Дни и ночи Невервинтера. Книга 2 (СИ)

— Я понимаю — ты гений дипломатии. Но всему же есть предел, Ниваль! Это же предательство!

— Заткнись! — Проревел Ниваль, встряхивая ее так, что в голове зазвенело и подступила тошнота. — Ни хрена ты в этом не понимаешь, дура!

Их глаза встретились. Его — обжигающие и прозрачные от злости, и ее — удивленно-испуганные. Губы Эйлин задрожали.

— Господи, что это, черт возьми, происходит? И когда это, мать твою, кончится! Кто ты вообще такой, чтобы меня тут трясти! — Сорвалась она на истеричный крик, пытаясь оттолкнуть его.

Спохватившись, Ниваль, не отпуская ее, крепко прижал к себе. Она вяло пыталась вырваться, но, прикоснувшись щекой к мягкой бороде и почувствовав, как он несмело гладит ее по затылку, она обхватила руками его шею и дала волю слезам.

— Когда… же… это… все… кончится…

— Прости меня… я не хотел. Пойми, я… я не мог. Просто не мог смотреть на это. Это совсем другое. Это не то, что видеть чью-то неизбежную боль и смерть во имя чего-то… Когда человека, который тебе… дорог, отдают на растерзание пьяной солдатне… кем надо быть, чтобы не попытаться что-то сделать! Я хотел выиграть время… Некогда было думать. Плел, что в голову приходило, лишь бы до него дошло, что ему выгоднее будет, если с тобой ничего не случится.

— Тупые уроды! Вы же видите, что с ней происходит! Дайте нам время!

— Хорошо, забирай ее и сам приводи в порядок.

Эйлин продолжала всхлипывать у него на плече, ей захотелось поглубже зарыться, закрыться, спрятаться от всего. А Ниваль продолжал говорить:

— Не думай, я не спасал свою шкуру. Просто я, — он перешел на шепот, — боялся, что нас разлучат, и я никак не смогу помочь тебе. И некому будет тебя защитить.

— Ага, — она всхлипнула и отстранилась, вытирая слезы, — хороший ты был бы защитник против этой орды.

Ниваль пожал плечами.

— Глупо, я знаю. Но нашей сильной стороной было то, что мы не только разгневали, но и произвели впечатление на Арденора, уничтожив столько народу на острове.

Эйлин показала на свою голову.

— А это чья работа?

— Моя. В смысле, я шил.

— Шил?! Обалдеть.

— А что мне было делать! Я не лекарь, магией не владею, а эти сволочи отказались тебя лечить. Хорошо, у них там бабка-знахарка была, та еще грымза, — Ниваль поморщился, изображая отвращение, — Но она над твоей головой пошептала и дала гоблинских зелий от инфекции, только сказала, что от него человек может память потерять или умом тронуться. Ты как?

Эйлин подумала немного и ответила:

— Еще не решила. А дальше что?

— Да ничего интересного.

— Не скромничай.

— Ну, дала она мне все, что нужно и сказала, что руки себе отрубит, а к тебе не прикоснется. Самое трудное было спирт выпросить.

Вспомнив этот момент, Эйлин усмехнулась и посмотрела на Ниваля с восхищением. Этот человек, кажется, не перестанет ее сегодня удивлять. Начальник Девятки, орущий, колотящий ногами в тяжелую дубовую дверь крохотной грязной комнатушки и требующий спирта. Скажи кому — на смех подымут.

— Хрена ты мне принесла! Я голову собираюсь зашивать, а не сапоги!

В ответ — скрипучий женский голос, произносящий нецензурную брань и советующий Нивалю зашить себе одно место, чтобы психов не плодить.

Ниваль — псих? С каких это пор?

— Большую часть волос вокруг пришлось состричь, там была сплошная корка, даже спирт ее не брал. Тем более, он для другого был нужен.

Эйлин сделала вид, что поправляет прическу.

— Хорошо, что у меня на ближайшее время не намечено никаких свиданий.

Ниваль развел руками.

— Ну, извини, парикмахер из меня так себе.

— Да ладно…

Снова темная комнатка. Закопченные стены и потолок. Запах клопов и крыс. Стол, стул, кровать с колючим матрацом. Железная печка. Ниваль дает ей выпить обжигающей жидкости, от которой перехватывает дыхание, слезятся глаза, а внутри становится горячо и, чуть погодя — легко и приятно. Потом выпивает сам. Стены комнатки начинают плясать, то сужаясь, то расширяясь. Забавно.

Картинка сменяется на еще более забавную. Какой-то плывущий, размытый Ниваль, нервно чертыхаясь, сгибает над свечой иглу и заметно дрожащими руками вдевает в нее нитку. В голове щиплется и возникает непреодолимо-болезненное желание почесать ее.

— Не боись, сес-стренка, зашт-топаю так, что никто не заметит.

Стоп! Сестренка. Значит, она уже получила повышение. От «глупой девчонки» и «рыжей заразы» до сестренки. Отлично. Братец!

Взяв его руку в свою, Эйлин улыбнулась.

— Слушай, трубочист из тебя неплохой, но может тебе, все-таки, пойти в костоправы? Это поденежней, попрестижней.

— Издеваешься, — грустно констатировал Ниваль.

Эйлин покачала головой и посмотрела ему в глаза.

— Нет. Ты, наверное, столько вытерпел. Меня спас. А я чурка чуркой, ничего не помню.

— Оно и к лучшему, — ответил, прижимая ее к себе одной рукой, — нечего там вспоминать. Садись ближе, а то замерзнешь.

Пижавшись к нему, Эйлин тихо сказала:

— Как мне повезло, что рядом есть ты.

— Однако, кажется, на этот раз все действительно плохо. Думаю, Арденор догадался, что я блефовал. У него советчик хороший. И отсюда мы вряд ли выйдем живыми. Дров надолго не хватит. Еды тоже.

— А зачем они оставили нам оружие?

— А ты как думаешь? Может, ожидают, что мы с голодухи потеряем человеческое достоинство и передеремся. То-то им цирк будет.

Эйлин вздрогнула и теснее прижалась к нему. По спине побежал жуткий холодок.

— Да нет уж. Лучше с башни вниз головой.

— Не слишком ли пессимистично?

— Ты сам говоришь, что надо начинать рассматривать любую проблему с худшего варианта. Так что… А Сола? Она погибла?

— Нет, — коротко ответил Ниваль, посмотрев в сторону.

Эйлин посмотрела на него.

— А что?

— Я отдал ей кольцо Амадея, помнишь?

— Ты думаешь…

Ниваль раздраженно махнул рукой.

— Ничего я не думаю. Просто я решил, что глупо брать с собой в могилу еще кого-то, когда можно отправиться туда одному.

Эйлин, посмотрев на него долгим взглядом, задумчиво произнесла:

— Знаешь, я столько нового о тебе узнала сегодня.

— Ты еще не все обо мне знаешь, — буркнул он.

— А что еще? А, позволь мне догадаться, — Эйлин хитро улыбнулась. — Тебе кое-кто нравится, так?

Ниваль посмотрел на нее и, четко разделяя слова, произнес:

— Нет, не так.

— А я верю, что Сола приведет помощь.

Он пожал плечами и попытался прикинуть в уме, сколько у нее заняла бы дорога и на сколько дней им с Эйлин хватит еды, если растягивать по максимуму.

Вдруг Эйлин вскочила и показала пальцем на горизонт, над которым уже низко висело солнце. Там что-то вспыхнуло и тут же исчезло.

— Это был он, сокол Солы! Я видела, как сверкнули его крылья. И до этого слышала шорох, как будто что-то пронеслось мимо.

— Галлюцинация?

— Да нет же, Ниваль, ты тоже видел!

Он покачал головой.

— Все может быть, конечно. Но я не стал бы на это особо рассчитывать. Давай-ка, поешь немного, да будем на ночлег устраиваться. Я плохо спал последние дни, эти гады шумят и орут сутками. По комнатам крысы шныряют. А здесь хоть тишина.

— Как в гробу, — мрачно отозвалась Эйлин.

— Ничего, поживем еще, — ответил Ниваль, ущипнув ее за озябший нос.

Три дня отряд Касавира провел в ожидании кентавров у границы владений Арденора, в чьем-то опустевшем, относительно безопасном и теплом полуподземном поселении на островке твердой земли посреди мертвого заболоченного леса. Семьдесят мужчин и женщин из племени кентавров во главе с Амадеем и их друзья — небольшая компания лесных эльфов, задержались в самом начале пути в Скрытый Лес. Каменистая дорога, проходившая по дну ущелья высохшей реки, сносная для двуногих, оказалась труднопроходимой для обладателей конских копыт.

Ожидание было утомительным, но не слишком скучным. Случалось, нападали темнотвари, один раз пришлось отбить атаку одичавших граундлинов, желавших захватить бесхозное жилье. Но установленные Солой ловушки быстро отвадили нежданных гостей, а аура Касавира позволяла предупреждать внезапное появление темных исчадий подземья. Дальше их путь лежал на северо-запад, по узкой тропе через перевал. Было тепло и почти безостановочно шел ленивый, мягкий и пушистый снег, и у друзей возникли сомнения в целесообразности выбора этой дороги. Едва заметную тропу, разведанную соколом с высоты, могло так занести, что легко было сбиться. А если снегопад усилится и застанет их в пути — хорошего не жди.