Мэлис Крэш и философствующие камни

— Чтобы завершить цикл, — я решила просветить врага по несчастью. — Потому что, если ты меня доведешь до ультрафиолетового каления, что ты умеешь делать лучше всего, я буду в состоянии вернуть первых из Хаоса, чтобы они и дальше нами правили. Еще двадцать пять миллиардов лет.

— Что ты говоришь? — до Ника, похоже, доходило медленнее, чем до Энвина. — Это же не они собирались делать, а совершенно другие демоны. Или ты больше меня знаешь? — услышав этот вопрос, я поняла, что настал мой звездный час, прицельно сплюнула в угол и начала рассказывать все, что уже успела понять о возвращении первых. К концу рассказа глаза Ника стали напоминать крупные монеты, вроде тех, что коллекционирует Флейм. А по форме — скорее марки, которые тоже кое-кто собирает…

— Не верю, — среагировал он после пятиминутного молчания. — Такого не могло быть.

— Конечно, — я подошла поближе, чтобы насладиться видом Ника в позе экскаватора. — У вас, светляков, такого не бывает. Живете как в… — я замялась, не в состоянии подобрать подходящее определение. — Тускло, в общем.

— Ладно, не доводи меня, — Ника зацепило. — Я не виноват, что стал светляком, при всех своих недостатках — вроде того, что ты там учишься — «Врата» — лучшее учебное заведение. Знала бы ты, как противно учиться в этом долбаном «Пути»! Сплошные ограничения, даже не объясняют, почему нельзя то или другое делать…

— Сочувствую тебе, — без интонации ответила я на вопль души. — Интересно, отсюда реально сбежать, хотя бы — чтобы позлить этих уродов?

— Не знаю, — Ник переключился почти сразу. Наверное, ему просто требовалось немного времени, чтобы перейти в рабочий режим. Закончив перестройку, он стал чем-то походить на Лоста. Хотя внешне у них разница весьма существенная. Лост, в принципе, имел бы много общего с одним товарищем из сомнительного пантеона нашей ветки. Если бы носил очки. — Решетку я руками не разломаю, закрыт барьером пятнадцатого уровня, так что Контера с два… Короче, можно даже не думать.

— Не закрой они меня реверсивным полем, я бы смогла, — я сжала рукой прут. Помещение, в котором мы находились, представляло собой клетку с решетчатой перегородкой, расположенную в закрытом пространстве. С тем же туманом на потолке. Освещенность — чуть выше нуля. — И эти уровни мне — до пятой точки. А так получается только давать простейшие команды оболочке. В которые увеличение силы не входит. Все продумали, твари. Отсюда сбежать можно только разве что в Дельту, и то с трудом.

Я в упор посмотрела на Ника. Тот верно оценил мой взгляд.

— Отобрали, сволочи, — он отвернулся от меня и принялся нарезать круги по своей клетке. — А у тебя? Что-нибудь есть?

— Это, — я показала на кольцо. Концентратор неровно мигал. — И вот это, — я постучала по клипсе. Та отозвалась придушенным писком и чем-то вроде «надежда есть». — Энергоглушилка, блин. И как они выяснили, что я от такого вида поля просто по стенкам бегаю? Это только один демон знает.

— Наверное, от этого одного, — глубокомысленно произнес Ник. Надо отдать ему еще раз должное — мозги в этой заново обросшей голове изредка ночуют. Прочесть память легче легкого. Какая же я идиотка, честно говоря. Давно надо было всем знакомым закрыть всю память обо мне. Фига с два кто-нибудь бы взломал, непредельские «стенки» давно зарекомендовали себя, а уж если учесть мои возможности…

— Вполне возможно, если они не просто догадываются, — бросила я малозначащую фразу. Знали бы вы, сколько сил уходит на то, чтобы не злиться, когда хочется! — Да хватит кругами ходить, у меня уже голова кружится!

— Извини, — как-то уж очень легко ответил Ник. Нет, вылитый Лост, плюс внешность какого-то аватара. — Почему у тебя голова такая слабая?

— Специально, — прошипела я. — Чтоб ты спросил. Слушай, ради всего Департамента ты заткнуться не можешь, а ради спасения своей жизни смог бы?

— Не знаю, — невинно сказал Ник, усаживаясь на пол. Через секунду он с ругательством вскочил. — Холодный, как…

— Камень? — с издевкой подсказала я, понимая, что, пока мы тут перебрасываемся подколками, где-то в зале пятеро истинных кусают себе локти, наблюдая за этим.

— Лед, — почти спокойно сформулировал Ник. После этого наступило короткое затишье. Минуты на три. Нарушила его я — хотелось.

— Слушай, а ты вообще кто с точки зрения веры?

— А зачем тебе? — с подозрительностью спросил мой жизненный кошмар.

— Да выглядишь как один из наших аватаров, — объяснила я. — Не мой, конечно, но есть у нас один такой. Вот и подумала — мы с тобой одной веры, хоть поговорить нормально можно было. Бы.

— Нет, я не синтегист, — Ник опять подошел к решетке. — Не принадлежу ни к одной из признанных религий. Наверное, потому, что вообще ни во что не верю. Разве что в силу. Она у нас, по крайней мере, есть. Даже если и поворачивается против кого-нибудь — это тоже нормально, не может она всегда быть на одной стороне. Она принадлежит тем, кому больше нужна. Кому не нужна — добровольно идут в светлые. Есть, например, у нас такой в «Пути», Флаин. Его родители — люди, живут в обычной реальности, его случайно на какой-то неофициальной вылазке обратили. По нему видно, до какой степени ему не требуется сила демона, вот он в светлые и поперся. Учится, мол, применять мощь во благо. Как будто с нашими понятиями определишь, что это такое. Когда в пределах погрешностей лежат учетные единицы, категории добра и зла не то чтобы исчезают, но на них привыкаешь смотреть как на черный и белый цвета фигур.

— Да, а когда натыкаешься на них в обыденной жизни, впадаешь в ступор, — как ни странно, но оказалось, что мы с Ником думаем одинаково. Мне самой было очень даже любопытно, какими категориями рассуждать в пределах вставшей передо мной проблемы. Ежу ясно, что приход первых, и, соответственно, Аккарти к власти — катастрофа, но такая ли, как мне кажется? Если прикинуть, в пределах тех самых пресловутых погрешностей, то разве так уж плохо было, когда первые управляли Департаментом? Они и созданы, в принципе, были для того, чтобы выполнять самое благое дело из всех возможных. Которое, в сущности, началось со зла. То есть с самодурки Аккарти. И разве шефы не из первых были в чем-то лучше? Если не считать Вечную, которая тоже не ангел, и перестать смотреть на все с точки зрения рядового демона, а не рядового жители реальности, — ничего не изменилось. А тех самых рядовых жителей в учетные единицы раз больше, чем нас. А демоны и их личное благополучие… Ну что же, ценная деталь всегда сгорает первой, спасая плавкий предохранитель. Даже если он потом тоже сгорит. То есть, в конечном итоге я отвечаю только перед собой. Как там говорится об определяющем побуждении? Самые искренние побуждения — эгоистические. Чтобы совершить поступок, просчитай свою выгоду. Займемся.

После нескольких минут размышлений я пришла к выводу, что в случае прихода первых обратно к власти стану таким же рядовым винтиком в общей машине — которая ни в коем случае не остановится, дело превыше всего! — как я и планировала изначально. Но в обратном случае я буду общепризнанной героиней, и Стере с Морвен таки наживутся на имеющихся у них моих автографах. Что-то меня в сторону понесло. А разве пятерочка не поделится со мной славой? Вряд ли, такие типажи на альтруизм не способны, даже если он сможет спасти дело их жизни. Потому что какого Контера мне сдалось им помогать, если мне с этого ничего положительного не будет?

— Я не буду возвращать первых, — заключила я вслух. Ник решил, что я обращаюсь к нему, и переспросил:

— Что?

— Не собираюсь я им помогать, все равно ничего поиметь не удастся, — ответила я. У малость потравленного идеями светлых Ника отвисла челюсть.

— А ты что — собиралась? — чуть ли не задыхаясь спросил он.

— С таким отношением к ключевой фигуре — ни за что, — отрезала я. — Эх, не истинная я на семнадцать процентов, а то бы они на меня смотрели как на потенциальную союзницу. И Аккарти бы уже сидела в шефском кабинете. А так — на фиг мне сдалась власть первых? Сам посуди.