Человек Вспоминающий

Они позавтракали горячим супом и жареным мясом. После этого определили дежурство: даже далеко в море на борту корабля они не собирались отступать от этой меры безопасности.

Принцу досталось право отдохнуть первым. Он прилег на полку-кровать, но уснул не сразу, прислушивался к звукам, даже к собственному дыханию, представлял, как будет действовать в случае внезапной атаки — в каюте, на палубе. За этими мыслями и ушел в темную пропасть сна.

VII. Другие волны

10-й день Похода

— Вот и славненько! — Жук улыбнулся удаляющемуся высокому причалу. — До свидания, Суниш! Но не прощай!

— Мы еще вернемся, — прохрипел неровным голосом Инога, бросив грести. — Карнавал долгий, а богатств там немеряно!

— Людишки целый год копили деньги, а лишились их в один момент! — присоединился к беседе Псаль.

— И еще большего лишатся! — добавил Инога. — Мы вернемся! — Он погрозил кулаком в сторону пристани.

— Хорош болтать! Команды не было! — прервал их самоуверенные возгласы Жук, которого разбойники звали своим «капитаном». — Налегайте лучше на весла! Еще от берега толком не отошли, а вы раскудахтались! Давайте гребите лучше!

Все подчинились. Жук же развернулся спиной к причалу, увидел впереди большой темный силуэт.

— Он что там делает?!

— Это «Пулатец», капитан, я знаю, — нашелся Псаль.

— Откуда?

— Я там бывал, узнаю его мачты.

— Давайте южнее от этого корабля!

Жук снова повернулся к берегу. Там пламя пожара уже разрослось настолько, что озаряло полнеба. С одной стороны, пожар добавлял видимости, с другой — являлся отвлекающим моментом. Вряд ли кому-то сейчас есть дело до их небольшой лодки, когда в порту творится такое.

— Всем молчать, гребите! — скомандовал капитан. Они проходили совсем недалеко от «Пулатца».

Приближался рассвет. Но был шанс достаточно удалиться от берега до того, как утро окончательно вступит в свои права. А там уже можно и небольшой парус распустить…

— Давай! — негромко, но властно командовал Жук.

Главарь разбойничьей шайки стоял на носу лодки, широко расставив ноги. Он возвышался над остальными четырьмя мужчинами и выглядел довольно грозно.

Лицо его было вполне разбойничьим: грязные длинные волосы, густая щетина, высоко заходящая на щеки, ужасный шрам справа — от верхнего века до середины лба, сломанный приплюснутый нос. А когда он прикрикнул на своих — немногим более красивых — подельников, состроил такую неприветливую гримасу, которая в сочетании с его внешностью создавала поистине устрашающее впечатление.

На главаре были узкие штаны, заправленные в изрядно поношенные высокие сапоги с металлическими носками. Темно-зеленый плащ его был распахнут, в предрассветных сумерках на груди поверх выцветшей голубой рубахи поблескивал отсветом далекого пожара огромный золотой кулон — один из свежих трофеев.

Прошедшая ночь была удачна: еле дотащили мешки до своей лодки.

Хотелось не останавливаться на достигнутом и, пока продолжается карнавал, вернуться в столицу Бу-тинами еще не один раз. Однако сейчас важным было поскорее убраться подальше…

— Налечь на весла! А то собрались они возвращаться! Сначала это увезите без происшествий!

Главарь говорил уже громче, не боясь, что его услышат, — «Пулатец» остался позади.

— Да кто ж теперь нам помешает, Жук?! — недовольно прохрипел Инога.

— Я уже сорок два года Жук! И за эти годы привык к тому, что жизнь не всегда идет так, как хочется. Иногда и неприятности случаются. Ты понимаешь, о чем я? А? Или умишко слабоват?

— Я-то понимаю, да…

— Хватит! — взревел капитан.

— Сорок два года… Тебя что, сразу Жуком назвали?

— Заткнись!!!

На этот раз гримаса капитана была еще ужаснее и заставила уткнуться взглядом в дно лодки даже прожженного разбойника Иногу.

Их путь лежал в сторону острова Лок, что в переводе с древнего наречия означает «дикий». Остров действительно был диким, не обжитым человеком и небольшим по размерам. Он являлся не единственным в этом море, но далеким от других островов и в то же время самым ближним к берегам Бутинамии и ее столицы. На время карнавала Лок стал пристанищем разбойничьей шайки, пятеро членов которой должны были грабить гостей и хозяев праздника и еще пятеро постоянно оставаться на острове. На следующий раз пятерки менялись, а старшим во второй группе, как и в любом случае при отсутствии главаря, становился Жирод — его правая рука.

До острова полдня пути, а при хорошем ветре и того меньше. Очень удобно. Только вот не отследил бы кто…

Поэтому Жук и был осторожен.

Следующей ночью грабить они не будут, а завтра, ближе к полудню, лодка снова отправится от острова к бутинамским берегам. Капитан, может, и сам возглавит вторую группу. Посмотрит. А Жирод останется сторожить трофеи на острове и смотреть, чтобы другие, вроде Иноги, не принялись делить добро. Если напьются, дело может и до поножовщины дойти. Такое уже бывало. Приходится иметь дело с болванами, поскольку других на такую работенку не просто найти.

Когда окончательно рассвело, берег уже достаточно отдалился. Вскоре береговая полоса вовсе исчезла с горизонта. Во все стороны простиралось море. Ветер был попутный, и Жук рассчитывал оказаться на острове уже через несколько часов. Небольшой парус выгнулся, радуя глаз предводителя. Он ухмыльнулся, глядя на компас.

— Ну что, капитан, доволен?! — Инога улыбнулся, обнажив частые прорехи между зубами. Прорех было гораздо больше, чем самих зубов.

Жук не посчитал нужным ответить. Он думал о более важных вещах, чем одна жалкая вылазка. Он думал о том, куда они отправятся после карнавала. «Чтобы не быть близоруким, я смотрю вдаль» — эта выдуманная им самим установка относилась как к тренировке зрения, так и к его жизненной позиции. Отдыхать поле окончания сунишского «дела» он не собирался. Пока есть везение, нужно пользоваться. Потом уж впору и распрощаться с этими олухами, а то и вовсе отправить их к праотцам, оставив богатства себе и Жироду. С помощником плохо обходиться не стоит — он надежный человек, не предаст никогда…

«А что, если предаст?.. Может… и его со всеми — туда же, к праотцам?..»

Жук вообразил себе картину, когда его верный товарищ и правая рука Жирод приставит к горлу спящего предводителя нож и без зазрения совести полоснет острым лезвием по щетинистой коже.

«Нет! И Жирода вместе с ними! К праотцам!..»

— Капитан, а интересно, кто же все-таки устроил этот пожар в порту? — Инога не мог долго молчать.

— Я! — резко ответил он.

На это лишь безмолвный ступор застыл в лице Иноги.

— Чтобы отвлечь от нас внимание городовых, — добавил Жук. Он был серьезен.

— Да брось ты! Мы же все время были вместе… — Весь вид Иноги говорил о его невероятном удивлении.

— Ну ты и болван! Сам же говоришь, что были вместе!

— Не понял… — Слабый мозг Иноги пытался разобраться в такой нестыковке.

— Что «не понял»?

— Так это… — Разбойник поднял глаза. — Мы, что ли, вместе были?

— Ты же сам сказал, что вместе.

— Нет. Это… когда поджигали…

— Ну и болван! — Жук отвернулся.

Капитан стоял на носу лицом по направлению движения лодки. Ветер поднимал над плечами его грязные волосы, играл спутанными прядями. Легкий плащ развевался снизу, задираясь почти до пояса. Не поворачиваясь к остальным, Жук кинул:

— Псаль!

— А!

— Хоть бы ты над этим болваном посмеялся!

— Ага, чтоб он меня потом ночью того… — Псаль показал, где обычно перерезают глотку. — Пусть лучше Луус с Диким над ним смеются. Мне их бестолковых жизней не жалко.

«Нет, вопрос решен! Всех к праотцам! Когда придет время», — мысленно подвел черту предводитель разбойников.

Подопечные его вдруг оживились.

— Мы тоже не самоубийцы, — вступил в разговор Дикий. Он говорил спокойно, низким трубным голосом, а в плечах был в полтора раза шире обсуждаемого разбойника. — Я, конечно, такой же Дикий, как остров, на который мы плывем, но с этим Многой дело иметь не хочу. Один на один я его в миг поломаю. Но отомстить он момент подберет. Непременно подберет. Такого врага либо сразу убивать, либо…