Каена (СИ)

Фирхан отвернулся. Он словно не верил ни единому слову Роларэна, но не был в праве отрицать его тихий и страшный шёпот. Может быть, пытался добраться до самых глубин...

- Я думал, - прошептал он, - что умер последний достойный эльф Златого Леса, защищая человеческое дитя. А он не умер. Его никогда даже и не существовало.

Рэн рассмеялся.

- Подумать только! В чём я тебе виноват? В том, что посмел остаться живым, выступая против толпы эльфов? Разумеется, живым! Я Вечный, Фирхан. Вечный - а не один из этих жалких существ. Я мог снести половину Леса, и вряд ли кто-то посмел бы меня остановить. Даже королева Каена. Уж тем более вы. Я пришёл в твою Академию, потому что мне надо было дождаться. Я не вредил. Не причинял им вреда. Я, в конце концов, учил их.

- Ты мог признаться.

Шэрре казалось, что от Роларэна она никогда не слышала такого радостного и лёгкого смеха, такого воздушного, будто бы летние облака на человеческих небесах. Он словно сбросил со своего сердца все Холодные Туманы, что опускались много лет на него и сдавливали, сдавливали, не позволяя сделать ни вдох, ни выдох. Рэн даже отпрянул от Фирхана, в и его глазах сияло искреннее удивление.

Трава. Ясная зелёная трава. Цвет, которому нет места в Златом Лесу.

Она почти убедила себя в том, что никогда его не полюбит. Что это почти такая же правда, как и то, что она никогда его не любила. А теперь поняла - что в нём осталось от Златого Леса, кроме этого проклятого дерева?

Нет. Он тоже новый. Просто сложить ту же мозаику - такой же цвет кусочков, но они новые. Не изломанные. Может быть, у него и вправду может получиться? Главное, чтобы она помогла.

- Ты убил их, - прошептал Фирхан. - Я не хотел следовать за тобой. Не хотел говорить об этом. Но ты погубил Миро. Оставил это клеймо у него на коже. Ты убил остальных.

- Нет, - возразил Роларэн. - Большинство я оставил в живых. Там вряд ли умерло больше, чем трое или четверо.

- Тебе этого мало?

- Мало, - кивнул Рэн. - Если б я был настроен убивать, никто бы не выжил.

Фирхан смотрел на него, долго-долго, а потом тихо выдохнул:

- Чудовище... Разве есть что-то страшнее, чем ты?

- Я уже рассказывал твоим ученикам сказку об одном свободном человеке, - покачал головой Роларэн, присаживаясь на край кровати. - А ты знаешь другую? О чудовище, похожем на меня? Чудовище, на которого упала страшная сила? Чудовище, который вынужден был нести эту ношу у себя на плечах? Он, - тон эльфа стал почти напевным, нежным, и Шэрра сама заслушалась. И Фирхан сидел, будто бы завороженный, не мог пошевелиться, - не хотел принимать силу. Он даже не знал о ней сначала - та оставалась для него такой же тайной за семью печатями, как и для всего остального его маленького мирка. Или большого. Но послушай же - знаешь, почему он был чудовище? Думаешь, он убивал, воровал маленьких детей или, возможно, причинял кому-то вред? Нет. Чудовищем его нарекли лишь потому, что он был слишком могуч. Слишком могуч, чтобы хоть что-то живое вправду могло его остановить. Потому они с опаской смотрели на него, потому повторяли - страшен, страшен... Причинил ли он кому-то зло - откуда мне знать? Он хотел жить и быть счастливым. Он был чудовищем, потому что чудовищна была магия внутри его, потому, что у него был шанс творить жуткие дела. Даже если он на самом деле их не делал, одного шанса хватило для того, чтобы кто-то вздумал его осуждать.

Фирхан смотрел на него. Он говорил своим ученикам, что эльфы подлы и коварны - но не знал, что сам так легко попадётся в эти дикие сети. Когда напевный голос Роларэна скользил по его сознанию, мужчине казалось, будто бы он проваливается в глубокую пустоту без единого шанса вырваться из неё и выйти на свободу.

- Они нарекли его своим правителем и любили, потому что бояться хуже, чем любить. Но были и такие, что распускали грязные слухи. Нет, он этого не делал. Но он мог. Им этого хватало. Этого хватало таким, как вся Академия - одного только шепотка было достаточно, чтобы страх растёкся по всему миру. У него была сила творить добро, но разве добрые деяния ему вешали на спину? Разве не огорошили тоннами грехов, которых на нём никогда не было?

Фирхан молчал.

- Жил-был один король, - напевно продолжил Роларэн, будто бы он всю свою жизнь оставался самым лучшим сказочником на свете, - у которого была сила перевернуть любое человеческое чувство. Жил-был король, у которого был выбор - стать бессмертным или умереть в положенный ему час в старости, но зато с женой и с детьми. У него был выбор между вечностью и смертью лет через сорок. Что выбрали бы вы? Он решил умереть. Умереть, но видеть счастье в глазах своей постаревшей жены и спокойствие народа. Им хорошо жилось. У него был выбор. У Вечных его не было.

Мужчина поднялся на ноги. Казалось, сказка - дикая, страшная сказка, выпила его до самого дна. Но Роларэн лишь покачал головой и приказным жестом велел вернуться на место.

- Я не закончил.

- Я уже всё понял, - прошептал он.

- Нет, ты не понял, - возразил Роларэн. - Жил-был король, и в руках его была сосредоточена страшная сила. Каждое чувство он мог обратить вспять, ненавидящего - заставить любить. Жил-был король, но злом был не он, могучий и способный разрушить мир по щелчку пальцев. Злом были бессильные, слабые люди. Жили-были Вечные, - он запрокинул голову назад, как тогда, в лесу, - и эльфийский лес был счастлив. У них стали рождаться дети без бессмертия и без силы, и они же обрушили кошмар на его просторы. Но только вы не боитесь эльфа за острые уши. Вы боитесь его за силу. А бояться надо за его подлость.

Он положил руку на плечо Фирхану - то ли выпивал, то ли даровал силы. Тот вдруг выпрямился - и глаза его приобрели тот цвет, что много лет назад, когда он был совсем ещё мальчишкой и преданно смотрел на Вечного. Вечного, в котором были силы убить весь мир - но он обошёлся только тем, что был должен сделать.

- Но даже такой справедливый король, как тот, о ком я веду речь, должен был убивать. Только он обходился малой кровью. Даже если иногда это ранило очень больно, - покачал головой он. - А ещё, если можно было не убивать - он оставлял в живых. С клеймом памяти. Но у Миро память коротка. Миро забывчив. Потому я должен был отпечатать клеймо ещё и на его теле - чтобы он не забыл эту страшную сказку никогда в своей жизни. А теперь уходи, Фирхан. Твои ученики ещё догонят меня. Я знаю, что не ты послал их. Но тот король всегда мог остановить своё воинство. Сможешь ли это сделать ты?

Когда Фирхан встал, он словно был моложе. И голос его звучал хрипло-хрипло, когда он заговорил наконец.

- Ты выдумал его. Таких не бывает, - прошептал он. - Сила и власть всегда соблазняют.

- Не сила и власть, Фирхан, а желание их заполучить. Когда у тебя есть бессмертие и мощь, зачем тебе вторая, скажи мне? А этот мир мудрый. Если б мы у него только не воровали... Иди.

- Я не стану их останавливать.

- Я не сомневаюсь, - усмехнулся Роларэн. - В маленьком смелом мальчике в Златом Лесу поселилось слишком много страха.

- Я не боюсь тебя.

- А меня и не надо было бояться, - возразил он. - Но ты не сможешь меня убить. А я тебя смогу. Скажи, кто из нас сильнее, не делая того, что в его силах, или совершая то, на что не способен?

Фирхан, казалось, ничего так и не понял. Теперь его душа будто бы состарилась на целую сотню лет, соприкоснувшись с чем-то вечным, с чем-то старшим, чем он и все поколения, которые он застал за свою жизнь. Глупость в нём вытеснила горечь; единственный достойный эльф достойным был только потому, что позволил себе умереть. Бессмертные казались ему греховными. Почему? Потому что у них было больше, чем могли позволить себе люди?

- Видишь, - игнорируя присутствие Фирхана, повернулся к Шэрре Роларэн. - К этому приводит благодетель. Ты спасла. Он вернётся. Вернётся, но я советую не забывать. Люди подлы.

Шэрра знала, что он говорил о Тони. О том, сколько грязи могло смешаться в человеке. Она ценила жизнь и совершенно не желала с нею расставаться. А люди, может быть, слишком многого хотели от тех, кто дарил им щедрые дары - такие, как спасение, такие, как возможность выжить.