Последняя Утренняя Звезда

Они пробили первый слой облака, потом темнота расступилась, как расступается вода перед ныряющим зимородком, побежденная его скоростью. И в конце длинного туннеля возник Черный Корабль, на палубе которого бушевал драконий огонь; державшие его Атанор изо всех сил старались не дать ему упасть. Веркотрикс направил себя прямо на горевшую грот-мачту.

И Уртред вместе с ним. Но в последнее мгновение перед ударом он услышал крик Талассы и проснулся, открыв глаза, а Веркотрикс и все остальные на безумной скорости ударились о корабль и взорвались, залив все вокруг оранжевым светом.

Хаос и смерть царили на Темном Корабле. Фаран с трудом держался на ходящей ходуном палубе. Рев драконов раскалывал небо, они летали так быстро, что прежде, чем он успевал услышать биение их крыльев, огромные тела проносились мимо и исчезали во тьме. Но сейчас они опять вернулись: на этот раз Фаран услышал их раньше, чем увидел: пронзительный визг, переходящий в душераздирающий вой. И внезапно мир из черного превратился в оранжевый, гейзеры пламени, как множество мини-солнц, забили вокруг. Огонь побежал по кораблю, мачты вспыхнули как бумажные, паруса взорвались. Пламя смело немертвых с кормы, разметало крылья Атанор. Сердце Фарана застряло во рту, когда корабль вздрогнул и стал падать как камень, дым и тлеющие остатки парусов оставляли за ним дымный след.

Тем не менее темные силуэты Атанор бросились за кораблем, и там, где тьма успевала коснуться его, огонь умирал, черные когти опять вцепились в корабль и падение замедлилось. Фаран огляделся. Они здорово снизились и уже были совсем недалеко от Искьярда, не выше двух тысяч футов.

И тут он опять послышался пронзительный вой баньши, и появились драконы. Спустя несколько секунд темнота под ними осветилась вспышками вулканов, красно-оранжевые языки пламени сияли как магма над огненной волной, бушевавшей снаружи.

Облака расступились, прямо перед ними оказались стены города. Воздух свистел, Фаран взглянул вверх, и, прямо над грот-мачтой, увидел семь метеоритов, с такой скоростью летящих к палубе, что искры и пламя срывались с их тел. Последние драконы. Они приближались с оглушающим воем. Фаран успел только вдохнуть воздух своими сморщенными легкими.

Мгновение, и семь оглушающих вспышек, семь ударов грома. Железо и магма полетели по палубе, разрезая немертвых на куски, на грот-мачту налетело что-то, выглядевшее как сломанное крыло и срезавшее ее у самой палубы, такелаж полетел за борт, и корабль взорвался от кормы до носа, огонь охватил все.

Темный Корабль камнем устремился вниз, сломанные мачты и тела падали рядом с ним к далекой земле.

Уртред опять стоял на ступеньках храмовой лестницы, голова кружилась от взрывов и скорости падения драконов. Кожа заледенела и он обнаружил, что дрожит от холода. Уртред взглянул на юг. Темное облако уже висело над головой, по меньшей мере в тысяче футов над ним. В это мгновение в самом брюхе облака расцвел оранжевый цветок, за которым последовал раздирающий уши рев; огонь разорвал небо, языки пламени, как фейерверк, выстрелили из облака и, как горящая смола, падающая с факела, устремились к земле, а за ними падали тела драконов, изломанные и пылающие. И посреди них падал корпус Темного Корабля, вырванный из цепких лап Атанор. Теперь тьма будет побеждена, Фаран умрет, волшебник вместе с ним, а потом и само облако, тоже. И тем не менее, хотя корабль падал, облако тьмы, проливаясь огненным дождем, проплыло по небу, перевалило через стены и закрыло Искьярд, стремясь догнать солнце.

Абсолютная тьма. И опять Уртред услышал голос Талассы, на этот раз с трудом слышный из-за рева пламени, но, наконец, понял ее. Она звала на помощь. Она в опасности. Он должен бежать к ней.

Но сначала надо увидеть, что случилось с кораблем. Последние искорки света пропали из воздуха: как будто полное солнечное затмение, и только горящие падающие тела освещали сцену. Темный Корабль исчез из вида. Удержали ли Атанор его внизу или он упал, как драконы? Уртред отчетливо слышал каждый взмах черного крыла, каждый громовой удар по воздуху: демоны пролетали над гранитными стенами и садились на башни. Верхушки башен накрыла тьма, не видно ни зги. Летящие сверху обломки ударялись об землю и взрывались, земля непрерывно содрогалась.

Он не может ждать. Голос Талассы в сознании уже кричал. Она почти погибла. Уртред повернулся. Ноги сами несли его. Как если бы он скользил, не думая, слыша только голос Талассы, голос сирены, зовущий его в темноту руин.

ДВАДЦАТЬ СЕДЬМАЯ ГЛАВА

Последний рассвет в Имблевике

Белая Башня. Как только стемнело, Кригган тихонько постучался в дверь комнаты Фазада. Предсказатель не ответил на приветствие мальчика, но войдя внутрь, приложил палец к губам, призывая к молчанию. Затворил ставни, потом закрыл глаза и склонил голову на бок, прислушиваясь к звукам двора, готовящегося к ночи.

По всей видимости удовлетворенный тем, что услышал, Кригган открыл глаза. Он посмотрел на Фазада странным взглядом, на мгновение став похожим на встревоженного орла, как если бы услышал что-то особенное в обычных звуках, доносившихся из коридоров и лестниц. — Пока все спокойно.

— А что ты слушал? — спросил Фазад.

— Как, разве ты не чувствуешь то, что чувствуют все? Наши враги зашевелились.

— Червь?

— Ну да — ты же видел их сам. Только не отпирайся, — ответил Кригган, слегка улыбнувшись. — Ночь воющих волков: я пошел за вами, за тобой и Гарном, и видел все то, что видели вы, хотя, откровенно говоря, все это я видел не меньше дюжины раз: мертвая кровь поднимается как свежий побег из давно спящего корня. Ничего не поделаешь, Червь уже много месяцев в Имблевике. Нас окружают предатели, а силы Исса все возрастают. Я хотел, чтобы ты увидел своими глазами то, что шевелится в нашем городе.

— Но сейчас, — продолжал он, — время вышло. Всю последнюю ночь и весь день мы с королевой бросали руны и составляли гороскопы. Завтра день.

— Какой день?

— Королева тебе скоро объяснит. Я пришел, чтобы проводить тебя к ней. Сегодня вечером ты будешь обедать в ее комнате. Но сначала, — он указал на шкаф, — возьми свой плащ, парень.

Фазад уставился в пол. — Ты же знаешь, что королева запретила мне носить его.

— Быть может ты больше не хочешь носить его? Или боишься? — усмехнулся Кригган. Он вытянулся во весь рост, как ревностный школьный учитель, брови поднялись. Мальчик не ответил. — Очень хорошо, — с ударением сказал Кригган, — ты освобождаешься из-под его влияния, опять привыкаешь к обществу людей, но нам необходимо использовать его дикую силу. Завтра нам вообще понадобятся все старые искусства — так что бери плащ и кинжал, а я пока схожу за Гарном.

Фазад подошел к шкафу, открыл его и, наклонившись, достал плащ: пальцы задрожали, когда он взглянул в мертвые волчьи глаза — они казались живыми. Кригган вернулся с Гарном, который нахмурился, увидев плащ в руках у Фазада. Мальчик просто пожал плечами. Кригган повел их через Белую Башню. Оба ожидали обеда с предсказателями и вдовами, которые Залия обычно устраивала для своего двора. Но сегодняшняя королевская трапеза совершенно не походила на все предыдущие.

Они были единственными гостями. Стюарт королевы, человек с худым лицом, одетый в черный угловатый плащ с желтоватым гофрированным воротником, когда-то бывшим белым, ввел их всех троих в пустую прихожую. Королева стояла на верхней площадке лестницы, ведущей в зал. Коротким кивком она отпустила стюарда и сам ввела их в зал. Других слуг не было. Последние лучи вечернего солнца падали на массивный ореховый стол, за которым когда-то сидели сотни гостей. Теперь на нем стояло только четыре прибора, все в дальнем конце. Они сели, королева во главе стола, перед ними лежала огромная пустая поверхность.

Несколько минут за столом царило молчанье. Королева сидела неподвижно и, казалось, не обращала внимания на любопытные взгляды Гарна и Фазада. На красновато-коричневом лакированном столе не было ничего, кроме золотого кубка и золотой тарелки. Гости ожидали, что сейчас придут слуги и принесут подносы с едой: так происходило в каждый вечер, когда они обедали с королевой. Но двойные двери зала так и не открылись. Королева казалось погруженной в себя, отрешившейся от мира, и только глядела на дальний конец стола, где, как они решили, раньше сидел ее муж, король.