Тени забытых земель (СИ)

— Хотелось бы на это надеяться.

— Мне тоже. Правда, когда я выразил некоторые сомнения, в том, что шар, и верно, опишет круг вдоль скальной гряды и вернется точнехонько в монастырь… В общем, меня за недоверие к науке в этот самый стакан только что носом не вытыкали, доказывая, что я не только полный профан, но и непробиваемая дубина в самых простых понятиях, а именно такие невежды гробят науку на корню и подрывают веру талантливых людей в свои силы! Короче, мне не оставалось ничего иного, кроме как поверить господам ученым на слово… Вот еще: утром к тебе подойдет брат Якуб. Сделай все, что он скажет.

— А что ему от меня надо?

— Узнаешь… А пока мне надо отыскать брата Винчеуса, а он, как назло, куда-то пропал. Ты не знаешь, где он может быть? К нему есть несколько вопросов.

— Днем видел, но… — Андреас вздохнул. — Тут такое дело… В общем, от него уже тогда попахивало вином…

— Чтоб его!.. — ругнулся дядя. — Только этого мне еще не хватало! Похоже, наш гений опять пошел в очередной запой! Не бай Бог, если он в одиночку выкушает все четыре кувшина вина, которые, кроме этого всезнайки, спереть было некому. Ох, говорили же мне умные люди, что ему нельзя давать ни капли спиртного, а я пропустил это предостережение мимо ушей! Вот где его сейчас искать, нашего пьющего изобретателя, и в каком он будет состоянии, когда мы его отыщем?

Ответ на этот вопрос нашелся к утру, вернее, плоды невоздержанности скандального ученого сказались уже на следующий день, когда шар стали готовить к полету. Брат Винчеус заявился хорошо под хмельком (вообще-то это еще мягко сказано), и дядя Эдвард, увидев пошатывающегося изобретателя, с трудом удержался, чтоб не врезать тому от души. К этому времени едва ли не все монахи, что были в обители, собрались на широком монастырском дворе. Всем хотелось посмотреть на то, как этот шар (вернее, пока что всего лишь оболочка, лежащая на земле) может взмыть в воздух, да еще и тащить с собой корзину с людьми.

Под общий шумок к Андреасу подошел брат Якуб и протянул тому простое медное кольцо. Дешевое украшение, из числа тех, кои носили последние бедняки.

— Вот, надень на палец.

— Зачем? — к тому времени у молодого послушника напрочь выскочила из головы просьба дяди.

— Надо. Меры предосторожности… — брат Якуб с трудом надел кольцо на палец Андреаса. — Граф велел…

— Ну, велел — так велел, я не возражаю.

— И снимать не вздумай. Когда нужда в нем отпадет — снимем… — брат Якуб отошел в сторону, я Андреас с трудом пошевелил пальцем. Да какое там снимать! Кольцо небольшого размера, и непонятно, каким таким удивительным образом брат Якуб умудрился надеть его на палец, который сейчас почти не сгибается. Однако прошло всего несколько минут, и кольцо перестало доставлять беспокойство. Больше того, создавалось впечатление, будто эта полоска меди просто-таки вросла в палец, и теперь словно составляет с ним одно целое! Интересно, как же потом можно будет снять эту медящку? Распиливать придется, не иначе, но и то надо хорошенько подумать, как это можно сделать…

Тем временем в очаг того непонятного сооружения (которое вчера изготовили несколько монахов вместе с братом Титусом) стали забивать солому и жечь ее, и оттуда воздух стал поступать в кожаную оболочку шара. Плохо то, что в этот день с самого утра было довольно ветрено. Конечно, в такую погоду крайне рискованно отправляться в полет на воздушном шаре, тем более что каждый из обитателей монастыря Святого Кармиана знал: если в здешних местах подует ветер, то он не стихает три-четыре дня. Все правильно, только вот ожидать столько времени и ничего при том не делать — такой потери времени не может позволить себе ни дядюшка Эдвард, ни находящиеся в монастыре ученые. Следовало радоваться хотя бы тому, что небо не затянуто тучами, да и облаков почти нет.

Время шло, и шар становился все более и более круглым, а через какое-то время он вовсе оторвался от земли и стал тянуться в небеса, а висящую под ним круглую корзину ощутимо покачивало из стороны в сторону. Казалось странным и жутковатым, что в эту небольшую корзину могут забраться люди для того, чтоб взмыть в невесть какую даль!

Меж тем, чем больше внутрь шара поступало горячего воздуха, тем более и более сильными становилось стремление шара оторваться от земли, что было особенно заметно под очередными порывами ветра. А вскоре Андреасу стало казаться, что шар вот-вот лопнет от того горячего воздуха, что шел внутрь…

На лицах почти всех монахов, находящихся на монастырском дворе, было просто-таки написана смесь удивления, восхищения и испуга: конечно, перед их глазами было самое настоящее рукотворное чудо, на которое, конечно же, стоит поглядеть, только вот лететь на нем куда-то, особенно в этой хлипкой корзине… Э, нет, страшновато, уж лучше лишний раз встретиться с созданиями Запретных земель — это все же куда привычней, да и в случае чего знаешь, как следует поступить.

Тем временем брат Якуб встал возле шара, принялся что-то говорить, да еще и руками творить непонятные пассы… Конечно, вряд ли что-то можно утверждать наверняка, но у Андреаса сложилось впечатление, будто брат Якуб накладывал некое заклинание на этот воздушный шар. Хм, если этот действительно так, то брата Якуба не спасет никакое заступничество: всем известно, что отец Маркус на дух не выносит всякие там колдовские штучки, и за один только намек на подобное безобразие виновнику может грозить карцер и долгое покаяние, причем все это время согрешивший будет сидеть на хлебе и воде.

А дальше все внезапно пошло наперекосяк. Вдруг с треском лопнул один из четырех канатов, удерживающих шар на месте, и обрывок каната ударил двоих монахов, стоявших подле того места. Бедняги упали на землю — похоже, им здорово попало этой туго натянутой веревкой: недаром один из монахов схватился за грудь, а второму, кажется, повредило ноги… Меж тем корзина, которую удерживали три оставшиеся каната, перекосилась, и стало понятно, если она по-прежнему будет оставаться пустой, то ветер и оставшиеся канаты смогут вообще перевернуть ее вниз, и тогда ни о каком полете с людьми не может быть и речи.

— Те, кто должен лететь — забирайтесь в корзину! — раздался громкий крик дяди Эдварда. — Быстрей! При таком ветре оставшиеся канаты могут не выдержать!

Если честно, то до того момента Андреас тоже с опаской поглядывал на огромный шар, но после слов дядюшки все страхи словно улетучились. Он опрометью кинулся к перекошенной корзине, и, пусть не сразу, но забрался туда, едва ли не одним махом перескочив через край. Правда, при этом он довольно-таки ощутимо ударился о якорь с прикрепленным к нему канатом. А, да, ведь дядюшка Эдвард говорил что-то вроде того, что при возвращении в монастырь надо будет выбросить якорь, чтоб остановить движение шара…

Оказывается, хотя сама круглая корзина была также изготовлена из жесткой кожи, но внутри корзины основание было укреплено чем-то вроде жесткой циновки, сплетенной из ивовых прутьев. Кроме того, по бокам были установлены крепления деревянными планками, да и высота самих бортиков корзины была около метра. Тесновато, конечно, но никто и не собирался находиться там до бесконечности.

Правда, внутри Андреас оказался не первым: там, ухватившись руками за края корзины, уже находился дядюшка, Ланьеж и брат Якуб. Корзину так мотало, что встать на ноги не было никакой возможности, и Андреас, стоя на коленях, с трудом мог видеть то, что происходит снаружи.

Меж тем дядюшка кричал кому-то:

— Скорей! Скорей же, я сказал! Не медлите!

Держась в болтающейся из стороны в сторону корзине за сделанные внутри кожаные петли, Андреас видел, как профессор Турьен едва ли не бежит к воздушному шару, буквально таща на себе брата Винчеуса, у которого, судя по всему, всерьез заплетаются ноги. Едва Андреас с досадой подумал о том, что в таком состоянии брату Винчеусу совершенно нечего делать на воздушном шаре, как у этого ученого выпивохи подломились ноги, и он рухнул на землю, прихватив вместе с собой профессора Турьена. Увы, но дальнейшие попытки подняться ни к чему не привели: брат Винчеус как сам был не в состоянии встать на ноги, так и не давал это сделать профессору Турьену, вцепившись в того мертвой хваткой — как видно, ученый выпивоха понимал, что ему весьма проблематично самостоятельно подняться на ноги.