Охотники Смерти или Сказка о настоящей Верности

Маг очерчивает перед собой портал, мне даже удаётся рассмотреть сквозь него очертания комнаты. Охранники как можно незаметнее стараются покинуть зал, один из них прихватывает наших летунов.

Мы остаёмся одни. Милорд задумчиво разглядывает спеленатую фигуру Кира. Я ёрзаю на стуле, пытаюсь усесться поудобнее. Один охранник продолжает стоять у дверей.

– Ты ещё здесь? – холодно удивляется Милорд, – Пошёл вон. И этого захвати.

Он кивает на Сына Ночи. Я начинаю старательно изображать приступ кашля. Среброволосый мужчина понимающе пожимает плечами и взмахом ладони отменяет свой последний приказ. Гвардеец арбалетным болтом вылетает из зала.

Мы совершенно одни. Кира можно не считать. Я встаю с кресла и мягко потягиваюсь, как кошка. Ну и что из того, что моим фамильяром является буревестник? Дикие Охотницы мне всегда нравились больше… Медленно, нога за ногу, подхожу к трону. Он с усмешкой следит за мной, молча разглядывает, задумчиво потирая рукой подбородок. Я отрешённо смотрю на него, пытаясь запомнить его на всю оставшуюся жизнь и унести его образ на Ту Сторону. Встречаемся взглядами. Спокойными, равнодушными, усталыми. Я опускаюсь на пол у подножия его трона. С блаженной улыбкой касаюсь щекой его колена.

– Убьёшь меня?

Мой голос звучит непривычно хрипло. Мне уже всё равно, что он ответит. Я знаю ответ. И знаю, что он скажет. «Прости, моя девочка…»

Он сказал.

– Я не знаю. Ещё не думал.

Осторожно проводит ладонью по короткому ежику серебристо-седых волос.

– Ты зря обрезала волосы.

Довольно мурлычу. Мне тепло и уютно. И не хочется ничего. Только чтобы время остановилось. Его тонкие изящные пальцы едва касаются моего виска. Ему достаточно только посильнее надавить и…

– Они мне мешали.

– Ты была бы сейчас красавицей.

– Мне не нужно быть ею…

Усмехается. Насмешливо улыбаюсь. Он понял мои слова. Я могу привязать к себе любого, используя силу своей крови. И добиться всего, что захочу. Но последние пять кругов я хочу только жить.

Он встаёт. Я удивлённо поднимаю голову и любуюсь им снизу вверх. Я не видела за свою жизнь ни одного мужчины прекраснее его. Сладкой волной накатывают воспоминания. Я жмурюсь, выбирая из них самое заветное…

Просторный зал, изящные колонны, подпирающие высокий, теряющийся в мягких тенях, свод крыши. Огромные витражные окна, через прозрачные слюдяные кусочки в комнату проникает яркий, всепоглощающий серебряный свет. Лето. Холодный ветер врывается в зал сквозь тонкое стекло и колышет прозрачные невесомые занавеси, вздувающиеся сияющими парусами. Я подношу к стеклу ладонь и закрываю глаза, вслушиваясь в поток остро-сладких ощущений. Яркие и чёткие образы заполняют сознание. Я мечтаю, что лечу под самим солнцем, выбеливающем мои каштановые косы.

Он стремительно заходит в зал, оглядывается, часто моргая. Он только что вернулся с охоты, за спиной – колчан со стрелами, в руке обнажённый меч, покрытый ледяной багряной корочкой. От неё так остро и знакомо пахнет кровью. Я с мягкой улыбкой разглядываю его. Серебряный свет окутывает его совершенную фигуру. Серебряные волосы нестерпимым пламенем сияют вокруг его лица, рельефные тени обозначают острые скулы. Тонкие губы кривятся в сардонической улыбке. Глаза… Они сияют. Огонь солнца накладывается на свой собственный свет, с рождения пылающий в его глазах, и чёрные точки зрачков не видны в ослепительном сиянии. Угольно-чёрные ресницы облеплены игольчатыми кристалликами инея… Он же ровным слоем покрывает его облегающую одежду…

Он – мой бог, такой человечный… И его голос подобен песне ветра на Той Стороне. И я могу смело утверждать, что слышала всевышнюю музыку, сулящую только негу…

– Не сиди на полу. Сквозняк.

Гранд громко хлопает в ладоши. В зал моментально вбегают несколько гвардейцев. Милорд холодно приказывает:

– Уведите их. На третий этаж.

Я с тяжёлым и горько-разочарованным вздохом поднимаюсь с пола и послушно подхожу к немного испуганным воинам. Один хватает Кира за ворот куртки и рывком ставит на ноги. Нас пятками пик толкают к выходу. Я беспомощно-доверчиво оглядываюсь на Милорда. Он с горькой усмешкой отрицательно качает головой. Я с виноватой улыбкой пожимаю плечами – теперь мы враги, и это не изменит даже наша связь, которая оказалось крепче, чем я могла себе представить. Крепче, чем я могла порвать.

Нас привели к небольшим удобным комнаткам, с крепкими железными дверями и скрипучими внешними засовами. Камеры для дорогих заложников. Я спокойно вхожу в одну из таких. Кира уводят в другой коридор к другой такой же камере. Боятся, что мы найдём способ переговариваться. Стуком например. С таким-то стенами!.. Даже не знаю, идиоты они или параноики?

Спокойно, с достоинством королевы в изгнании, оглядываюсь. Напротив двери небольшое окно, забранное узорчатой решёткой. Мелкий прорисованный рисунок почти не даёт свету проникать внутрь. Тяжёлые шторы из чёрного бархата с вышитыми золотыми нитями экзотическими цветами. Широкая двуспальная кровать у боковой стены под искусной фреской. Я стою напротив неё и внимательно разглядываю рисунок. Светлый и просторный лес. Неизвестные деревья живыми колоннами врезаются в небо, небольшие резные листья, необычного золотистого цвета, словно светятся изнутри и в лёгком танце падают на землю, усеянную их собратьями. И лучи солнца, светлые, прозрачные, ясные… золотые… Я никогда не видела такого солнечного света… У художника было богатое воображение. Осторожно подношу ладонь к стене, помня как хрупки подобные творения, но фреску нельзя назвать старой, краска ещё даже не потрескалась, она всё ещё хранила первозданную яркость красок.

Склоняю голову на бок, пытаясь понять, нравится мне эта фреска или нет. Было в ней что-то успокаивающее и мягкое. Уютное и тёплое.

Довольно улыбаюсь. Мне нравится здесь всё больше и больше, но даже золотая клетка не заменит птице неба. Подхожу к окну и пытаюсь потрясти решётку. С разъярённым шипением отдёргиваю ладони, мрачно разглядываю тонкие полоски ожогов, повторяющие узор металла. Раздражённо задёргиваю шторы, тяжёлая ткань с неохотой подчиняется. В комнате становится темно, фреска на стене теряет свой сказочный свет. Я наконец вспоминаю, что на ней изображено. Блаженные Сады. Там всегда тепло, нет привычного инея и небо там ярко-бирюзовое! Вместо тусклой хмари – лёгкие белоснежные облака… Детская сказка, которую рассказывают на ночь.

В ящике стола, притулившегося в уголке, нахожу множество тонких витых свечек из белого воска. В нише на стене стоят красивые медные подсвечники. Расставляю их по всей комнате и озадачиваюсь вопросом, как зажечь огонь. Огнива у меня нет, оно было в чересседельной сумке Кира. На огонь моя власть не распространяется, но этой власти нет ни у кого из ныне живущих…

… Настоящий огонь зажигают очень редко. Только в самых крайних случаях. Он считается проклятым, порождением врага нашего всевышнего божества. Он жёлтого цвета, когда священное пламя в храмах имеет стальной оттенок…

Этот огонь считали нечистым, и именно в нём сжигали всех неугодных. Но за последние пять кругов его уже перестали чураться. Мы же с Киром жгли его каждую ночь. Было в этом что-то романтическое – сидеть у костра среди бездонных ночей и вспоминать, вспоминать… растравлять душу старой болью. Двое идиотов.

Теперь, перед своей смертью, я хочу зажечь этот огонь. И не знаю как. До слёз обидно. Закусываю губу, заставляя себе думать. Раз есть свечи, то должно быть и огниво или какое-либо другое поджигательное средство. Внимательно оглядевшись, я намечаю около десяти мест, куда надо заглянуть. И всё-таки нахожу. Небольшой круглый шарик из мягкого и податливого материала. Дорогая штучка, даже в мои лучшие времена я могла себе позволить на больше трёх-пяти таких шариков. Растираю шарик между пальцев и осторожно смазываю фитильки свечек этим составом. Спустя несколько минут они загораются. Оставшиеся свечи, на которого этого состава не хватило, зажигаю от уже горящих.