо известно, охотнее всадили бы нож мне в спину, чем стали щупать мой пульс.

«Как и я, – подумал Коливар, – но здесь у нас, как вы изволили выразиться, дело магистерское».

– Я не говорил ему ничего о самочувствии вашего высочества, – словно не слыша речей принца, молвил Рамирус, – чтобы не влиять на его суждение.

– Хорошо, хорошо. Отец доверяет вам. Он знает о магистрах больше моего, и я подчиняюсь. Итак… – Он взглянул на Коливара светло-голубыми глазами, слегка покрасневшие белки говорили о бессоннице. – Что вы собираетесь делать, магистр? Мять меня и выстукивать? Предупреждаю, вам трудновато будет выискать нечто новенькое.

– Сначала несколько вопросов. Можно? – Коливар указал на стул.

Он чувствовал, что Рамирус этим недоволен – ну и пусть его. Он, Коливар, не для того преодолел столько миль, чтобы изображать придворного перед сыном короля неприятельской державы. У Фараха он садился когда хотел, и незачем оказывать чужеземному принцу больше уважения, чем своему.

– Расскажите мне о симптомах вашей болезни, – сказал он, приготовясь слушать не только слова, но и теневую игру памяти за ними.

Молодой человек кивнул. Видно было, что он рассказывал об этом уже много раз и устал повторять.

– Это началось почти ровно год назад. Я только что вернулся с прогулки верхом. Внезапно на меня напала страшная слабость… точнее не могу описать. Раньше я ничего подобного не испытывал. Отец в большом огорчении вызвал ко мне мастера Рамируса, но к его появлению уже все прошло. Силы вернулись ко мне в полной мере, и магистр не нашел признаков какой-либо болезни.

– Опишите эту вашу слабость подробнее, – попросил Коливар.

Принц, вздохнув, прислонился к спинке стула.

– Я как будто очень устал. Не только телесно, но и душевно. Я не то что лишился сил – у меня просто пропало желание что-либо делать. Мой рассказ кажется странным, я знаю. Это трудно передать, особенно теперь, когда прошло столько времени. Но именно так я запомнил мои тогдашние ощущения. Слуга подал мне кувшин с элем. Я взял его в руки, но не смог поднести ко рту. Не из-за тяжести, а потому что это… было бессмысленно.

– Продолжайте, – сказал Коливар, становившийся все мрачнее.

– В тот первый раз больше ничего не случилось. Отец принес жертвы всем богам, которых я мог прогневить, и сказал, чтобы я больше не беспокоился.

– Но это повторилось опять.

Принц кивнул:

– Да. На второй раз и на третий я уже не так ужасался. И поправляюсь я теперь далеко не так быстро. Припадки слабости путаются с днями хорошего самочувствия, и мне уже трудно провести между ними границу. Порой в душе у меня светит солнце, и я чувствую, что мир хорош, порой же не могу подняться с постели. Быть может, настанет день, когда я с нее вовсе уже не встану.

Коливар чувствовал на себе взгляд Рамируса, но сам намеренно на него не смотрел.

– Говорят, это Угасание. – Принц произнес это спокойно, что свидетельствовало о недюжинном мужестве. Очень многие обмочились бы при одном упоминании этой страшной болезни.

– Возможно. – Собственные чувства Коливар закрыл на замок. – Или какая-то другая болезнь с чередованием приступов и выздоровлений. У нас в южных землях много таких.

– Потому-то я и пригласил к нам магистра Коливара, – вставил Рамирус.

Изящным движением рук, точно открывавшим гостю объятия, принц почти сумел скрыть обуревавший его страх. Почти – но не совсем.

– Что дальше, магистр?

Коливар протянул руки, и принц, поняв его, вложил в них свои.

Кожа теплая, кровоток в порядке, сердцебиение тоже, пульс слабый, но ровный… Коливар проникал в тело принца, пробовал на вкус его жизнь, оценивал здоровье смертной оболочки. Болезни нет и следа. Он подозревал, что ответ будет именно таким, но все-таки надеялся на ошибку.

Болезни поддаются лечению.

Коливар вложил в дело еще частицу своей Силы и проник глубже, ища хоть какую-нибудь материальную причину болезни: паразитов, заражение, новообразование, невидимое повреждение… Ничего, кроме давно зажившего перелома – от падения с лошади, как подсказывала память принца.

Лишь теперь магистр заглянул туда, куда заглядывать не хотел, за ответом, который не желал находить. В душу.

В столь молодом человеке она должна гореть ярко. Иного просто не может быть. Сказать, что ее огонь догорает, значит заявить, что этот юноша, этот славный принц – по сути своей дряхлый старец.