Все волки Канорры (СИ)

— Это меня задевает! — горько прошептал призрак. — Скажу больше, это меня ранит! Кстати, я нуждаюсь в услугах Лилипупса гораздо сильнее, чем кто бы то ни было. Это еще счастье, что здесь не было дорогого Флагерона, а то бы я точно влип.

Твердо пообещав лично вмешаться, если кто-либо решит покуситься на свободу и целомудрие доктора Дотта, а также приглядеть за кузеном и принять решительные меры, если его состояние вызовет хотя бы малейшее подозрение, Зелг пригласил всех выслушать Такангора. Как мы уже не раз упоминали, он давно верил в минотавра гораздо больше, чем в официальных богов Ниакроха, и на сей раз возлагал на него все свои надежды.

Они вышли из личных покоев некроманта и отправились в путь, с некоторым любопытством разглядывая последствия безумия, волной прокатившегося по замку и окрестностям.

Кассария устояла и в эту бурю. Все-таки ее жители отличались не только уникальными способностями, но и редким трезвомыслием и на удивление крепким рассудком. Да, тролли-фольклористы еще исполняли у ворот народную скаковую, а утоплик на заднем дворе пытался вылететь из колодца на воображаемых крыльях. Да, большинство помещений замка утратило первоначальный вид, но выглядели они не как после кровопролитного сражения, а как на начальной стадии генеральной уборки, когда изо всех углов и щелей, из всех кладовых и со всех полок снимают и вытаскивают бесценный хлам, который затолкали туда на последней стадии предыдущей генеральной уборки, отчаявшись придумать, что с ним делать. Трудолюбивые домовые сновали взад и вперед, наводя порядок. Всюду слышались удивленные возгласы, приглушенное хихиканье, а кое-где — взрывы смеха. Это обитатели замка делились впечатлениями о пережитом и прочувствованном и дразнили друг друга, изображая, кто какую глупость учудил. Некоторые уже стояли вокруг воздвига имени Мардамона и прикидывали, что это за штука и как ее можно использовать в бескорыстных целях.

По дороге к Зелгу и его спутникам присоединилась взволнованная процессия таксидермистов, которым в последние дни в Кассарии жилось особенно интересно. По обители некромантов уже пронесся слух о новом подвиге Такангора, — во всяком случае, большинство поклонников генерала утверждали, что если он снова что-то сделал, то наверняка подвиг — и о том, что он что-то притащил в увесистом свертке размером с Бумсика. Морис, бессменный командир активных и жизнерадостных коротышек, утверждал, пыхтя на ходу, что это подношение лично для них — дескать, благородный минотавр понял, как огорчил их в прошлый раз, представив маловразумительные останки уникального существа, и решил компенсировать все протори и потери, преподнеся замечательный сюрприз.

— Почему вы уверены, что этот сюрприз именно замечательный, а не какой-нибудь другой? — спросил Зелг, удивляясь такой наивности и оптимизму в существах, постоянно имеющих дело с мертвыми телами, потрохами и оторванными конечностями.

Гномы переглянулись и вздохнули. Когда кому-то недоступны простейшие умозаключения, что уж тут поделать? А если этот кто-то твой благородный господин, которому ты присягал на вечную верность? Остается только смириться и вздыхать, уповая на то, что и бесконечные коридоры Кассарийского замка когда-нибудь приведут к конечной цели, что естественным образом прекратит этот бессмысленный разговор.

Уже на подходе к тронному залу они услышали гул, похожий на отдаленный шум моря, накатывающего на каменистый берег, и голос ветра, заблудившегося в прибрежных скалах. И это означало, что многочисленное собрание с нетерпением ожидало своего герцога, чтобы обсудить последние новости. Зелг искренне надеялся только, что монстр Ламахолота остался в озере и не почтил их своим присутствием.

Думгар распахнул перед ним огромные резные двери буквально в тот самый момент, когда перед золотой костлявой рукой, троном Кассарии, вскипело багровое облако с синими всполохами, и из мозаичного пола выросла исполинская фигура дорогого гостя. Барон Бедерхем Вездесущий казался крайне взволнованным, что с его харизмой и опытом наводило на неприятные размышления.

— У нас из Ада украли безумного демона безумия, — заявил он без обиняков и только затем огляделся по сторонам.

И, как показалось Зелгу, с некоторым разочарованием в голосе, произнес:

— А, так вы уже знаете.

* * *

Отродясь такого не было, и опять то же самое

В. С. Черномырдин

Демон Тотомагос, заведовавший в Аду Департаментом Безумия, Опрометчивых Поступков и Непоправимых Глупостей, восстал против владыки Преисподней и принялся насылать безумие на его подданных приблизительно полтора тысячелетия тому.

Какая муха его тогда укусила? Говорили, что он слишком долго ждал обещанного перевода на другую, более престижную должность, ведь Департамент Безумия — вовсе не синекура, кто бы что бы ни злопыхал. Жалованье там невысокое, отпуск смехотворно маленький, премий и бонусов практически никаких, награды вручаются редко, заслужить поощрение практически невозможно, а все потому, что в Аду принято считать, что смертные существа как бы изначально предрасположены к глупостям, и спровоцировать их на какое-нибудь безумное деяние легче легкого. Так что сотрудники Департамента Безумия слывут среди прочих обитателей Преисподней везунчиками и бездельниками, которые палец о палец лишний раз не ударят, а случись на поверхности какая-нибудь вампука с непредсказуемыми последствиями, сразу приписывают себе все мыслимые и немыслимые заслуги.

Так, ходили по Геенне Огненной слухи, что героические братья-маньяки Пазизолисы, доведшие тирана Виндовласа своими регулярными безуспешными покушениями до сумасшествия, в припадке коего он и наложил на себя руки, управились исключительно собственными силами, без даже хилой помощи или слабого намека со стороны подчиненных Тотомагоса. И якобы Козима Второй Бережливый, прославившийся не только организацией самых надежных на Ламархе банков, но и тем, что по ночам прокрадывался в дома своих подданных и тибрил у них денежку для пополнения своей и без того немаленькой казны, уже уродился таким ненормально жадным, и ни один демон так и не смог перещеголять его по части изобретательности, когда речь заходила о финансовых аферах. Или седьмой богдыхан Амарифа, который на огромной флотилии со всем двором, отборными воинами и гаремом торжественно пересек пролив Ака-Боа, не уплатив положенной пошлины имени Папланхузата, чтобы продемонстрировать подданным, что он фигура поважнее какого-то древнего демона, и не менее торжественно пошел ко дну во время жесточайшего шторма, доказавшего несостоятельность его теории, страдал манией величия сам по себе, и, значит, Тотомагос незаслуженно приписал себе факт искушения и сведения с ума посредством внушения диких мыслей.

Можно ли ставить себе в заслугу пробуждение худших черт характера, если у большинства смертных созданий все черты, по определению, худшие?

Также и войны, семейные интриги, любовные драмы, поэтические и литературные кружки, Секта Конца Света имени Камня на Камне, Детский Гвардейский Приют или Ассоциация Добрых Врачей и Тревожных Посетителей — буквально всегда и всюду существа самых разных пород громоздили безумие на безумие, совершали глупость за глупостью и полировали все опрометчивыми поступками по собственной инициативе, потому что мир сошел с ума вскоре после создания, а, может, и был создан сонным уже Тотисом не вполне нормальным — кто теперь узнает, как оно было на самом деле. Но не платить же за это бюрократам и тунеядцам, которые только и делают, что перекладывают пергаменты и строчат огненный свиток за огненным свитком с просьбами о повышении.

Тотомагос же не без основания полагал, что его недооценивают на службе, и Князь Тьмы чересчур пренебрежительно относится к его несомненным успехам, среди коих он числил создание ансамбля «Вынос мозга», всемирно-известный литературный шедевр «Что-нибудь цвета фуксии»; последние три года Котомасических войн; не поддающиеся учету браки по любви, совместное проживание с тещами или свекровями, принятое с его легкой руки у существ самых разных пород; а также создание философского кружка «Любовь к дальнему ближнему», Института Непролазных Чащоб и Народной Академии Быстрого Древесного Вскарабкивания; энциклопедию в стихах «Парадоксы и перипетии удавов и удодов» и медовые гаркушики.