Граф Орлофф (СИ)

Я удобнее устроился на постели, которую делил с мадам Ксавье, подоткнул себе под бок одну из полушек, продолжая наблюдать по одной из фаянсовых тарелок за ходом уличного боя. Мадам Ксавье сладко посапывала своим аристократическим носиком, всем телом зрелой женщины она плотно прижалась ко мне с другого бока. Наша с ней страстная любовь несколько подогрела атмосферу спальни, поэтому мне пришлось принять полбокала охлажденного Пино Гриджо, включить кондиционер на слабые обороты. Затем я полностью отдался наблюдению за картиной завершающегося ночного боя, правой рукой продолжая ласкать левую грудь своей прекрасной возлюбленной.

Мадам Ксавье только что поделилась со мной очередной тайной королевского двора Франции, рассказав о том, как чуть ли не в один день и одну ночь умерли прямые наследники Луи XIV, его дети и внуки. Но эта великая тайна французского двора сейчас меня мало волновала или интересовала, как говорили люди, что сделано, – то прошло!

Сегодня меня в первую очередь интересовал Филипп II герцог Орлеанский. Но я не спешил своей мадам Ксавье задавать столь прямые вопросы по этому человеку. Филипп занимал третье место во властной структуре французского государства после самого французского короля. Но и наводящих вопросов у меня было столько, что после третьего оргазма, мадам Ксавье, мило покраснев, кротко призналась в том, что в свое время ей пришлось разделить ложе с герцогом Орлеанским. Что он, как мужчина, не произвел на нее особо большого впечатления!

В этот момент мне пришлось прервать свои лирические воспоминания о мадам Ксавье, о ее искусстве любви, чтобы вновь вернуться к изображению уличного боя, магически выводимого на фаянсовую тарелку. Русские драгуны, ведомые своим вахмистром Епифаненко, в очередной раз наголову разгромили парижский сброд, который начал в панике разбегаться. Я облегчено вздохнул, перестал ласкать грудь мадам Ксавье. Женщина тут на это прореагировала, она широко раскрыла свои небесно-синие глаза, внимательно на меня посмотрела и, переворачиваясь на спину, тихо прошептала:

– Мой милый и сердечный друг, ты чем-то недоволен? Может быть, я была не столь послушной козочкой в твоих руках. Так, позволь, мой дорогой, мне тотчас же исправить свою неловкую ошибку! Я хочу еще раз доказать свою любовь к тебе!

Как только вахмистр Епифаненко с солдатами своего плутонга, собрав трофеи или, вернее было бы сказать, по праву победителя обобрав раненых и убитых бойцов противника, скрылся за поворотом улицы, то я наклонил голову и в мои уста впились губы мадам Ксавье. Вскоре было невозможно разобрать, какая часть тела принадлежит или мужчине, или женщине, так как они оба тесно переплелись в страсти любви!

2

Утром, вежливо, как и подобает истинному кавалеру, мадам Ксавье я проводил до дверей особняка и, нацеловавшись, посадил ее в уже ожидающий шартрез. Как только шартрез вынесли на улицу, я направился в караульное помещение, чтобы переговорить с вахмистром Епифаненко. До настоящего времени этот служака ветеран жестко держал в руках рядовой и капральский состав своего плутонга. Он наладил образцовую караульно-постовую службу, охраняя мой парижский особняк. Что касается служебного времени драгун, то с этой стороной пребывания русских драгун в Париже все было в полном порядке. Драгуны вовремя мылись, несли постовую и караульную службу, содержали в порядке свое личное оружие, – кремневую фузею, палаш и пику.

Что же касается одежды для драгун Епифаненко, то мы были вынуждены отказаться от мундиров русских кавалеристов, уж слишком она привлекала чужое внимание. Наняли пару парижских портных, которые сами придумали фасон, полувоенного образца, и для епифановских драгунов пошили по несколько комплектов одежды на все случаи жизни. Таким образом, простые русские мужики, стараниями своего вахмистра, превратились во французских шевалье. Правда, одного только драгунам не хватало, так это дворянского происхождения. Но Франция даже в те времена стала уже другой страной, в которой не одно только дворянское происхождение, но и наличие денег стало играть существенную роль в становлении человека на ноги. Имея достаточно денег, простолюдин мог у самого короля выкупить себе патент на офицерское звание, которое несло в себе дворянское происхождение.

Наши драгуны получали по сотне золотых луидоров в месяц, так что по возвращении из Франции многие из них имели возможность из государственной казны выкупить себе по деревеньке с крепостными, чтобы в старости жить-поживать в полном достатке. Одним словом, что касается внутреннего распорядка, то с драгунами Епифаненко и самим вахмистром все было в порядке.

Острая проблема возникла в том, что эти русские парни не знали, чем им заняться в свободное от службы время. Первое время они не покидали территории моего особняка, знакомились со слугами и служанками, которые за небольшие деньги оказывали им кое-какие интимные услуги. Но, повторяю, любовь за деньги для русского чудака, это стыд, срам и полное позорище. Тогда драгун Епифаненко потянуло на подвиги за пределами моего особняка. Но первый же опыт по поиску приключений, когда он производился в одиночестве и в отрыве от товарищей, привел к печальному результату. Из таких похождений драгуны начали возвращаться с побитыми мордами, синяками под глазами и разбитыми в кровь фалангами пальцев.

Епифаненко уже на втором таком случае отреагировал соответствующим образом, он ввел свободное командное времяпрепровождение. Теперь на поиски приключений на стороне чуть ли не каждый вечер отправлялась команда из десяти драгун и при легком холодном вооружении – шпагах и стилетах. Одиночное мордобитие тут же сменились на командные драки и смертоубийства. И знаете, русская коллективная драка со смертоубийством стала весьма популярным зрелищем в Париже, появились даже букмекеры, которые стали принимать ставки сначала на ту команду, которая победит в драке. Когда же стало ясно, что победителями в любой драке становится охрана моего особняка, ставки стали делать на отдельных бойцов и возможное количество трупов.

Епифаненко, как всегда, находился на рабочем месте, он зуботычинами поучал молодого драгуна, который во вчерашней ночной драке решил побороться с противником без какого-либо оружия в руках. Увидев меня, перешагивающего порог караульной комнаты, вахмистр Епифаненко довольно-таки резко попытался вскочить на ноги, козырнуть, не смотря на то, что был в цивильном камзоле, и браво рапортовать об успехах русской охранной службы. Но он тут же согнулся в три погибели и громко застонал от боли в пояснице. Старика уже давно мучил прострел, нажитый в сырых русских казармах, но он страшно не хотел лечиться, полагая, что со временем все пройдет само собой. Но, как видно и на старуху бывает проруха, боль не прошла, старик вахмистр не мог спину разогнуть! На этот раз я решил с ним особо не церемониться, поэтому я негромко приказал молодому драгуну позвать товарищей. Они должны были этого старика вахмистра осторожно, не причиняя ему боли, на руках перенести в парилку помывочной комнаты на мое лечение.

Как же Епифаненко громко орал, стонал и матерился, когда его же драгуны раскладывали его тело на прогретой лавке. Когда с него сняли верхнюю одежду и исподнее, тогда я приступил к работе, кончиками пальцев пробежавшись вдоль хребта вахмистра. Уже на первой пробежке вдоль стариковского хребта я заметил такое количество повреждений и смещений хребтовых дисков, что мне стало понятным, что вахмистром Епифаненко никто из врачей не занимался. Теперь мне же предстоял долгий и нудный процесс излечения этого старика упрямца, я скинул с плеч легкий домашний камзол и, засучив рукава своей любимой батистовой рубахи, принялся за работу костолома.