Обретение чуда

Поренн бросила кокетливый взгляд из-под опущенных ресниц.

– Если ты когда-нибудь решишься вернуться в Боктор навсегда, думаю, что смогла бы найти тебе работу.

– Что-то в последнее время предложения посыпались градом, – засмеялся Силк.

Глаза королевы внезапно стали серьёзными.

– Когда же ты вернёшься домой, Келдар? Перестанешь бродяжничать, возвратишься к своим? Мужу так не хватает тебя, ты мог бы быть гораздо более полезным Драснии в качестве главного советника Родара, чем в качестве бродяги.

Силк отвёл взгляд, щурясь на яркое зимнее солнце.

– Рано ещё, ваше величество. Я нужен Белгарату, а дело слишком важное, и бросить всё невозможно. А кроме того, я не готов к оседлой жизни. Люблю вести рискованную игру. Может, позже, когда все мы станем гораздо старше… кто знает?

Поренн вздохнула.

– Мне тоже тоскливо без тебя, Келдар, – тихо призналась она.

– Бедная маленькая одинокая королева, – полунасмешливо пробормотал Силк.

– Ты просто невозможен, – прошипела она, топнув крохотной ножкой.

– Делаю, что могу, – ухмыльнулся он.

Хеттар, обняв мать с отцом, одним прыжком вскочил на палубу маленького судна, приготовленного королём Энхегом.

– Белгарат! – окликнул он, пока матросы убирали швартовы, удерживающие корабль у пристани. – Встречаемся через две недели в развалинах Во Вейкуна.

– Будем ждать, – отозвался тот.

Матросы оттолкнули судёнышко от причала и начали выгребать из бухты.

Хеттар стоял на палубе; единственная длинная прядь волос развевалась по ветру.

Махнув рукой, он повернулся лицом к морю.

С корабля капитана Грелдика спустили сходни.

– Не пора ли на борт, Гарион? – спросил Силк. Осторожно поднявшись по раскачивающейся доске, они ступили на палубу.

– Передай дочерям, что я их очень люблю, – сказал Бэйрек жене.

– Обязательно, господин мой, – ответила Мирел обычным сухим голосом, которым всегда говорила с мужем. – Есть ли у тебя ещё какие-нибудь пожелания?

– Вернусь не скоро, – объявил Бэйрек. – Проследи, чтобы южные поля засеяли овсом, а западные оставили под парами. Насчёт северных распорядись сама. Не стоит перегонять скот на высокогорные пастбища, пока не растает снег.

– Буду заботиться, как могу, о землях и скоте моего мужа.

– Они и твои тоже, – заметил Бэйрек.

– Как пожелает мой муж.

– Ты никогда не успокоишься, так ведь, Мирел? – печально вздохнул Бэйрек.

– О чём вы, повелитель?

– Ладно, забудем.

– Не обнимет ли меня на прощанье повелитель? – осведомилась она.

– К чему? – пожал плечами Бэйрек, прыгнул на борт и сразу же спустился вниз.

Тётя Пол, тоже направлявшаяся к сходням, остановилась и серьёзно взглянула на жену Бэйрека, словно собираясь сказать что-то, но неожиданно громко рассмеялась.

– Что-то забавное, леди Полгара? – подняла брови Мирел.

– Очень, – с таинственной улыбкой ответила та.

– Будет ли мне дозволено разделить вашу радость?

– Обязательно, Мирел, – пообещала тётя Пол, – но боюсь испортить тебе всю радость, если расскажу слишком рано.

И, снова засмеявшись, ступила на сходни. Дерник поддержал её под руку, и оба поднялись наверх.

Господин Волк обменялся рукопожатием с каждым королём и ловко взобрался на борт. Постоял немного на палубе, оглядывая древний, окутанный снегом Вэл Олорн и нависающие над городом величественные вершины гор.

– Прощай, Белгарат! – окликнул король Энхег.

– Не забудь о менестрелях! – кивнув, отозвался Волк.

– Ни за что! – пообещал Энхег. – Удачи тебе!

Господин Волк, широко улыбнувшись, направился на нос. Гарион, повинуясь внезапному порыву, последовал за ним. Накопившиеся вопросы требовали ответа, а никто, кроме старика, не мог ему помочь.

– Господин Волк! – начал он, подойдя к причудливо изогнутому носу.

– Что, Гарион?

Не зная, как лучше спросить, Гарион начал издалека:

– Как тётя Пол это сделала? Ну, с глазами старой Мартжи?

– Воля и Слово, – ответил Волк, закутываясь в развевающийся на пронизывающем ветру плащ. – Не так уж сложно.

– Всё равно не понимаю, – покачал головой Гарион.

– Приказываешь, чтобы произошло всё как ты желаешь, и произносишь Слово.

Если Воля твоя достаточно сильна, всё сбывается.

– И ничего больше? – чуть разочарованно спросил Гарион.

– Ничего.

– А Слово это – волшебное?

Волк засмеялся, глядя на белое солнце, льющее холодные лучи на зимнее море.

– Нет. Волшебных слов не бывает. Некоторые люди верят в них, но это не так. Гролимы знают странные слова, но они, в сущности, ни к чему. Достаточно любого слова. Самое главное – Воля, а Слово – только способ выразить её.

– Я мог бы сделать это? – с надеждой спросил Гарион. Волк внимательно поглядел на него.

– Не знаю, Гарион. Я был ненамного старше тебя, когда впервые сотворил чудо, но до этого уже несколько лет жил у Олдура, поэтому разница большая.

– Что тогда произошло?

– Учитель хотел, чтобы я передвинул булыжник, вроде бы он валялся на его пути. Я попытался сделать это, но камень был слишком тяжёл, и в конце концов, разозлившись, я приказал ему откатиться с дороги. Так и вышло. Сначала я немного удивился, но Учитель не нашёл в этом ничего странного.

– Ты сказал: «Откатись»? И всё? – недоверчиво переспросил Гарион.

– И всё, – пожал плечами Волк. – Оказалось, это так просто, что я спросил себя, почему раньше не подумал повелеть камню освободить дорогу. В то время мне казалось, всякий может совершить чудо, но люди сильно изменились с тех пор, и сейчас вряд ли такое возможно, хотя трудно сказать.

– Я всегда думал, что чародейство не обходится без долгих заклинаний, странных знаков и тому подобного, – заметил Гарион.

– Это всё уловки фокусников и шарлатанов, чтобы обманывать доверчивых людей; всякие заклинания и волхвования тут ни при чём. Всё дело в Воле.

Сосредоточь Волю и произнеси Слово. Всё произойдёт, как пожелаешь. Иногда помогает какой-нибудь жест, но тоже необязательно. Твоя тётя, однако, не может без этого обойтись. Много сотен лет пытаюсь отучить её от глупой привычки.

Гарион ошеломлённо мигнул.

– Сотни лет? – ахнул он. – Сколько же ей?

– Выглядит она гораздо моложе, а кроме того, спрашивать у женщины о возрасте невежливо.

Внезапная ошеломляющая пустота окутала сердце Гариона. Самые худшие его страхи подтвердились.

– Значит, она не настоящая моя тётя? – уныло пробормотал он.

– Почему ты вдруг спросил это?

– Но как же она может быть моей родственницей? Я всегда думал, что тётя Пол – сестра моего отца, но если ей сотни лет – такое просто невозможно.

– Слишком любишь это слово, Гарион, – упрекнул Волк, – но когда вдумаешься, поймёшь: в жизни почти не бывает невозможного.

– Но как же это? Моя тётя?

– Ладно, – решился Волк. – Полгара действительно, строго говоря, не совсем сестра твоего отца. Кровные узы между ними гораздо сложнее. Она сестра его прабабки…

– Значит, она пратетя? – со слабой искоркой надежды спросил Гарион. Хоть что-то, по крайней мере, прояснилось!

– Не знаю, стоит ли так к ней обращаться, – ухмыльнулся Волк. – Полгара может оскорбиться. Но почему тебя всё это так интересует?

– Боялся, что она просто называется моей тётей и между нами нет родства, – признался Гарион, – очень давно боялся.

– Чего же ты опасался?

– В общем, трудно объяснить, – вздохнул мальчик. – Видишь ли, я совсем не знаю, кто я на самом деле. Силк говорит, я не сендар, а Бэйрек – что напоминаю райвена, но не очень. Я всегда считал себя сендаром, как Дерник, но, наверное, Силк прав. Я ничего не знаю о родителях, о своём народе, совсем ничего. Если тётя Пол не родственница, тогда у меня никого не осталось в мире, а быть одиноким – ужасно плохо.

– Но теперь всё в порядке, правда? – спросил Волк. – Полгара твоя настоящая тётя, по крайней мере в жилах у вас течёт одна кровь.

– Я так рад, что ты рассказал об этом. Теперь мне легче.