Время истинной ночи

В Лесу ему не имело смысла маскироваться и впредь, и он горделиво раскрылся перед нами во всей своей омерзительной полноте, черпая новые силы в наших страданиях. Он заявил даже, будто по-прежнему, на свой лад, служит интересам Церкви, хотя я и представить себе не могу, что он под этим подразумевает. Он заявил далее, что нам будет дозволено покинуть Лес и забрать с собой Сиани, с тем чтобы мы могли осуществить свою миссию. Более того! Владыка Леса объявил, что присоединится к нам и придет в нужный час на помощь, раз уж могущество нашей спутницы окончательно уничтожено. Объясняя нам мотивы своего решения, он употребил такие слова, как «честь» и «долг», но подлинной подоплекой представляется следующее: Охотник придерживается правил поведения, зиждящихся отчасти на страхе, отчасти на тщеславии, отчасти на инстинкте выживания, и собственный «моральный кодекс» служит ему своего рода Щитом, с помощью которого он пытается отразить удары, обрушивающиеся на последние остатки его человеческой сущности. И согласно этому кодексу, — так он поведал нам, — он отныне обязан, пусть и вопреки собственной воле, помочь нам в осуществлении нашего плана, заключающегося в спасении Сиани, всем своим темным могуществом. И отказать ему у нас просто не было возможности.

Один я, возможно, отверг бы подобную помощь. Один я, возможно, предпочел бы сразиться, пусть и безоружным, с вражескими скопищами, лишь бы не брать в союзники столь злокозненную мощь. Но я был не один, а мои спутники не разделяли со мной столь всеобъемлющего отвращения. Никогда ранее не осознавал я с такой остротой того, насколько глубокая пропасть разделяет нас, воспитанников Церкви, и людей мира. Хотелось бы мне обладать даром внушения, чтобы объяснить им: лучше умереть, нежели подвергнуться порче. Но моим спутникам предлагаемая помощь показалась куда более важной, чем страх перед природой этой помощи. Так что в конце концов воле Охотника пришлось подчиниться и мне.

Вчетвером мы отправились на восток, к порту Саттин, путешествуя только ночью, потому что солнечный свет являет собой сущее проклятие для чувствительной кожи и плоти Охотника. И добравшись до места, где воды Змеи сужаются настолько, что человеку кажется, будто он чуть ли не способен, стоя на этом берегу, увидеть противоположный, мы нашли капитана, дерзнувшего принять наше предложение и весь наш авантюрный план. Но опасность подстерегала нас не только на другом берегу. Неподалеку от него проходит барьер, который самостоятельно не в силах преодолеть никто из посвященных; место или зона, где энергии чрезвычайно могущественны и предельно хаотичны, так что разбалтывают сами человеческие души… Достаточно сказать, что меня по-прежнему преследуют воспоминания о той чудовищной переправе. И все же нам удалось оказаться на другом берегу, не понеся потерь, за что следует возблагодарить Господа; потребовалось не одно маленькое чудо, а целая череда таких чудес, чтобы все произошло именно так.

По полузатопленной прибрежной полосе мы с трудом продвинулись на запад к устью реки Ахерон. Оттуда повернули на юг, в глубь континента. Путь был не из лучших, поход выдался трудным, а главное, нас не покидало ощущение, будто кто-то — или что-то — следит за нами. После нескольких суток пути в одну из ночей произошло землетрясение, последствия которого оказались для нас едва ли не трагическими: две лошади погибли, да я и сам наверняка утонул бы в водоворотах Ахерона, не приди мне на помощь Таррант. Хуже того, в этот критический момент мы остались безоружными. И именно тогда на нас и напали ракхи.

В Вашей библиотеке имеется информация о том, каковы эти хищники были раньше; я прилагаю к письму несколько зарисовок, по которым вы можете судить о том, во что они превратились. Хотя эволюция и заставила их принять внешний облик человека, сама их сущность не имеет ничего общего с человеческой; их ум, на равных соперничающий с нашим, пребывает в постоянной борьбе со звериными инстинктами, обусловленными происхождением, поэтому их поведение непредсказуемо и зачастую весьма агрессивно. Они так и не забыли о том, что сделали с ними — или, по меньшей мере, попытались сделать — люди; память о том истреблении настолько жива, как будто древний — и не доведенный до конца — геноцид имел место лишь пару дней назад. Строго говоря, своим спасением мы обязаны только тому, что любопытство ракхов пересилило их же собственную злобу — пусть и ненадолго, — и, не убив нас на месте, они увели нас в свой лагерь в качестве пленников. О самом лагере и о том немногом, что мне удалось узнать относительно их общественного устройства, я набросал краткие заметки. Мы попытались вымолить у них собственную жизнь, обратившись к ним с помощью переводчика — двуязычного представителя касты Красти, — но что за доводы могли мы противопоставить столь закоренелой ненависти? В конце концов, мы спаслись, открыв ракхам подлинную цель своего путешествия. Ибо демоны, на поиск которых мы отправились, наносили им удары точно так же, как и нам; и глазами многих ракхов взирали на нас опустошенные демонами души, и эти глаза застилали слезы. Решение нашей задачи, таким образом, было выгодно ракхам точно так же, как и нам самим.

Они дали нам проводника, точнее, проводницу — красти по имени Хессет. Отношения с нею поначалу складывались напряженно, особенно в связи с тем, что Таррант и не думал скрывать свои убийственные способности. Но она провела нас по необъятным просторам, обжитым племенами ракхов, вступая в переговоры и мало-помалу убеждая враждебно настроенных вождей пропустить нас, и уже скоро мы поняли, что без нее у нас ничего не получилось бы. Нас затопила бы ненависть, не угасающая и не идущая на убыль на протяжении стольких столетий, в равной мере питаемая племенами, стоящими на совершенно разных ступенях развития.

Нам стало известно, что союзником демонов, которых мы разыскивали, является колдун из числа людей, — и мы сделали все возможное для того, чтобы перенаправить его Видение в ложную сторону. Поначалу нам это вроде бы удавалось, но вдруг среди одетых снегами горных вершин колдун нанес удар. Сензи Риса, отколовшегося от остальных, он убил самым беспощадным образом, да обретет покой его душа в той мирской послежизни, которую он для себя заранее создал. Да и Таррант едва не погиб. И в конце концов, лишь наше единство да сила Святого Огня, которую Вы даровали мне, позволили нам живыми выйти на границы тех мест, в которых обитали наши враги.

Здесь, по совету Хессет, мы заручились поддержкой местного племени ракхов, предки которого спустились под землю в период, как они это называют, «плохой погоды» (возможно, Малый Ледниковый период седьмого столетия), да с тех пор так и не вернулись на поверхность. Прилагаю в связи с этим заметки и зарисовки. Изучив их, Вы обнаружите, что подземные ракхи весьма приспособились к новой среде обитания и обладают теперь лишь весьма незначительным сходством со своими остающимися на поверхности единородцами. Поразительный пример того, как функционирует эволюция на этой планете там, где ей удается обойтись без вмешательства человека.

Воспользовавшись подземными ходами ракхов, мы проникли во владения противника. И только здесь мы узнали о том, что во главе хищников, напавших на Сиани, стоит человеческая особь женского пола, называвшаяся «женщиной с востока», и ее жажда власти оказалась настолько велика, что она принялась заточать души своих пленников и питаться ими, причем испытываемые ее жертвами страдания служили своеобразным фильтром, посредством которого она черпала земное Фэа. В конце концов нам удалось обратить против нее самой ее собственное безумие, использовав ее манию так, чтобы она не распознала истинной нашей цели, тогда как мы в буквальном смысле слова вырвали почву у нее из-под ног. Возникшее в результате этого землетрясение уничтожило ее цитадель и убило на месте большинство ее приверженцев и слуг, тогда как извержение Фэа, каким всегда сопровождаются подобные бедствия, захлестнуло ее волной той самой энергии, которой ей так отчаянно хотелось завладеть.