Эльфийская месть

Полуэльфийка презрительно свистнула. Она парировала первый яростный натиск, ответила на него круговым выпадом справа, а затем обменялась с наемником серией взаимных ударов. Противник без труда отбивал все ее атаки и сам отвечал ударом на удар. Это был хороший боец, но не очень опытный.

Эрилин притворилась, что подвернула ногу, и упала на одно колено, подставив противнику незащищенную спину. Краем глаза она видела, с каким самодовольным видом глупец поднимает меч для смертельного удара.

Раздался свист опускаемого клинка, и в этот момент Эрилин подняла над головой свой волшебный меч. Затем стремительно вскочила на ноги и развернулась лицом к врагу, одновременно опуская к самой земле оба меча. Скорость и неожиданность атаки застали наемника врасплох, и он пошатнулся. А полуэльфийка высоко взметнула оружие и с размаху отсекла ему ухо. Солдат вскрикнул от боли, но его вопль быстро замер. Лезвие легко прошло сквозь мышцы и кость, и голова наемника покатилась на землю.

Но перед ней уже стоял следующий противник. Арфистка стремительно взмахнула мечом. Лезвие угодило в шею наемнику, который не успел парировать удар.

В очередной раз она вытащила клинок из тела врага и оглядела поле битвы.

Положение становилось угрожающим. Соколиное Крыло уже лежала на земле, а Феррет со всех сторон теснили наемники. Вождь эльфов изо всех сил старался расчистить себе путь к слабеющим эльфийкам, но перевес в численности был слишком велик. Даже в бою один на один костяной кинжал Амарила не мог бы справиться с мечом из закаленной стали.

Едва Эрилин пришла в голову эта мысль, как кинжал эльфа раскололся. Амарил увернулся от клинка и отскочил назад, оказавшись в окружении врагов.

Время пришло. Эрилин подняла перед собой окровавленный меч и обратилась к заключенной внутри него магии:

– Выходите! Выходите все!

В ответ на ее призыв, словно струя пара из кипящего чайника, из Лунного Клинка вырвалось облако белого клубящегося тумана. Все участники боя в изумлении замерли, пораженные этим загадочным зрелищем. Но вот туман рассеялся, и вместо него появились несколько готовых к бою эльфийских воинов. У каждого в руках сверкал Лунный Клинок, совершенно такой же, как и тот, из которого они вышли. Эльфы дружно бросились на остолбеневших наемников, и бой продолжился с новой силой.

Несколько мгновений Эрилин не могла шевельнуться, в благоговении глядя на своих предков.

Вместе со всеми пришла и Зоастрия – маленькая и почти прозрачная, как привидение, самая бесплотная из всех воинов. Ее заостренное книзу лицо исказилось от ярости, а меч, сверкнув, опустился на голову ближайшего из наемников. Хотя оружие Зоастрии било не сильнее легкого ветерка, ее усилия не пропали даром: солдат в ужасе отшатнулся от призрака и попал под удар своего же товарища.

Высокий седой волшебник-эльф с белыми длинными волосами, заплетенными в несколько косичек, держал меч на вытянутой руке лезвием вниз, словно магический жезл. Клинок горел голубоватым огнем, и таким же пламенем пылали глаза эльфийского старца и кончики его вытянутых пальцев. Голубые огоньки срывались с рук волшебника и летели к наемникам, словно стайки светлячков.

Невысокий, хрупкий на вид эльф держал свой Лунный Клинок обеими руками, но, хотя он сражался одним клинком, движения были столь быстрыми, что лезвие расплывалось в воздухе и казалось, что это танцор с двумя мечами. На развевающемся плаще была вышита птица с ярким оперением, объятая пламенем, и Эрилин узнала Феникса Лунный Цветок. Несколько веков назад именно он придал Лунному Клинку способность разить врагов с головокружительной быстротой.

Еще один эльф с огненной шевелюрой размахивал мечом, с которого срывались языки волшебного огня. От лезвия распространялся сильный жар, а металл раскалился так ярко, что невольно вспоминалась кузница дворфов. Эрилин поняла, что перед ней Ксенофор. Этот эльф передал Лунному Клинку свойство оберегать хозяина от огня. Она с благоговейным восхищением смотрела, как меч стремительно летал в руках ее предка, похожий на блуждающий огонек под порывами изменчивого ветерка.

Среди воинов мелькала и высокая гибкая эльфийка, в облике которой странным образом отсутствовали почти все краски. Ее кожа казалась совершенно белой, глаза и волосы были цвета черного янтаря, а одежда и обувь – тусклого серого цвета. Однако ее манеру сражаться никак нельзя было назвать бесцветной. Эрилин еще ни разу не приходилось видеть, чтобы кто-либо бился на мечах с такой неумолимой яростью.

Из Лунного Клинка появились и другие союзники – эльфийская тень самой Эрилин, еще двое мужчин: один небольшого роста, с очень резкими движениями, а другой – высокий, с золотистыми волосами.

У Эрилин не было возможности разглядывать предков, поскольку битва продолжалась. Тренированный взгляд Арфистки быстро оценил способности воинов-призраков, а в следующее мгновение инстинктивно вернулся к той группе, где мелькнуло лицо из далекого детства – лицо ее матери З’Берил.

Навстречу Эрилин, пошатываясь, шагнул высокий дородный наемник, держась обеими руками за окровавленную грудь. Арфистка оттолкнула раненого в сторону и заглянула в лицо заколовшей его женщины.

Ледяная рука сжала сердце девушки. Она была такой же красивой, какой полуэльфийка запомнила ее, – высокая, как и дочь, с той же молочно-белой кожей и голубыми глазами, в которых плясали золотые искры, только надо лбом развевались густые волнистые волосы цвета сапфиров. Да, она была красивой, но вместе с тем мрачной и грозной. В ней не осталось ничего от З'Берил из Эверески – любящей матери и терпеливой наставницы. Перед Эрилин предстала та, которой когда-то была ее мать: Амнестрия, дочь Зоара и Амлауруил с острова Эвермит, наследная эльфийская принцесса, воительница и волшебница. И этот облик она показывала своим врагам.

Царственная эльфийка подняла окровавленный меч и направила его на Эрилин. Ошеломленной Арфистке показалось, что мать предъявляет ей зловещее обвинение. Амнестрия произнесла одно только слово: «Берегись!»

Над головой Эрилин раздался звон стальных клинков. Арфистка инстинктивно подняла оружие и резко обернулась.

Ее собственная эльфийская тень стояла сзади, призрачный меч парировал ужасный удар палаша, который наверняка снес бы голову с плеч Эрилин. Наемник был больше, чем Эрилин и ее тень, вместе взятые. С ухмылкой он медленно опускал свой клинок, вынудив эльфийскую тень встать на колени. Девушка бросилась вперед. Ее Лунный Клинок вонзился между ребер солдата. Эрилин не без труда выдернула лезвие и нанесла еще один удар. Эльфийская тень оттолкнула руку умирающего наемника и унеслась прочь, навстречу очередному противнику.

Эрилин сделала глубокий вдох и окинула взглядом поле боя. Теперь она поняла, что мать хотела предупредить ее об опасности, но не могла отделаться от мысли, что З'Берил хотела пристыдить ее за отношение к эльфийскому мечу. Амнестрия с радостью служила Лунному Клинку, как и все другие, пожертвовавшие своей свободой ради эльфийского народа. Неужели полуэльфийка не способна на такое благородство?

В душе Эрилин знала, что это не так. Она выполнит свой долг перед народом эльфов, как делала это до сих пор. Если ради Лунного Клинка ей придется отказаться от мечты о свободе, значит, так и будет. Если потребуется, она станет служить волшебному оружию целую вечность.

Приняв решение, Эрилин попыталась пробиться к месту, где упала Соколиное Крыло. Но ее собственные руки показались вдруг слишком тяжелыми и непослушными. С запоздалым сожалением Эрилин вспомнила предупреждение своей эльфийской тени: нельзя призвать на помощь магию меча и одновременно использовать ее в битве.

Арфистка сумела парировать нацеленный в грудь удар и отвела клинок, но второй наемник сломал ее защиту, даже не мечом, а кулаком в боевой рукавице. Тяжелый удар пришелся Эрилин в челюсть, и девушка упала на колени. Только тогда она увидела, что случилось с маленькой эльфийской девочкой.

Соколиное Крыло лежала на боку, один глаз смотрел вперед, а из второго торчала рукоятка кинжала.